Из окна раздался вой, словно завопило само небо. Что-то грохнуло, и все стекло в квартале со звоном и гулом разлетелось на куски, включая и окошко в углу нашей комнаты. Осколки усеяли пол.
Малыш Селук огласил комнату ревом. Я заглянула в колыбель. Хвала Лат, он был цел и невредим.
– Это они, – сказала я. – Надо торопиться, милая. – Я взяла ее за руку. – Передавай от меня привет Адонии.
Селена кивнула, закрыла глаза и улыбнулась, так по-домашнему. Сияющей улыбкой. Она наверняка думала об отце и Адонии, так горела желанием обнять их, снова смеяться и быть счастливой.
Я поднесла ее палец к руне. И Селена упала мне на руки.
Я наконец позволила себе расплакаться, и слезы заструились по моим щекам на ее лоб. Она всего лишь спала… пока что. Отец был прав. Я недостаточно отчаянная. Но теперь… теперь я знала, что они не остановятся. Я должна это сделать.
Я заперла дверь и подвинула матрас к стене, чтобы освободить пространство для кровавой руны. Огромной, больше тех, которые я когда-либо писала. Для нее понадобится вся кровь Селены до последней капли.
Я подтащила Селену к центру комнаты. Девушка спала так безмятежно. Как я смогу это сделать?
Положив ее голову себе на колени, я вытащила спрятанный кинжал. Слезы капали на клинок, я стерла их, и он засверкал. На отполированной поверхности отразилась старуха. Злобная старуха. Которой движет ненависть в полном ненависти мире.
Я сжала рукоять в решимости перерезать прекрасную шею.
Неужели другого выхода нет? Неужели Сира была права насчет меня? И все это время я ее обманывала? Может, Айкард прав насчет богини и я стала жертвой ее интриг? Никогда я не была настолько полна сомнений, и все же должна была спасти сына. Враги приближаются!
Еще один пушечный выстрел сотряс землю. И снова послышался гул – нескончаемый грохот сотен лошадиных копыт. Йотриды наступали, и хотя квартал охраняли гулямы, кто знает, на что способна Сира? Она вызвала саранчу и симурга… Какое чудовище она в следующий раз призовет из глубин Кровавой звезды? Мне нужно ее опередить. Нужно вызвать собственное чудовище, и для этого есть только один способ.
В дверь постучали.
– Султанша, у вас все хорошо? – спросила любовница Като.
– Все прекрасно, – отозвалась я.
Малыш Селук по-прежнему плакал. Пожалуй, сначала нужно его успокоить.
Я взяла сына и положила его головку себе на плечо, его щека уткнулась в мою. Я покачала его, но нервно. Он не перестал плакать.
Квартал тряхнуло от очередного пушечного выстрела. А потом пушки снова загрохотали, только теперь они палили откуда-то со стороны дворца. Кярс стреляет в ответ? Я могла лишь молиться, чтобы он снес с лица земли проклятую Башню.
Под грохот выстрелов и разлетающиеся стекло и камень мой сын все равно не перестанет плакать. Поэтому я уложила его обратно в колыбель и вернулась к Селене, распростертой на полу.
Я опять положила ее голову себе на колени. Приставила клинок к ее шее, но ладонь слишком сильно дрожала, чтобы разрез вышел ровным. Тогда я вдохнула и выдохнула. Вдохнула и выдохнула. Смертельные порезы – самая трудная часть, но я должна с этим справиться. Вдох… и выдох. Она не почувствует боли и отправится в ад вместе с остальными неверными, а может, к своему богу, если на самом деле неверные – это мы, латиане. В любом случае, меня хотя бы немного утешало, что за ее дальнейшую судьбу отвечаю не я.
Я задержала дыхание и успокоила мысли. Один надрез, как с Сирой. Тогда я была бесстрашной, и в этот раз все должно быть также. Просто еще одна девушка, которая умрет ради Потомков, ради всего человечества.
29. Сира
Зедра… Как же глупо она себя повела. Если бы она молчала, мы бы толком не знали, где она, но, вырываясь и крича на своего отца, она подтвердила, что в ожидании нашего пушечного обстрела Кярс отправил ее вместе с гаремом в Стеклянный квартал. Такую лакомую цель нельзя было игнорировать, и потому Пашанг и Текиш с сотнями всадников отправились за ней, пока наши пушки освещали утро.
Мне стало немного грустно. Иногда, думая о Зедре, я еще чувствовала дружбу девушки, которой нравилось восхищение поэтов с площади Смеха. Девушки, которая безумно любила своего невинного сына. Которая ела слишком много мармелада, а потом жаловалась на лишний жирок на бедрах. Которая прекрасно подражала танцовщицам гарема. Неужели мы когда-то так жили? Лат всемогущая, что же случилось? Как могло дойти до такого? Хотя мне до сих пор хотелось выбить Зедре глаз, за всем этим скрывалась какая-то более серьезная угроза, и я должна была разобраться.
Пушки Кярса, как и следовало ожидать, палили по Башне мудрости. По ней не так-то легко попасть: пусть высокая, она все же была довольно узкой, и потому ядра, выпущенные с находившихся под контролем Кярса стен, летели в дома людей, которых он должен был защищать. В лачугах и доходных домах за Башней бушевал пожар, толпы кандбаджарцев покинули дома и устремились к городским воротам. Некоторые катили тачки с пожитками, другие прижимали к груди детей, а третьи выбежали, в чем были. Меня опечалило то, что Зедра сотворила с ними.
