– Я с этим не смирюсь. Что бы ни заставило тебя вселиться в мое тело и сделать то, что ты сделала… оно должно умереть. Если тебя заставил так поступить тот человек, скажи об этом. Я пойму, что он просто ввел тебя в заблуждение… и ты думала, что совершаешь праведный поступок.
Я вздохнула. Хотелось бы мне так сказать. Наверное, мне следовало снять с себя вину и возложить ее на того человека и его нашептывания. Так Сира стала бы меньше меня ненавидеть, возможно, даже простила бы, если она говорила искренне. Но я не нуждалась в ее прощении. Мне было все равно, ненавидит она меня или нет. В конце концов, ради безопасности моего сына придется убить ее, несмотря ни на что.
– Нет, это я, – сказала я в надежде, что она оценит мою честность. – Не стану лгать. Я не жалею, что заколола Тамаза. Он был просто очередным мерзавцем, прятавшимся под маской доброты, и сидел на троне, который его предок Селук захватил силой. На троне, который принадлежит только моей семье. – Когда я наконец-то высказала это хоть кому-то в лицо, с моей груди словно упал тяжелый валун. – Что касается тебя, Сира… Ты никогда мне не нравилась, возможно, именно поэтому я не переживала, что покалечила тебя. Ты считаешь нас подругами, но я слишком стара, чтобы быть твоей подругой. Для меня ты будто капризный ребенок, да и ведешь ты себя зачастую именно так. – Я не ожидала, что честность так ранит. – Вот мое самое искреннее признание.
Ее глаза увлажнились, она покачала головой:
– Ты говоришь это таким будничным тоном. Как будто вспоминаешь обычный день из жизни Зедры. Ты хоть немного жалеешь о том, что сделала?
Похоже, честность попала в цель, вызвала у нее эмоции… как и у меня.
– Какая разница? Ты сказала, что не хочешь причинять мне боль. Что ж, могу предложить тебе один вариант. Забери йотридов и уезжайте в самую дальнюю, самую красную часть Бескрайности. И никогда не приближайся к этой стране, тогда я тебя не убью. Мы с тобой враги только потому, что обе пытаемся усидеть на одном помосте, рядом с золотой оттоманкой в тронном зале. Сделай это хотя бы ради Аланьи, Сира, если не ради себя. Мой сын – наследник престола, и как его мать я не могу получить по заслугам, потому что в таком случае меня бы вздернули, и никто не защитил бы моего сына от махинаций визирей, шейхов, гулямов и всех остальных, кто еще пожелает урвать кусок. Перестань искать правосудия только для себя, подумай о том, что лучше для всех. Тебе пора наконец-то увидеть что-то помимо самой себя.
Лучше и не скажешь. Я прибегла к самым убедительным, самым искренним и честным аргументам.
Сира снова пнула камешек на дороге.
– Это ты ничего не видишь. Это ты навлекла на страну беду, а я лишь разгребала последствия. Ради твоего сына я оставлю тебе жизнь. Но лишу власти. Это мы определим судьбу Аланьи, а не Селуки и не ты. – Она глубоко вздохнула. Похоже, эти слова отняли у нее много сил, как и у меня. – Я даю тебе возможность уйти, хотя ты этого и не заслуживаешь.
Я посмеялась над ее самоуверенностью. Решительность, конечно, не лишняя, но в этом она встретила достойную соперницу.
– Сама Лат даровала это царство Потомкам. Моя бабушка Сафия сбежала, потому что у нее не было власти. Она не умела ни писать кровавые руны, ни перемещать души, ни соединять звезды. Я не настолько слаба. – Я улыбнулась как можно ласковее: – Спасибо, что предложила мне уйти. Ты права – я этого не заслуживаю. Но я не могу позволить тебе забрать мои способности. Пойми, Сира. Я не ищу правосудия – я и есть правосудие. Правосудие для Потомков. Я уничтожу тех, кто уничтожил их. Я восстановлю их положение на земном троне. Мой гнев не будет тебе грозить, только если ты уйдешь и никогда не вернешься. Вот так просто.
Разговор оказался не столь бесполезен, как я ожидала. Во время поездки меня одолевали сомнения, но Сира, разумеется, ненамеренно, напомнила о моем даре, моих врагах и цели. Может, тот человек и одурачил меня, но страдания Потомков – не мираж. Моя способность исправить все содеянное тоже подлинная, и я уже иду по этой дороге. В малыше Селуке все равно течет моя кровь, а значит, он тоже Потомок, кем бы ни был его отец. Я не могу сбежать от того, что начала, нет, и как только мой сын обретет безопасность в Доруде, я должна вернуться в Кандбаджар и завершить начатое.
– Сира! – прокричал Пашанг.
Они с Эше подняли руки и побежали к нам. Като и гулямы, стоящие за моей спиной, последовали их примеру.
Пашанг указал на степь:
– Кто-то приближается!
Я прищурилась и различила одинокого всадника, галопом мчащегося к нам.
Като встал передо мной, закрыв как щитом.
– Это что, твоя уловка? – обратился он к Пашангу. – Я посылаю всадника наперерез.
– Это не уловка, – отозвался Пашанг. – Разве что твоя. Я тоже пошлю всадника.
Оба жестом приказали всадникам выдвигаться, чтобы встретить того, кто скакал к нам.
– Пошли, Зедра, – сказал Като. – Мне это не нравится.
Я не могла отвести глаз от гуляма и йотрида, скачущих к неизвестному всаднику.
– Уходим, Зед!
