– Но сейчас? – Я разочарованно покачала головой: – Так, значит, это правда – вам хорошо удается только запугивать простонародье. Тех, кто не ударит в ответ. Но, столкнувшись с настоящим соперником, вы струсили так же, как те, кого когда-то пугали. Уже намочили штаны.
Он засмеялся. Я не хотела, чтобы он смеялся. Я хотела, чтобы он рыдал!
– Так скажи, как нам выиграть сражение.
Я никогда не представляла себя стратегом. Генералом. Визирем. Что я вообще знаю о том, как выигрывают сражения?
– Я молилась. И тут явилось существо из детских сказок и спасло меня. Разве ты не понимаешь, Пашанг? Как мы можем проиграть, если будем молиться?
Его взгляд стал пустым.
– Много лет назад у меня было три видения, а с тех пор – ничего. Лишь встретив тебя, я снова ощутил эту связь. Связь с чем-то там, наверху.
Он показал на дыру в центре юрты, через которую виднелось темное небо.
– Зедра сказала, что мы молимся тьме. Мы язычники, Пашанг? В основе нашей веры – почитание Лат, и все же мы.
Пашанг разжег огонь в очаге. Юрту наполнил запах горящего дерева и углей.
– Мы идем другим путем, но это наш путь. Мы никого не принуждаем на него становиться, как остальные.
Я кивнула, хотя и не знала, чему верить. Единственный бог, который мне помог, был не тем, которому меня учили молиться родители. Эше сказал, что мы взываем к одной и той же звезде, но есть ли разница – молиться или взывать? Нужно как-нибудь спросить его, почему то, что я делаю, кажется таким… греховным.
Но Пашанг, похоже, зашел еще дальше. Поклонялся тому, кто говорил с нами, свернул с истинного пути к Лат.
– Как мы можем проиграть, Пашанг?
– Не забывай, на их стороне колдунья. Наша магия против их магии, наш бог против их бога. Звучит почти поэтично, и все же. Несмотря на все, что я видел… людей я боюсь гораздо больше. Все молятся в пылу битвы, но все приходят в отчаяние. Все храбры, но все боятся. Один человек, решивший броситься вперед или убежать в страхе, может решить ход сражения. Что боги могут знать о трепещущем сердце?
– Пашанг. – Мне начало нравиться, как звучит его имя. Может, потому, что он и йотриды остались моей последней надеждой. Даже собственный народ меня покинул, как только умер мой брат. Мое же племя. – Пашанг, а что, если нам помогут силгизы?
Он захохотал, словно я рассказала его любимую шутку.
– Ты про тех силгизов, которые многие поколения были кровными врагами моего народа?
– Кровные враги – это преувеличение. Некоторое время у нас были неплохие отношения. Ты даже жил среди нас!
– Я был на положении заложника, Сира. И стоило мне вернуться домой, как мы тут же снова начали воевать. Между нами нет доверия, тем более что силгизы следуют Пути потомков.
– Но у нас общий враг – Селуки. – Я потерла подбородок, почти желая, чтобы можно было подергать себя за бороду. – А если мы будем следовать одному Пути, это поможет делу. Вот я и подумала…
Пашанг вздохнул и передернул плечами:
– Колесики в твоей голове никогда не перестают крутиться, да?
– Я попросила брата встать на Путь святых, чтобы скрепить альянс с Тамазом, и он согласился. Так вот. Что, если йотриды встанут на Путь потомков, скрепив альянс с силгизами?
Пашанг опрокинулся на пол от смеха, и я легонько наступила ему на руку, чтобы он замолчал.
– Лат всемогущая, да прекрати уже смеяться! Я не дура! Просто задумайся – аланийцы отстаивают Путь святых и преследуют латиан, следующих другим Путем. А что, если мы в союзе с силгизами выступим за другую сторону? Ты знаешь, сколько людей поклоняется Потомкам, но вынуждены скрывать свою веру? Если мы покажем им свою силу, покажем, что мы на их стороне, они присоединятся к нам!
Пашанг завершил припадок смеха глубоким вздохом:
– Если силгизы с такой легкостью готовы сменить Путь, значит, они недостаточно стойки в своей вере.
– Зато они очень серьезно настроены относительно власти, как и ты. Как и я. Вот почему… вот почему нам с тобой нужно пожениться. Я дочь и сестра каганов, ты тоже каган. Для объединения двух племен лучше способа не придумаешь.
Он выпрямился и кивнул. Похоже, мне наконец-то удалось его вразумить.
– Что ж… мысль интересная. Но она далека от насущной проблемы – десяти тысяч гулямов, которые собираются напасть. И это еще не все их силы – со дня на день прибудут новые, по морю и по земле. Как поступим с ними?
Не могу же я знать ответы на все вопросы!
– Ты же воин, а не я.
– И как воин я знаю, что мы не сумеем победить, не заняв укрепленную позицию.
– Но продержаться-то мы можем? Почему бы не разместить наших солдат в домах, лачугах и на виллах, а не на открытой местности? Заставь Кярса атаковать собственный народ, если он хочет победить.
– Можно попробовать, но время на их стороне. Разве что…
Он уставился в дыру на потолке, его глаза заблестели.
– Разве что?…
Он встал на цыпочки и потянулся к звездам, мерцающим сквозь дыру.
– Скажи-ка, не хотела бы ты навестить наших старых друзей Философов?