Рано или поздно Башня рухнет, и потому внутри осталась лишь горстка храбрецов, чтобы стрелять по дворцу и, конечно, по Стеклянному кварталу.
Тем временем я хотела узнать больше о черном туннеле, поэтому попросила всадника разбудить Эше и привести его сюда. Я ждала снаружи у входа и смотрела, как восходящее солнце красными полосами прочерчивает облака.
Это был мой дом, и сейчас его поглотила война. Я не могла не чувствовать жалости ко всем, кто прячется в своих лачугах, надеясь, что скоро все закончится. Я видела этих людей последние восемь лет. И все же не только Зедра повинна в их страданиях. Сопротивляясь, я разделила с ней вину, хотя и надеялась избавить людей от катастрофы, которую она для них приготовила.
И какая у меня была альтернатива? Сбежать? Ни за что. Кандбаджар принадлежал мне не меньше, чем кому-либо другому, и я собиралась здесь остаться. Это мой дом, и я лучше умру, чем позволю прогнать себя снова.
Эше прискакал с шампуром в руке. Спешившись, он принялся жевать кебаб. А когда я в последний раз ела?
– Тебе лучше? – спросила я.
Он кивнул. Прожевав, он оглядел Башню и сказал:
– Разве я не говорил тебе, что не нужно пинать этот мешок со скорпионами?
– Идея не моя. Но не могу сказать, что сильно возражала. Запретить мне что-то – верный способ заставить меня это сделать.
– Ты разбираешься в себе. Мне это нравится.
Он взмахнул шампуром, словно саблей, и ткнул им мне в плечо.
Я подняла руки:
– Я безоружна.
– Правда?
От его лукавой улыбки мне стало тепло. Он вынул еще один шампур, и от кебаба распространился райский аромат баранины, лука и зиры.
Я схватила шампур, сорвала обертку и откусила. Нежное, сочное, ароматное мясо, точно такое, как делали на Большом базаре.
– Это сирмянский кебаб, – сказала я с полным ртом. – Где ты его взял?
– Встретил по дороге пару прилавков. Война войной, а людям даже сейчас нужно что-то есть и зарабатывать деньги. Я заплатил в двадцать раз дороже обычного, учитывая, что твоя саранча сотворила с посевами и пастбищами.
– Он прекрасен.
Я доела, провела пальцами по пустому шампуру и облизала с них сок.
Эше поднял шампур на уровень глаз и направил на меня:
– Так мы будем сражаться или как?
– А ты в хорошем настроении, – усмехнулась я. Чувствует ли он еще тот трепет, как в полете на грани смерти?
Он опустил шампур и нахмурился:
– А не должен бы. Оглядись вокруг. Этот город… люди… для них все становится только хуже. У Апостолов есть поговорка: помогай другим, и тебе самому не понадобится помощь. Но сейчас все будто перевернулось с ног на голову.
– Я тоже хочу прекратить это ужасное бедствие. И поэтому. Эше, ты должен кое-что увидеть.
Я оставила «Мелодию цветов» у входа в Башню. Взяв книгу, я протянула ее Эше.
Он вздрогнул:
– Это то, что я записывал для них, по памяти. Но не помню, чтобы книга так называлась. Название было намного прозаичнее: Тамор, «Цветы и их свойства». Однако мне нравится новое. «Мелодия цветов», это мило. Но почему они оставили здесь именно эту книгу?
Я пожала плечами.
Затем я показала ему железную лестницу, ведущую в туннель с черным туманом. Никто из нас еще не спускался туда, поскольку йотриды говорили, что там обитают прóклятые племена джиннов.
Зрачки Эше расширились:
– Лабиринт. Врата в ад.
– Врата… в ад? Но Философы собрали свои книги и изобретения и пошли прямо туда.
– Когда-то я читал про человека, который якобы составил его карту. Если верить ему, то по всей земле есть выходы из Лабиринта, и если научиться в нем ориентироваться, можно преодолеть месяц пути за час. – Он покачал головой: – Но опасности. Живущие там джинны овладевают людским разумом, и если не сможешь найти выход… тебя ждут невыразимые страдания.
Я содрогнулась. Может, тот, кого Зедра называла отцом Хисти, знал путь и направил Философов в какое-то иное место.
– Дай угадаю, ты не станешь предлагать нам войти туда.
– Что ж, я не стану запрещать тебе идти туда, иначе ты можешь так и сделать.
– Я не настолько глупа, – криво ухмыльнулась я и рассказала, как Зедра овладела телом Эльнуры и как она называла человека в плаще, расшитом цветами, отцом Хисти.
Эше рассмеялся, слишком нервно.
– Эта сучка воет на луну.
– Должно быть, ты прав, и она правда рехнулась. Но тот человек манипулировал ею, и именно он во всем виноват. В том, что случилось со мной. В том, что происходит с моим домом прямо сейчас. Это все он, и его нужно остановить.
– Но мы даже не знаем, кто он. На что он способен. Когда Философы притащили меня сюда, они относились к нему весьма почтительно. Не смотрели в глаза, склоняли головы и никогда не поворачивались спиной, будто он их царь.
Я вздохнула. Как это все странно. Литани – Великий Философ. Откуда у них ещё и царь, которому поклоняется даже он?