Я обернулась к Сире. Гулямы окружили ее и связали веревкой. Так же как химьяра и Хизра Хаза.
Эти трое знали, значит, все трое должны умереть.
Пора было засесть в шкафу и вселиться в гуляма, чтобы их убить. Хотя был риск выдать себя, эти длинные языки, болтающие перед Кярсом, представляли собой более серьезную опасность. Я попросила Селену и Сади охранять мою дверь. Что за облегчение снова видеть свою комнату такой же, какой ее оставила, – пустая ваза для фруктов в углу, чистая застеленная кровать и подушки, прислоненные к стене ровно под таким углом, как я сложила. Я плюхнулась в шкаф, представила кровавую руну, которую раньше написала в коридоре дворца, и поскребла ее ногтем воображаемого пальца.
Ничего не произошло. Я написала руну очень распространенной кровью искателя, ею обладали многие гулямы. Может, мне просто нужно расслабиться?
Я вдохнула поглубже и сосредоточилась на том, как выходит и входит в легкие воздух. Опять тронула руну, но опять ничего не случилось. Я попробовала руны, которые оставляла в приемной и в прихожей. Безуспешно.
Они не работали, одна Лат знает почему. Я ударила кулаками по полу и застонала. Это Сира что-то сделала, соединяя звезды?
Если так, придется попросить кого-нибудь их убить. Если Кярс расправится с Пашангом и вернется, а эти трое еще будут дышать, они могут убедить его в своей правоте. И особенно Хизр Хаз, который никогда не был лжецом. Я не знала, чего ожидать от химьяра. Что хуже всего – невозможно отрицать искренность слезливого нытья Сиры. Несколько вполне заслуженных смертей решат все проблемы.
Еще одна мысль: мои кровавые руны для переселения души не сработали, но возможно, я могла бы начертать кровавые руны иного свойства, и все получится. Нет… использование колдовства для убийства может выдать меня. Мне был нужен убийца. Смельчак, который выполнит грязную работу. Като… Като всегда был на моей стороне.
Но если Кярс собрался сражаться, то Като наверняка сейчас с ним. Они оба охотятся за Пашангом. Тогда кто? Кто способен убить вместо меня?
Я поманила Селену и Сади в комнату. Закрыла за ними дверь. Мы уселись на подушки вокруг моего деревянного чайного столика.
– Я так близко. – сказала я на сирмянском, постукивая по дереву пальцами, нервничая и едва зная, что хотела сказать. – Так близко… к миру. – Хотя я хотела войны. – Селена. Я намерена посадить тебя на следующий корабль, идущий в Крестес.
Она ахнула от восторга:
– Правда? Теперь, когда ты вернула своего сына, это все, чего я хочу.
– Сади, я обязана как-то наградить и тебя. Что ты хочешь?
Она легко рассмеялась:
– Еще одну бутыль жинжи. Мне понравилось.
– Нет, дорогая. Чего ты хочешь на самом деле?
– Ты… ты не можешь мне это дать.
Селена скрестила руки на груди:
– Ты удивишься, узнав, как много она может тебе дать.
– Нет, – Сади покачала головой. – Я хочу… снова быть вместе с матерью и отцом, со своими друзьями, со своим племенем и с мужчиной, которого люблю… просто жить, пока не поседею. Но все это невозможно, поэтому я здесь, с вами, стараюсь развеять свою тоску.
Я могла бы ненадолго дать ей эти мечты, но потом видение растворится и оставит Сади в еще более горькой тоске. Судя по бутылкам из-под жинжи, она из тех, кто подвержен зависимости, и я не хотела с ней так поступать. Я не так жестока.
Но вот к Сире я была невероятно жестока. Она не заслуживала того, что я с ней сделала… но все-таки должна умереть. Она – или я, а я обязана вырастить из Селука падишаха Последнего часа, который спасет человечество от Великого ужаса. При таких обстоятельствах моя жестокость к Сире оправданна.
Но… все, за что я боролась, казалось таким далеким от этого дня, от этого часа. Селук – просто младенец. Эти девушки – обычные девушки. И я тоже обычная девушка, которая пытается убить другую.
– Оставайтесь здесь, – сказала я им, поднялась и вышла из комнаты.
Может, стоит поговорить с Сирой? Убедить ее закрыть рот и уйти обратно в Пустошь, где ей и место. Это было бы справедливо, разве нет? А иначе ей придется узнать всю силу моего гнева, она вряд ли этого хочет.
Погруженная в свои мысли, я свернула за угол в коридоре и на кого-то наткнулась. Человек схватил меня за руку и не дал упасть. Это был он – светлоглазый и светловолосый, который что-то жевал. И которому я отдала своего ребенка, а он той же ночью доставил его и Мансура к Кярсу.
– Ты. – произнесла я.
Он внимательно смотрел на меня:
– Я уже видел эти глаза. Слышал этот голос. Глаза матери. Материнский голос. «К Хизру Хазу, сейчас же!»
Во имя Лат, как он мог узнать?
– О чем это ты?
– Я узнаю актрису с первого взгляда – я и сам актер, не имеющий себе равных ни здесь, ни на западе.
– Айкард, – раздался голос у меня за спиной.
Это была Сади, и она обращалась к светловолосому человеку.
– Сади, – сказал тот, кого назвали Айкардом. – Приношу извинения за те семена, но они так хорошо успокаивают.
Я припомнила, что до того, как мне набили рот семенами, Сади говорила с этим человеком так, будто они знакомы. Может быть, мой обман провалился. Может, мне нужно забирать сына и бежать прочь?
