Стоя на отмели в нескольких шагах, фон Корден скорчил кислую мину, нахмурившись и вытирая пистолеты тканью из овечьей шкуры.
— Если хотя бы капля этой воды попадёт в стволы, старик, — прошептал он. — Я сам тебя прикончу.
Дорога на Конигштейн
Фон Корден плёлся по дорогам Сильвании во главе небольшой колонны солдат, случайный хруст расщеплённой кости выделялся на фоне хлюпанья густой чёрной грязи. Место стало ещё более мрачным с тех пор, как он уехал в Альтдорф. Мелкий дождь моросил с неба цвета древесного угля, а завывания ветра приняли очень тревожный тон.
Ручейки дождевой воды сбегали с широких полей шляпы охотника на ведьм, забрызгивая его колени. Образы кресла, свиньи и трубки у камина всплыли на поверхность в разуме охотника. Он сокрушил их с привычной лёгкостью. Уже не долго, ещё несколько миль, не больше. И если ему повезёт встретить Горста и его братьев на дороге, ну, у него было больше людей, чем когда-либо, чтобы убедиться в том, что они будут убиты и сожжены дотла. Он погреет руки над огнём и покончит с этим.
Победа крестового похода над чудовищами на берегах Хелси подняла дух людей на какое-то время. С фон Корденом во главе они быстро прошли мимо круга каменных пирамид неподалёку, чьи охранники всё ещё спали в своих могилах, и миновали топи Мрачного болота в процессе. Когда они наконец достигли стен из частокола Альфхейма этим вечером, празднование победы солдатами осушило в городе все бочки до последней. Большую часть талабхеймцев пришлось пинками поднимать с постелей на следующее утро. Фон Корден стиснул зубы, вспомнив это. Идиоты. В лучшем случае это было поспешной снисходительностью, в худшем — роковой ошибкой.
Теперь крестовый поход вернулся к маршу сквозь густой мрак Сильвании. Неестественная тьма могла добраться до обычного человека, но охотник на ведьм находил её странно расслабляющей. За его спиной почти тридцать патрульных шли по дороге как могли, боевые лошади Блейза сменяли друг друга, чтобы тянуть огромную пушку. Это было медленное продвижение, и боевой дух падал с каждым прошедшим часом. Многие уже жаловались на суровые условия марша. Фон Корден презрительно фыркнул. Если немного грязи и сумерки были такой проблемой, то Зигмар им помоги, когда наступит ночь.
Эбен Свофт, сержант Сынов, поравнялся с охотником на ведьм. Он не спускал глаз с дороги впереди.
— Расскажите мне ещё раз о причинах, по которым мы разделили наши силы? — осторожно спросил сержант, сгибая лезвия своей рапиры пальцем в перчатке. Охотник на ведьм смерил его косым взглядом. Свофт был здоровым мужчиной, а его тело было так тщательно покрыто татуировками Побед Зигмара, что ему бы позавидовал марьенбургский портовый грузчик. Но несмотря на его мускулистое телосложение, даже при ходьбе по густой грязи мечник показывал выдержку и баланс прирождённого дуэлиста.
— Они так же просты, как и ты, Свофт, — прорычал охотник на ведьм. — Волкмар хотел исследовать форт Оберстир, в то время как я думал, что это дурацкая потеря времени и человеческих ресурсов. Я иду в Конигштейн и баста. Вы, холопы, идёте со мной.
— Но…он ведь Верховный теогонист. Духовный потомок самого Зигмара и всё такое.
— И?
— И конечно то, что он говорит, нужно выполнять? Особенно вам, ведьмоозабоченным, верно?
Фон Корден резко повернулся лицом к Свофту, схватив рапиру за е бритвенное острое лезвие и подходя к солдату ближе, чтобы он мог почувствовать его дыхание. Кровь капала между пальцев облачённой в перчатку руки охотника на ведьм от глубокого пореза меча. Внизу в грязи закорчились пиявки.
— Слушай сюда, самодовольное маленькое дерьмо, — прошипел фон Корден. — Оберстир наводнён призраками, и не теми, о которых ты узнал из бабушкиных сказок. Последний гарнизон государственных войск, который провёл ночь в его якобы пустых комнатах, был разорван на куски. А так как наш друг Граф Маннфред имеет извращённое чувство юмора, их неприкаянные души теперь заточены в стенах форта вместе со своими убийцами. Может хочешь присоединиться к ним, а?
