– Я пойду остановлю грабежи. А ты поговори с Хизром Хазом, исполни свою часть дела. – Пашанг сжал мою руку: – А теперь скажи это.
– Что сказать?
– Как ты называла меня, когда мы были детьми.
Я усмехнулась. И это все, что ему нужно?
– Может быть, когда ты вернешься?
– Хорошо. Но ловлю тебя на слове.
Он пошел вниз по лестнице. Я вернулась в Песчаный дворец, чтобы поговорить с Великим муфтием.
Шейха Хизра держали под стражей в одной из гостевых комнат. Когда я вошла, он молился, воздев руки. Я позволила ему закончить молитву. После этого он сел на пол и налил две чашки чая.
– Я заметил тебя в тронном зале, – сказал он, – и тюрбан, и все остальное. Вижу, ты нашла себе оружие. Это правильно, поскольку нет ничего, что Пашанг не разрубил бы.
– Шейх… – Я не знала, что говорить. Не знала, как описать свой стыд, и поэтому спросила у Хизра: – Почему вы сначала поддержали Мансура, а потом отвернулись?
– Для нас, стариков, Мансур всегда будет главным претендентом на трон. Я присутствовал в Святой Зелтурии, когда шар Харан заставил своих сыновей принести клятву: Тамаз царствует первым, Мансур за ним. – Он вздохнул: – Но эта страна больше не для стариков. Честно говоря, я не знаю, для кого она.
Я не разделяла его суждений, но, похоже, он говорил искренне. Говорил от сердца… и возможно, именно поэтому проиграл.
– Что бы ни случилось, я за вас заступлюсь, – сказала я. – Как вы за меня. Вы хороший человек… один из немногих, которых я встречала.
– Благодарю, султанша. Твоя доброта – легкий ветерок для этих старых костей. Верю, что мы оба хотели действовать правильно, но увязли в способах. Как печально, что справедливости можно достичь только через жестокость, ложь и предательство. Кровью и клинком. Вот поэтому мы и спасаемся через прощение – и от тех, кому причинили зло, и от самой Лат.
Видя этого благочестивого человека, живого святого, как считали многие, погруженным в ту же дилемму, я почувствовала себя не такой одинокой. Мне хотелось лишь добра для себя и для всех, но всегда приходилось делать ужасный выбор. Даже сейчас.
– Шейх… у меня есть одна просьба.
Он отпил чая.
– Я в твоем распоряжении. Говори, дорогая.
– Чтобы спасти город от разграбления, я согласилась разорвать брак с Кярсом. Согласилась сжечь мост. И каган Пашанг тогда сможет взять меня в жены, если захочет. – Я всхлипнула, не выдержав этого бремени. – Лишь судья может прекратить брак без присутствия мужа, а вы – высший судья в этой стране.
Он кивнул:
– Понимаю. Должно быть, это тяжелое решение для тебя, но ты выбрала истинный путь.
Истинный… нет, я дальше от него, чем когда-либо.
– Сира, наша вера именно в этом – принести свои желания в жертву ради блага других.
– Я всегда поступала наоборот – всю жизнь. – Я еще сильнее разрыдалась. – Я совсем не такая достойная женщина, как вам кажется.
– Знаю, Сира. – Он накрыл мою руку ладонью. – Мне известно, что ты скрываешь, и это не делает тебя скверной, как и то, что ты делала прежде. То, что ты
делаешь сейчас, и только сейчас, – одно это имеет значение.
Неужели?
– Вы не можете знать.
– Мне известно, что под твоей повязкой.
Я ахнула и отдернула руку. Как же он догадался?
Шейх Хизр сделал долгий глоток чая, я почуяла аромат кардамона.
– Если я и хочу чему-то тебя научить, так лишь одному: что бы ты ни совершила и кем бы ни стала, ты всегда можешь стать лучше. До тех пор пока ты выказываешь раскаяние, пока возвращаешься на истинный путь, прощение возможно. Понимаешь?
Я кивнула. Но я не была уверена, испытывала ли искреннее раскаяние или просто хотела чувствовать себя лучше. Заслуживаю ли я прощение, если не хочу исправлять все свои ошибки?
– Я буду дорожить вашими словами, шейх.
Я провела его в тронный зал. Те визири, что остались в Песчаном дворце, уже были там, обсуждали между собой дела. Полагаю, кто-то все-таки должен править посреди этого хаоса. Но, должно быть, как Озар и Хадрит, они просто были вынуждены, чтобы сохранить власть и богатство. Или я чересчур цинична и, возможно, у некоторых мотивы были более чистыми – например, служить городу, проследить за тем, чтобы рынки были заполнены, люди не голодали, продолжалась торговля, злаки были посеяны и политы, вершилось правосудие.
Все визири обратили взгляды ко мне. В первый раз после смерти Тамаза я вошла в тронный зал без маскировки, не считая кафтана с высоким воротником и скрывающей глаз повязки. Если мы с Пашангом собирались вступить на избранный нами путь, мне нельзя было больше скрываться.
Хизр Хаз повернулся к собравшимся, щелкнул пальцами стоящему в уголке писцу и откашлялся:
– Своей властью Великого муфтия и судьи я здесь и сейчас расторгаю неконсумированный брак между Кярсом, сыном шаха Тамаза, и Сирой, дочерью кагана Ямара.
