– Прошу, не причиняйте ему вреда. – Глаза Веры увлажнились. – Я знаю, кто его может взять. Он будет расти на ферме. Никогда не узнает, кто он такой. – Ее голос дрогнул. – Только не надо… – Она всхлипнула. – Не причиняйте ребенку вреда.
Если бы она действительно заботилась о моем сыне, то не называла бы его мать шлюхой. Ничто не причинило ему большего вреда, чем ее клевета. Я отвернулась, предоставив ей возможность терзаться сомнениями.
Ее крик «только не причиняйте ему вреда» еще звучал у меня в ушах, когда я прошла в ворота, против волны всадников-йотридов.
У ворот стоял стражник, облаченный в зерцальные доспехи, как и все люди Мансура, и следил за проходом всадников. Я сказала ему:
– Мне нужна карета. Немедленно.
Он почтительно поклонился:
– Да, конечно, ваше высочество. Она будет здесь через пять минут.
– Ты меня слышал? Я сказал немедленно!
Его голова осталась склоненной.
– Но сегодня днем… вы велели нам укрепить дворец, никого не выпускать и не впускать. Все кареты распряжены и убраны.
Я обернулась к йотридам:
– Кто-нибудь пусть отдаст мне своего коня. Завтра утром я заплачу за него тысячу золотых.
Четверо мужчин и две женщины спешились. Я передала Селука стражнику, взяла ближайшую кобылу, светлой масти и золотогривую, и вскочила на нее. Кости и мышцы ныли при каждом движении, не давая забыть, что Мансур уже стар. Я взяла Селука у стражника, одной рукой натянула поводья, а другой прижала сына к себе, почему-то беспокоясь о том, как жесткое, закаленное солнцем седло натирает Мансуру пах. Выдержит ли этот хилый старик скачку?
Размышлять было некогда. Я пришпорила лошадь, и мы поскакали в противоположную сторону от волны йотридов, заполнявшей улицы.
Ветер бил в лицо, и малыш Селук расплакался. Мы скакали дальше, останавливаться и успокаивать его времени не было. Самый быстрый путь к храму святого Джамшида лежал через Стеклянный квартал, к счастью, свободный от йотридов. Дома здесь всегда выглядели нелепо и странно – со стеклянными стенами и блестящими куполами. А теперь саранча облепила их, ее стрекот напоминал вой демонов. Мы проехали мимо статуи святой – никак не запомню имя – и свернули в кривой переулок, ведущий к мосту Святого Йорги и храму.
Но… мост охраняли люди, вооруженные длинноствольными аркебузами. Из-за туч саранчи я могла различить лишь то, что они одеты в грубые плащи ордена с капюшонами.
Оставались считаные минуты, я скакала в их сторону, пока они не заметили и не приблизились.
– Мост закрыт, – произнес один. – Разворачивайся, старик.
Я спустилась с лошади, и двое навели на меня аркебузы.
– Возвращайся назад!
– У меня послание для вашего шейха, – сказала я, крепко прижимая к себе младенца. – Только для Хизра Хаза.
Увидев ребенка, они опустили оружие.
– Кто ты?
– Я просто визирь. – Перед глазами возникла трещина. – Я должен поговорить с шейхом. Сейчас же. Немедленно. Нельзя терять ни минуты. Я только что из дворца и должен многое ему сообщить.
Подошел еще один человек, стоявший возле реки. Светловолосый, как моя лошадь, со светлыми глазами и кожей. Он сплюнул наземь сладость, которую жевал, потом оглядел меня с ног до головы.
– Я тебя знаю.
Я направилась к мосту, но они по-прежнему преграждали мне путь.
Еще одна трещина расколола мир перед глазами. Я дрожала. Всего несколько шагов осталось до храма, но…
– Прошу вас, мне нужно поговорить с шейхом. Дайте пройти!
Тот, который жевал, схватил меня за руку, тронул плоское кольцо с печатью-симургом и округлившимися глазами заглянул мне в лицо:
– Вспомнил. Я тебя видел, когда ты посещал храм. Ты – Мансур!
Меня ослепляли новые трещины. Я протянула младенца тому, который жевал. Он держал Селука на вытянутых руках – явно не привык носить детей.
– К Хизру Хазу, скорее! – Вот и все, что мне удалось сказать прежде, чем все исчезло и я очнулась в куче одежды.
Я с трудом встала и, едва бросив взгляд на Селену, побежала из дома, через арки к храму. Я срезала дорогу по территории усыпальницы, а потом помчалась вниз по лестнице, к улице, где болтали в ожидании вооруженные люди ордена в капюшонах. Меня заметили, и один крикнул:
– На улице находиться запрещено! Везде йотриды!
Я уже неслась к мосту Святого Йорги. Они бросились вслед за мной. Я бежала быстрее, чем когда-либо, саранча пролетала сквозь мои волосы.
Впереди мост блокировал еще один отряд людей ордена. Их там было много. Они стали в стену. Я пыталась прорваться, но один из них схватил меня за руку и притянул к себе.
– Как ты смеешь прикасаться ко мне! – закричала я. – Кярс отрубит тебе руку!
– Тебе нельзя быть здесь, – сказал похожий на медведя мужчина. – Возвращайся в храм!
Я старалась вырваться из его хватки. Билась изо всех сил. Ничего не вышло, он лишь держал крепче. Я кричала и ругалась, извиваясь в его руках. Мне нужна была кровь. Любая.
Я выдернула кинжал у него из-за пояса. Прежде чем я успела порезаться, он схватил меня за запястье и сжал руку так сильно, что я не смогла удержать кинжал. Тот со звоном упал на землю.