– Ты далеко от дома, – сказала Сади Айкарду.
– Я всегда от него далеко, куда бы ни пошел в этом мире.
– Почему ты здесь?
Он удовлетворенно вздохнул:
– Не так давно я говорил твоему возлюбленному, что я на стороне человека. А в этой стране боги как нигде играют с людьми. Кярс знает, о чем я говорю, он видел Архангела, сам я был избавлен от этого зрелища. Когда Кярс пришел уничтожить этосианских пиратов, я открыл ворота, и ему не пришлось сражаться. Даже отдал ему корабли в гаванях, чтобы он мог быстро и тайно для всех вернуться сюда.
Значит… это объясняло внезапное и своевременное появление Кярса. Мой возлюбленный, похоже, доверял этому человеку, но что ему было нужно на самом деле?
– Да, ты прав, – согласилась Сади. – Боги здесь вмешиваются в земные дела. Они влезли в Сирм, и в мою жизнь тоже. Но они же боги, а мы – нет, так что мы можем поделать?
– Можем для начала не позволить им манипулировать нами, – произнес Айкард, глядя на меня. – Можем освободиться от их требований и отречься от обещаний. Мы для них – представление, игра, в которой они соревнуются. Они нас не любят и не ненавидят, они равнодушны, как мы к песку под ногами. Но мы под ногами у них, и вы можете сами видеть отпечатки их башмаков у себя на шеях.
Он заранее подготовил эту речь? Я однажды слышала, как Философ изрыгал подобную чепуху.
– Благодарю тебя за помощь моему возлюбленному, – сказала я. – Несомненно, ты его верный друг. Я была бы рада поговорить с тобой еще, но меня ждут дела.
– Вы считаете, что знаете врага, – сказал он. – Но враг всегда знал вас. Колдовство этому миру не принадлежит… независимо от его вида. Звезды, кровь и души.
Я не стала ему отвечать и пошла дальше, к гостевым покоям, где держали Сиру. Комната была чересчур хороша для нее. Раздвинутые кем-то золотые портьеры позволяли солнцу целовать шелковые простыни, на которых она развалилась. Едва я вошла, Сира встала и прислонилась спиной к окну. Ее руки все еще были связаны – хорошо, потому что она выше меня.
– Вон, – велела я находящимся в комнате гулямам.
– Шах Кярс приказал нам всегда оставаться с ней, – возразил один.
Хизр Хаз тоже приказывал своим людям остаться со мной, но им это не помогло.
– Вон! – повторила я.
Но вместо того чтобы выйти, гулямы встали между нами. Я не смогу откровенно говорить с Сирой, если мы не будем наедине.
– Ты боишься, что они услышат, как ты проболтаешься? – сказала Сира. – Как признаешься в своих преступлениях? Ты убийца! Хуже, чем сам Ахрийя!
– Ты понятия ни о чем не имеешь! Ты не знаешь.
– Почему ты сделала это? Почему убила Тамаза? Почему воспользовалась моими руками? Зачем выколола мне глаз? Зачем перерезала мне горло?
Гулямы наблюдали, сжимая аркебузы.
– Вон! – опять закричала я. – Я – мать наследного принца! Вы обязаны мне подчиняться!
Но они все так же стояли у меня на пути.
– Разве ты не поняла, Зедра? – усмехнулась Сира. – Ты ничто. Рабыня, такая же, как они. Ты – превознесенное чрево. Ты, наверное, ревновала из-за того, что Тамаз избрал меня для своего сына? Поэтому ты все это сделала?
Невежественная дурочка. Никогда ей не понять, насколько низки ее мотивы по сравнению с моими. Разумеется, она считала меня столь же мелочной, как она сама.
– Сира, твоя смерть стала бы милостью для тебя самой и для всех. Но я дам тебе шанс уйти. Далеко, куда пожелаешь. Живи, где хочешь, только не здесь.
– В детстве я любила смотреть, как играют кролики. Знаешь, как они метят свою территорию? – Она сплюнула на землю. – Хочешь, чтобы я ушла? Придется одеть меня в погребальный покров. – Она вытянула связанные руки: – Может, развяжешь? Пашанг и Кярс сейчас сражаются. Давай сделаем так же и посмотрим, кто победит.
– И тогда ты сможешь начертать мою смерть на звездах? – я ехидно усмехнулась. – Ты хоть понимаешь, что служишь злу?
– А ты служишь чему-то возвышенному?
– Я служу Хисти. Я служу Лат.
– Ты послужила добру, убив достойного человека? Ложью? Кровью? Разрушая жизни, мою например, и вызвав войну?
Неужели она права? Почему ее речь звучит так убедительно?
– Ты стояла у меня на пути, – пришлось признать мне. – И ты не должна была пострадать… но мешала мне своими планами, своим браком, каплей нежности, которую ты взрастила в сердце Тамаза.
Гулямы меня слышали. Еще одно осложнение, надоедливое, пугающее и неизбежное.
– Чудно. – Она подалась вперед: – Надо же… ты была мне подругой. Единственной подругой. – Она ухмыльнулась, но глаза были полны слез. – Твой дворец лжи рушится, Зедра, и ты это знаешь. Все увидят тебя такой, какая ты есть. И пускай я умру, но, по крайней мере, заберу с собой и тебя. – Ее смех звучал резко, как скрежет. – Нас обеих повесят за то, что мы ведьмы.