– Значит, ты наказала Веру за преступления, в которых обвиняешь Сиру, так?
– Они всех нас убьют, как убили твоего отца. Они убьют нашего сына!
– Проклятая полоумная баба, – проворчал себе под нос Кярс, затягивая кольчугу. – Оставайся с нашим сыном. Заботься о нем. Это твоя единственная роль, твое единственное дело, слышишь? Ты не должна покидать эту комнату.
Будь прокляты святые, мне меньше всего хотелось застрять здесь, где я не могу переселить душу. Во мне опять вспыхнул гнев, но я сдержалась. Если бы та кровавая руна подарила мне сладкий мираж, может, я успокоилась бы. Вместо этого все мое тело ощутило горечь смерти тонущей Наджат.
– Все вокруг хотят меня запереть, – с болью в голосе произнесла я. – Мансур запер меня. Потом Хизр Хаз. Теперь ты.
– Кстати, о Хизре Хазе… – Кярс с сомнением взглянул на меня. – Он утверждает, что история Сиры правдива. И что это ты – колдунья, убившая моего отца, не она.
– Ты настолько глуп, чтобы в это поверить?
– Хизр Хаз способен на многое, но он не лжец.
– Разве ты забыл? Он поддерживал требования Мансура, прежде чем перейти на твою сторону. Если он не лжец, то предатель! – Я не хотела кричать, и поэтому постаралась умерить гнев. – Почему бы тебе не спросить Като, что он думает? Он единственный, кто остался верным. Твои гулямы верны. Я верна. Мы – твои рабы. Мы служим тебе одному. В отличие от Сиры, я не сестра и не дочь кагана. Меня воодушевляет лишь твое славное имя. То же самое и с Като. Спаси тех, кто непоколебимо стоял за тебя, и убей остальных.
– Если я убью всех, кто колебался, когда погиб мой отец, кто останется? Я предпочитаю дать им шанс проявить лояльность и убить только тех, кто по-прежнему против меня. Святой Хисти простил тех, чье сердце непостоянно как море, и я поступлю так же.
Я смотрела на него так горько, как только могла:
– Ты внезапно проникся верой? Как удобно. Но вера – не прикрытие для твоей слабости.
– Тебе легко говорить. Но я должен думать о государстве после битвы, а не только о сведении счетов.
– Ты сначала выиграй эту проклятую битву!
Он покачал головой и улыбнулся, глядя на меня с сожалением:
– Зедра… теперь ты убийца, ты это понимаешь? И говоришь как убийца. Но я в это не верю. Нет никаких доказательств того, что ты колдунья и вообще понимала, что делала… скорее в тебе просто взыграла ярость. – Он вздохнул: – Хизр Хаз, мне кажется, был обманут Сирой, как и я сам. И я принимаю вину за ее побег. Но убивать недостойных – не путь к победе.
Он ничего – ничего! – не знал о том, кто заслужил жизнь, а кто смерть. И если он не победит, придется мне самой действовать. Придется переместить душу и уничтожить Пашанга и Сиру. Озара, Хадрита и Хизра Хаза я смогу достать позже. И, наконец, Кярс – о Кярс, не думай, что тебя нет в моем списке. Возможно, я пощажу Като – он прислушивался ко мне, когда мог. Он был мне верен.
– Мне нужно на воздух, – сказала я. – Позволь мне прогуляться в саду. Пожалуйста.
Кярс вздохнул, и выражение его лица смягчилось:
– Ну ладно.
В итоге он всегда уступал, во всяком случае в мелочах.
– Я попрошу девушку из гарема присмотреть за ребенком. Не убивай ее.
В саду Сади болтала с Айкардом, а светлячки и саранча роились в тусклом свете месяца. Кярс дал мне гулямов-сопровождающих. Они держались вокруг нас с Селеной, поэтому мне приходилось осторожнее подбирать слова.
– Ты все еще здесь? – спросила я Сади.
– Я не уйду, – сказала она. – Я буду сражаться за Кярса, но не хочу иметь с тобой ничего общего.
Айкард улыбнулся:
– Я убедил ее остаться. Но не сумел убедить ее, что ты – жертва, Зедра.
Мне больше не хотелось терзаться из-за чепухи, которую несет фальшивый Философ, но жертвой меня еще не называли.
– Я – жертва. Как мудро. Я перенесла так много жестокости.
– Она тоже жертва, – он указал на Селену, потом на себя: – И я. И все человечество.
Изрек наконец свою глупость.
– Скажи мне, Айкард, – ответила я. – Самые умные мысли посещают тебя, когда ты куришь гашиш с моим возлюбленным Кярсом?
– Мой разум не одурманен. И большую часть жизни я обманывал других. Однако ничто из того, что я сделал, не сравнится с ложью богов. Скажи, за кого, по-твоему, ты сражаешься?
Что, по его мнению, он узнал? И неужели действительно догадался, что я тем вечером вселилась в Мансура? Если так, придется добавить в мой список и его имя.
– Этот человек был шпионом Михея Железного. Никогда не доверяй ему, – прошептала Селена.
Я в любом случае не собиралась ему доверять. Но что за дела у Кярса со шпионом мертвого крестейского военачальника? А, поняла – это он помог Кярсу молниеносно отбить наше западное побережье. Но какова его настоящая цель?
– Ты много болтаешь, – сказала я Айкарду, – и все же толком не говоришь ничего. У нас война, если ты не заметил, а ты разгуливаешь среди цветов. Так почему тебе бы не использовать свои навыки лжи во благо?