– Дайте пройти!
– Это опасно! Там везде йотриды! Вернись в храм!
– Нет! Пустите меня!
Я пыталась разглядеть, что происходит на другой стороне моста, но за тучей саранчи ничего не видела. Где Мансур? Где мой сын? Прямо здесь, за этим мостом!
– Просто дайте мне пройти через мост! Прошу вас!
Но меня не слушали. Тот, что походил на медведя, закинул меня на плечо и понес к храму. Он не дрогнул, когда я дергала его за волосы и колотила по спине. Наконец я задохнулась и перестала сопротивляться, ярость и тоска отняли все силы.
Меня бросили на пол в собственной спальне, потом заперли дверь. Ко мне подбежала Селена, еще держа одно из тех платьев, ее щеки горели.
Остаток ночи я кричала на охранников. Умоляла их спросить у Хизра Хаза, не доставили ли к нему моего сына. Попыталась выбраться через окна, но их тоже охраняли. Все ради моей безопасности. Если с моим сыном что-то случится, им всем не поздоровится.
Если бы я только могла снова переместить душу… но придется ждать, когда взойдет солнце. Я оплакивала ограниченность своих сил, как мирских, так и тех, что от мира иного.
На рассвете они сдались и сопроводили меня к Хизру Хазу. Старый воин беседовал с каким-то сгорбленным визирем.
– Вон отсюда! – закричала я на визиря, и тот с перекошенным лицом убрался из комнаты.
Хизр Хаз скрестил руки на груди и посмотрел на меня:
– Султанша, я слышал о вашем… поведении. Приношу извинения за то, что не встретился с вами раньше, но всю прошлую ночь я был занят. А теперь скажите, в чем дело?
– Прошлой ночью я видела сон. Мне приснилось, что в этот храм доставили моего сына. Где он?
Хизр предложил мне сесть. Я отказалась.
– Сон? Султанша, я не понимаю, о чем вы.
– Отец Хисти сам принес мне сына в том сне. Где он?
Я утерла слюну, вытекшую на подбородок.
Хизр прикрыл глаза и вздохнул:
– У вас такой вид, будто вы и не спали. Никто из нас не спал после того, что случилось. Мы все сходим с ума. Но уверяю вас, что не знаю, где ваш сын. Последнее, что я слышал, – он был во дворце, с Мансуром.
Мне хотелось швырнуть ему в лицо стол. Как он мог не знать? Я руками Мансура передала сына людям ордена. Как его может здесь не быть? Или Хизр Хаз мне лгал? Он предатель?
Я взглянула на Хизра Хаза, мои руки тряслись. Он остался спокоен.
– Послушайте, – произнес он. – Возвращайтесь в свои покои и отдохните, султанша. Я займусь вашим сыном в первую очередь. Вам вообще известно, что прошлой ночью йотриды прорвались за стену? Они утвердили контроль Мансура над Песчаным дворцом. Страшная правда в том, что нам нанесен тяжелый удар…
Я развернулась и вышла на свежий утренний воздух. Потянула себя за волосы. Походила взад-вперед и подумала. Я передала Селука тому светловолосому человеку в плаще, жевавшему мармелад. Мой ребенок был у него. Он как член ордена должен быть здесь. Я переверну весь этот храм, если потребуется!
Либо Хизр Хаз солгал, либо его люди неверны. Но в таком случае, куда еще эти слуги ордена доставили Мансура и моего сына? Точно не во дворец.
Обернувшись, я увидела, что Хизр Хаз откинул капюшон, и его седые волосы раздувает ветер.
– Вы назвали его отцом, – сказал он.
– Кого?
– Святого Хисти. Вы назвали его отцом. Полагаю, случайно сорвалось с языка?
Неужели? Как глупо с моей стороны.
– Что с того? Можно сказать, он отец всей нашей вере.
Хизр Хаз покачал головой:
– Так и есть, но никто его так не зовет, кроме тех заблудших, кто уже на пути в адское пламя.
Мне хотелось размозжить его голову о каменную арку.
– Мой сын в опасности, а вы караете меня за случайное слово?
– Случайное слово часто выдает правду. Кярс знает, что вы следуете по Пути потомков?
– Чтоб ты заледенел в аду.
Я плюнула ему под ноги.
Когда я развернулась и пошла прочь, он сказал:
– Интересно, что еще ты скрываешь?
Я ушла на женскую половину храма, чтобы хоть немного побыть одной. Села на ковер возле усыпальницы, обнесенной проволочной решеткой. Я закрыла глаза, ожидая успокоения от прохлады ветерка, дующего с купола цвета листвы. Но не помогало. Ничто не могло успокоить ярость моего стучащего сердца.
Как ничто не могло и остановить слезы. Я закрыла лицо, но они текли по губам, и я чувствовала соленый вкус горя. Я вернула сына. Я держала его, целовала, ощущала биение его сердца. Как могло случиться такое? Он остался там, за мостом, за мостом того проклятого святого!
Какой бы я ни была сильной, но никогда не могла этому помешать. Я видела, как орда Селуков утопила моих дочерей, внучек и правнучек. Моего сына, его сына и сына его сына задушили. Трех из Двенадцати предводителей Потомков – и я ничего не могла для них сделать.
Почему я выжила? Потому что я была птицей, следящей с верхушки дерева. После того как цикл кончился, отец Хисти перенес меня в это время и в это место, чтобы возродить наш род. Все зависело от меня, но я никогда, никогда не справлялась.