Пока Пашанг отправился советоваться с Текишем и другими по поводу следующего маневра, я навестила Эше. Он храпел, лежа на боку, и для меня это было большим облегчением. В тот миг, когда стрела пронзила его живот… я испугалась, как никогда в жизни. Я подвергла его опасности… и ради чего?
Я погладила бинты, закрывающие шрам на его животе, – ни капельки крови, благодарение Лат. Сила, заключенная в моей крови, его исцелила. Надеюсь, теперь ему нужен только отдых, чтобы стать прежним.
– Какой же ты глупый, – сказала я, вспоминая его признание после того, как его подстрелила кармазийка. – Но… спасибо, что ты меня не бросил. Я никогда тебя не покину.
– Говоришь прямо как я, – раздался за моей спиной мужской голос.
Я резко обернулась. У полога юрты стоял мужчина с кудрявыми белокурыми волосами. Он подошел, и в свете свечей я узнала его красивое лицо.
– К-кева?
– Сира, – угрюмо произнес он и с горечью сглотнул.
– Мы беспокоились о тебе. Благодарение Лат, ты цел и невредим.
– Но о тебе того же не скажешь, да, соединяющая звезды?
Я ощупала повязку на глазу – она была на месте. Откуда он узнал?
– Я этого не просила. Это просто… случилось.
– Я тоже не просил эту маску. Как ты не понимаешь? Мы просто игрушки в руках богов. Они наряжают нас и натравливают друг на друга. – Он снова с горечью сглотнул. – Когда-то я служил шаху, был его игрушкой. Но все равно служил, ведь у каждого из нас есть своя роль в игре шахов и богов на небесах.
– А я не хочу, чтобы мной командовали. С какой стати я должна кому-то служить? Может, однажды я сама стану шахом. Или даже богом.
Он покачал головой:
– Мечты, мечты. Я и сам был таким же в твоем возрасте. Но ты не видела чудовищ. Вопящих ангелов. И.
Он схватился за голову.
– Я видела их. Видела дворец из кричащих ртов и кровавых вытаращенных глаз. – Я показала на Эше: – И он тоже кое-что видел. Как и Пашанг. Мы все этого испили. Что бы это ни было.
– Это наше будущее, – сказал он. – Великий ужас. Расколовшееся яйцо… на котором мы стоим. Почва, из которой рождены. Нужно лишь чуть нагреть.
Кева выглядел совсем не тем добродушным человеком, которого я встретила в Зелтурии. Что с ним произошло?
– Когда мы виделись в последний раз, ты смотрел вверх и говорил, что видишь нечто… «Ее крылья простираются по облакам», так ты сказал.
– Ты научилась видеть через покров, но, когда закрываешь тот глаз, видеть перестаешь. – Он вздохнул, резко и устало: – Хотелось бы мне, чтобы все было по-другому. Помнишь, как я сетовал, что не получил поддержки ни одного племени джиннов? Похоже, сотни дней поста в пещерах Зелтурии все же улучшили мою фанаа. Или, может быть, все потому, что я был готов рискнуть жизнью, чтобы спасти страну и помочь тебе. В любом случае. Марада, султанша маридов, поверила, что я достоин получить ее силу, и подчинилась мне. – Он указал на потолок: – Хочешь ее увидеть?
Я покачала головой, не желая видеть ужасы.
– Выходит, ты мой враг?
Кева кивнул:
– Не просто твой враг. Я твой конец. Конец твоей богини – Спящей, Кровавой звезды и всех имен тьмы. Когда я с ними разберусь, они больше не посмотрят в нашу сторону.
Слова были сказаны холодно, но с абсолютной уверенностью. Мне не хотелось становиться его врагом. Не хотелось служить темному богу. Я всегда молилась, чтобы у меня были еда, тепло и любовь. Я же не носитель зла. К тому же Эше сказал, что увидел Утреннюю звезду, а не Кровавую, когда мы держались за руки. Так почему же Кева говорит иное?
– Кева. – Я могла лишь всхлипнуть и стряхнуть слезы веками. – Я не хочу с тобой сражаться. Я хочу сражаться с Зедрой. Это она служит злу!
Кева повернулся спиной.
– Зедра… Она носит маску, а я должен носить все маски. Понимаешь, к чему я клоню?
– Ты собираешься ее убить? – с надеждой спросила я.
– Потом, когда я убью ее, то вернусь сюда, и, если ты не выколешь себе этот глаз, убью тебя.
Я охнула, едва сдерживая слезы.
– Значит. Мне нужно просто выколоть его? Да? И это… вернет меня на истинный путь?
– Надеюсь. Потому что мне не хочется делать тебе больно. Ты напоминаешь мне о дочери. У нее тоже было полно честолюбивых планов. Я не стану тебе в этом мешать… маги не должны вмешиваться в борьбу за власть, потому что всякий раз, когда они это делают, притягивают нечто другое. Но не рассчитывай, что тьма принесет тебе победу… с этого все и начнется. Уж поверь любителю гашиша. Первые несколько раз ты считаешь, что он приносит тебе пользу. Улучшает самочувствие. Но в итоге это ты будешь ему служить, с пустотой внутри.
Какая странная аналогия. Но мудрая.
– Я не хочу служить злу. Я латианка. – Всего несколько минут назад в разговоре с Пашангом я говорила совсем другое. Так где же правда? – Но… если бы не эти силы, он был бы мертв.
Я посмотрела на Эше, который по-прежнему храпел. Он спал так спокойно, так глубоко, что я даже ему завидовала.