Айкард развел руками:
– Я говорил Кярсу – нам нужно сесть с ними за стол переговоров. И найди выход, который не причинит страданий этому городу. Я был бы очень полезен в переговорах. Я, видишь ли, умею быть убедительным.
А я не видела.
– Так это ты нашептываешь эту чушь моему возлюбленному? – Действительно, нужно добавить его в мой список. – Йотриды не особенно рассудительны. Мы едва смогли удержать их от разорения города. – Я подошла ближе к Айкарду и Сади, неспешно идущим по росистой цветущей лужайке, и прошептала им на уши: – Убей. Их. Всех. Похоже ли это на слова бога? Ты так поглощен страхом небес, когда на самом деле здесь все зависит от нас, от тех, кто внизу.
Сади покачала головой:
– Ты напоминаешь мне отца. То сама доброта и заботливость, а минуту спустя жаждет крови. Я тоже чувствовала такие порывы… их не утолить.
Что этой надоедливой суке известно? Она решила, что я дитя? Я прожила дольше, чем они оба вместе взятые, и обладаю большей мудростью, чем они когда-либо смогут достичь, – и я не жаждала мести. Я просто хотела хорошей, чистой победы, ведь нет ничего чище, чем мертвый и погребенный враг.
Мой вздох окрасился сожалением. Хватит тратить время на этих глупцов. Пускай Айкард и Сади сгниют, мне все равно.
Мне требовалось найти способ сбежать, а значит, избавиться от эскорта гулямов. Однако я не могла использовать кровавые руны, ведь это меня еще больше разоблачит, может быть, окончательно. И хуже всего – у меня не осталось добровольных союзников. Ну почему я так стремилась настроить всех против себя? Мне нужно было действовать умнее и хладнокровнее и контролировать ситуацию. Но я все еще чувствовала, что тону, поэтому и сопротивлялась.
Дворцовые стены в два этажа высотой. Как мне их преодолеть? К тому же повсюду тысячи гулямов. Неужто я здесь застряла?
Я двинулась через сад к дворцовым воротам. Когда подошла, небо пронзила стрела и приземлилась прямо перед воротами. Молодой человек в сине-белой одежде Лучников Ока поднял стрелу и снял обернутую вокруг нее бумагу.
– Что там написано? – спросила я у него.
Он проигнорировал мой вопрос и передал сообщение ближайшему гуляму, который понесся к дворцу. Что бы там ни было, он торопился передать послание.
– Так что там сказано? – еще раз спросила я. – Возможно, он не знает, кто я такая. – Я – мать наследного принца! Что было сказано в том сообщении?
Молодой Лучник сглотнул и ответил:
– Йотриды вошли в Башню мудрости. Вот все, что было там сказано.
В Башню? Если встать в нескольких шагах от дворцовой стены, то можно даже увидеть, как ее верхушка целует небо. Клянусь Лат, а что, если йотриды затащили туда орудия? Они же смогут стрелять по дворцу! Возможно, именно это – идеальный аргумент, который убедит Кярса позволить мне находиться где-нибудь в другом месте.
Я удовлетворенно улыбнулась. Теперь я точно знала, что делать. Только нужно действовать быстро, чтобы не упустить возможности.
27. Сира
Я никогда не бывала внутри Башни мудрости, поэтому поднималась по винтовой лестнице с восторженной улыбкой на губах. Сначала я заметила, что внутри нет ламп, зеркала на стенах заливало лунное сияние, отчего вся лестница светилась. Во дворце имелось нечто похожее, но здесь свет был ярче.
Наши шаги отдавались эхом, словно за нами кто-то шел. Мы добрались до второго этажа.
Все стены в огромной круглой комнате были заставлены книжными полками… совершенно пустыми. Ни одной книги, ни одного Философа. Я ожидала встретить сопротивление, а не эту аккуратную пустоту.
По всей комнате были расставлены оттоманки с пухлыми синими подушками – идеально для чтения в комфорте, даже в роскоши.
Мы поднялись выше.
На других этажах все было в точности так же: аккуратная пустота и эхо. Похоже, Философы забрали книги и сбежали. Но как? И куда?
В задней комнате на самом верху обнаружилось нечто столь тяжелое, что они не смогли это унести, – миниатюрный тронный зал с золотой оттоманкой, колоннами и механическими куклами, напоминающих визирей и самого Тамаза. При повороте рычажка вода привела все устройство в движение. Куклы в высоких фетровых шляпах и синих кафтанах Философов, с ситарами, флейтами и бубнами в руках, выскочили из-за оттоманки и заиграли прекрасные мелодии. А визири и Тамаз танцевали под музыку – на мой взгляд, это было самым странным. Можно было даже нажать на переключатель, который менял песню и танец, с четырьмя настройками, от стремительной мелодии до спокойной.
Вообще-то я никогда не видела, чтобы Тамаз или визири танцевали под какую бы то ни было мелодию. И учитывая, что Философы прятали это устройство в задней комнате, похоже, они не хотели выставлять его напоказ, и сходство кукол с реальными людьми наполнило меня скорее страхом, чем удивлением.
Кроме того, они оставили еще одно массивное устройство, состоящее из рычага, который при нажатии направлял воду на вращающееся колесо, отчего гигантские молотки колотили по белой жидкости, бурлящей в больших ведрах. Готовая продукция висела на потолке: многочисленные листы гладкого белого пергамента. В соседней комнате были установлены печатные станки, похожие на гигантские штампы со струнами, выключателями и валиками. На высоких столах, расставленных по всей комнате, аккуратно лежали листы с блестящими, еще не просохшими чернилами, вероятно, именно поэтому Философы и не удосужились их взять.