Острый шип пронзил мое сердце. Мне хотелось закричать и остановить Хизра Хаза. Уходило лучшее из того, что я когда-либо имела. Мое положение, моя сила и власть разрывались в клочья… и ради чего? Ради спасения пашей и крестьян, которым на меня наплевать?
Хизр Хаз продолжал:
– Пусть вы все засвидетельствуете – в глазах Лат этот брак теперь недействителен. В глазах Лат Кярс, сын шаха Тамаза, снова холост, а Сира, дочь кагана Ямара, снова стала незамужней. Документ для завершения развода будет оформлен и скреплен печатью мной – судьей, совершившим обряд. – Он один раз хлопнул в ладоши. – На этом все.
Как я только могла допустить такое? Но теперь выбора нет… нет другого пути, кроме полной победы. Мы должны уничтожить Кярса, а для этого должны быть сильными, а для этого нам нужны союзники – все, каких сумеем заполучить.
Я смотрела на визирей, а они глазели, разинув рты, капли пота выступали на лбах. Вступят ли они в союз с убийцей Тамаза против сына Тамаза? Разумеется, нет. Во имя Лат… что же я наделала.
Обернувшись, я увидела у высокой двустворчатой двери Эше. Я пошла к нему, пока Хизр Хаз ожидал, когда писец закончит составление документа, удостоверяющего расторжение моего брака.
– Пашанг обещал… что, если я соглашусь, он не станет разорять этот город, – сказала я. – Не хочу, чтобы это было на моей совести.
– Понимаю. Мне очень жаль. – Эше улыбнулся: – Но теперь, когда ты не замужем…
– У тебя уже появились грязные мысли?
– С чего ты взяла, что у меня когда-либо были другие? – ухмыльнулся он.
Я тоже засмеялась. Хотя было по-прежнему больно. Как в тот день, когда я увидела себя перерезающей собственное горло. То, что Кярс меня принял, было моим единственным достижением. Так или иначе, пытаясь исправить ошибки, мне пришлось искать новые надежды.
– Все равно Кярс никогда не полюбил бы меня. Это было бы ужасное соглашение, горькое и холодное. Не скажу, что я этого не понимала. Зато думаю, что спасла кучу винных бокалов, которые были бы разбиты об стены.
– Верно. Ты, казалось, так рвалась стать несчастной.
– Я, пожалуй, не против быть несчастной и лишенной любви, если бы у меня была цель, если бы я могла что-нибудь изменить. И вообще, я не думаю, что достойна любви. Меня всегда хотели по какой угодно причине, но не по любви, так что этого бессмысленно ожидать.
Эше вздохнул, раздраженно и резко.
– Кто из нас достоин любви? Посмотри для начала на этот зал, – он указал на болтающих визирей, писца и Хизра Хаза. – Все мы делали ужасные вещи. Если кто-то из нас пройдет через сад, то цветы увянут, плоды сгниют. Тем не менее среди нас Великий муфтий и бывший Апостол, большинство самых могущественных визирей этой страны и султанша султанш… пусть и ненадолго.
– Не понимаю, о чем ты. При чем тут любовь?
– Мы достигли высокого положения не вопреки нашим недостаткам, а благодаря им. И кто бы ни полюбил нас, это будет не вопреки нашим несовершенствам, а из-за них.
Я старалась понять… но, наверное, мне не хватало мудрости.
– Ну, не знаю. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу полюбить себя такой, какая я есть. Даже если, как сейчас, я делаю правильный выбор, все равно мне кажется, что это не так.
Эше положил теплую руку мне на плечо:
– Хватит казнить себя. Вспомни – Зедра все еще там. Она стала причиной всего происшедшего, и ее нужно остановить. Ты лишь подобрала обломки и сделала из них все, что могла.
Он был прав. Все это время… и до сих пор я понятия не имела, почему Зедра все это сделала. Почему убила Тамаза? Почему для этого использовала меня? Что она хотела? Просто создать хаос?
– Эше… знаешь, что значит – соединять звезды?
Я потрогала пальцем свою повязку.
– По сравнению с соединяющим звезды тот, кто пишет кровью, – просто ребенок, выводящий каракули. Ашери была одной из них. Она вызывала мерзкое зло из самой Кровавой звезды. Соединяющие звезды крайне опасны из-за сил, которыми обладают.
О Лат, не такой ответ мне хотелось услышать. Но я хотела раскрыть себя. Должна была. Я уже показала себя всем, пусть теперь увидят, кто я на самом деле.
– Разве… соединяющий звезды не может использовать свою силу для добрых дел?
Эше пожал плечами:
– Вероятно, да. Всякая сила может быть использована во благо, или во зло, или даже во что-то среднее. Несомненно одно – любая власть развращает, а власть соединяющего звезды за гранью пристойности.
Я испорчена этой… силой? Конечно нет… Я осталась той же запутавшейся Сирой, просто… все усложнилось, а выбор стал тяжелее. Но Ахрийя не шептал мне на ухо, призывая делать ужасные вещи. Я их совершала по собственной воле.
– Если ты подозреваешь, что кто-то соединяет звезды, – продолжал Эше, – скажи мне, иначе случится беда.
– А что, если… если бы я могла соединять звезды?
Я увидела, как его глаза округлились.
Но он фыркнул, сбрасывая напряжение:
– Не пугай меня так.
Я осталась серьезной и надеялась, что он догадается и мне не придется произносить этих слов. Но когда Эше отвел взгляд и замялся, я решила, что была недостаточно откровенна.