Пашанг и Эше попросили о том же Сиру. Я уже собиралась вернуться вместе с Като к каравану, но тут всадники, которых послали наперехват, внезапно… исчезли. Испарились в воздухе.
Приближающийся всадник ускорился. Земля дрожала под копытами его лошади. О Лат. В горле у меня встал комок, по коже побежали мурашки. Это был он.
– Отец? – сказала я всаднику, не зная, как еще его называть.
И он был не один. За ним, связанные вместе веревкой, шли Сади и Селена. Одной рукой он ухватился за веревку, подтянул обеих поближе, брыкающихся и визжащих, как пойманные крысы, и подбросил в воздух. Они мягко приземлились на песчаную дюну, а мы попятились.
– Давай назад, и быстрее, – сказал Като. – Мы с ним разберемся.
Гулямы поскакали к Отцу с аркебузами наперевес. Мне не хотелось на это смотреть, но пришлось. Пришлось увидеть, что он сделал.
Он прочертил в воздухе линию, словно всадники были картиной, которую он полоснул саблей. Головы слетели с плеч, хлынула кровь, и тела рухнули на дорогу, а лошади взбрыкнули и унеслись в страхе.
– Проклятье, – выругался Като, в ужасе вытаращив глаза.
– Это тебе нужно бежать. Беги к сыну и дочери, забери моего сына, и бегите отсюда!
– Я тебя не оставлю, Зед.
– Он пришел за мной! – Я схватила Като за наплечник. – Вы все должны бежать!
– Я не могу сказать Кярсу, что бросил мать его сына. Если мне придется погибнуть, сражаясь с мерзким колдуном, так тому и быть! Я умру в хорошей компании.
– Он не просто какой-то колдун!
Я оттолкнула Като и побежала к Отцу. Он повернулся ко мне и нарисовал квадрат. Песок за моей спиной взметнулся в воздух и превратился в подобие водопада… пескопада. Он рос и расширялся, пока не стал больше дворца, отрезав меня от Като, гулямов и сына.
– Прекрати! – завопила я.
Он нарисовал квадрат в другом направлении, и пескопад образовался за спиной Сиры, отрезав ее от союзников. Потом он сделал то же самое перед горами и степью, пока оглушающая стена падающего песка не окружила нас со всех сторон.
Я знала, чего он хочет. Зачем же иначе он притащил сюда Селену и Сади? Для того чтобы я нарисовала руну, которую отказалась рисовать. Но если он настолько могущественный, то почему не может начертать ее сам?
Отец соскочил с коня и бросил веревку, связывающую Сади и Селену. Они освободились и поползли прочь. Но идти им было некуда.
Сира подошла к Отцу, как и я. Воздух между нами был наполнен песком, который сдувало с рокочущих пескопадов. Он забивался в глаза, рот и волосы.
Сади и Селена встали и взялись за руки. Сира погрозила Отцу кулаком.
– Марот! – выкрикнула она.
Марот… тот ангел, который искушает людей магией. Один из Двенадцати, почитаемых этосианами. Я видела его изображение в мираже Селены, он держал перед собой четыре карты, а остальные за спиной, и предлагал наделить способностями писать кровью и соединять звезды. Так вот кто такой Отец на самом деле.
– У меня ничего не вышло. – Его голос шел сверху, снизу и со всех сторон. – И я буду страдать из-за своего поражения, но не один. Ты сделаешь то, что должно.
Селена дернула себя за волосы, на ее глазах выступили слезы. Сади обхватила себя трясущимися руками. Сира зло смотрела на Марота, подняв кулаки.
Я шагнула к нему, даже не потрудившись стереть песок из слезных протоков.
– Я не стану этого делать. Я не причиню им вреда. Если желаешь, сам марай руки.
– Так не получится. Это должна сделать ты. Потому что если я напишу такую мощную кровавую руну. – Он указал на небо: – Кто-то свыше может заметить. Может, мой отец или бабушка. И если ты считаешь злобным меня, представь, что будет, когда они посмотрят в нашу сторону.
Я покачала головой:
– Нет! Никогда! Я никогда этого не сделаю! Ты самое гнусное существо, которое я когда-либо видела!
Кто-то взял меня за левую руку – Сира. Ее брови гневно дергались. Она сжала мою ладонь, мокрую от пота.
– И что же ты сделаешь? – засмеялся Марот. – Заставишь меня исчезнуть? Соединяющие звезды так не могут. Кровавая звезда полюбила Утреннюю звезду, прежде чем они слились, тем самым разрушив семнадцать миллионов миров. Твой помощник тоже должен тебя любить, Сира. Но боюсь, Зедра не любит.
Кровавая звезда и Утренняя звезда слились? И таким образом стали одним целым?
Марот нарисовал узор из множества точек и линий. Он отступил, и перед ним появилась женщина. Моя кашанская служанка, и на руках у нее был малыш Селук! Марот схватил ребенка и прикоснулся ко лбу перепуганной служанки; она закричала и тут же взорвалась, брызнули кровь и кишки. Я отвернулась, но кровь залила мое лицо и кафтан, попала в глаза, нос и рот, на вкус она была кислой, сладкой и металлической. Мясистой, тошнотворной и горькой. Внутренности девушки, должно быть, забрызгали Сиру и остальных. Но я могла думать только о сыне.
Из-за крови и песка, застилавших обзор, я потеряла его из виду. Он плакал, хотя услышать это было облегчением. Я вытерла кровь и песок с лица и увидела, как Марот укачивает моего сына, приложив кончики пальцев к его лбу.