Мечник немного отпрянул, но к его чести, выстоял.
— Со всем уважением, сэр, никогда бы не подумал, что вы трус.
Фон Корден заметно надулся, сверкая глазами и раздувая ноздри. Охотник за головами согнул дуэльный меч практически до точки излома, капли крови быстро побежали вниз по лезвию. Его вторая рука метнулась вверх, острие свежевального ножа остановилось меньше, чем в ширине пальца от глаза Свофта.
— Конигштейн находится в пределах угодий Хельмана Горста, сообщника Маннфреда, — холодно произнёс он. — Если я пущу под нож некроманта, то доберусь до гроба фон Карштайна меньше, чем за час.
Охотник на ведьм выдохнул, опустил нож и отпустил рапиру мечника. Он кивнул в сторону её окровавленного лезвия.
— Мечи? — он ухмыльнулся. — Копья? Полезные инструменты против Горста и его трупов-марионеток. Нихера не помогают против призраков. Я пришёл к этому выводу трудным путём, парень. Вера — единственное оружие, которого они боятся. А у Волкмара и его маньяков её полно.
— Верно, — медленно и осторожно произнёс Свофт. — Ну, какой-то смысл в этом есть, я полагаю…
Фон Корден развернулся на каблуках и зашлёпал по грязной дороге, убирая пистолеты обратно в кобуру и ставя их на предохранитель. Дуэлист вернулся к своим людям, повертев пальцем у виска.
Охотник на ведьм надвинул шляпу пониже, морщась от боли, как только скрылся за поворотом дороги. Он замёрз, он промок, и его рука доставляла адскую боль. Как только он закончил перепалку со Свофтом, он засунул кусок овчины в перчатку, чтобы она впитала кровь, но её по-прежнему было больно сгибать.
По правде сказать, талабхеймец имел право спросить. Для солдата не имело никакого смысла разделять их и без того жалкую армию. Но судя по сгущающейся тьме, времени у них оставалось немного. Им нужно было как-то напасть на след Маннфреда.
Фон Корден думал, что они провозились слишком долго у Хелси, хороня идиотов, которые ринулись в бой. Что ещё хуже, некоторых талабхеймцев посетила мысль о том, что простое кипячение чёрной воды из озера сделает её безопасной для питья. Все идиоты. Они заслужили подохнуть в муках, хватаясь за животы и задыхаясь, словно выброшенная на берег рыба. Серебряные пули настояли на том, чтобы мертвецов похоронили лицом вниз. Они прижали монеты для Морра к глазам мертвецов и положили дикий чеснок и боярышник им в рот; целую, мать её, гроздь.
Охотник на ведьм знал более быстрый способ убедиться в том, что мертвецы не вернуться к жизни — отрезать их чёртовы головы и кинуть их в огонь. Однако предложение почему-то приняли не очень хорошо. Они провозились так долго, что у них не осталось выбора, кроме как провести ночь в Альфхейме, и даже несмотря на то, что они выступили рано, тусклый полусвет их второго дня на дороге уже начал меркнуть.
Когда одинокая процессия пересекла утёсы, ведущие к Конигштейну, на обочине дороги показался полуразрушенный городской храм Морра. Фон Корден почувствовал, как они воспряли духом, увидев что-то знакомое. Его рука потянулась к карману, в котором лежала трубка.
Вокруг храмового кладбища раскинувшийся сад чёрных роз стал коричневым от недостатка солнечного света. Фон Корден заглянул внутрь, когда они проходили мимо. Купель высохла, а потрескавшийся алтарь был покрыт лисьими экскрементами. Бледные пятна на штукатурке указывали на то место, где когда-то висел священный символ храма. Несмотря на потенциальную ценность серебряного покрытия, ни один сильванийский крестьянин или бандит не был достаточно кощунственен, чтобы украсть его, особенно у бога упокоившихся мертвецов.
Если верить слухам, иконы из всех последних храмов по всей области были похищены за последние несколько лет. Работа стриганийских агентов Маннфреда. Фон Корден был уверен в этом. Скорей всего артефакты уже были переплавлены или закопаны там, куда не осмеливался заходить ни один живой человек. Сильвания существовала без жрецов ещё со времён кровного отца Маннфреда, Влада фон Карштайна, поэтому никого особо не заботила судьба священных символов. Теперь заброшенные храмы были единственным доказательством того, что у богов Империи в Сильвании был дом.
Внизу в неглубокой долине фон Корден мог разглядеть разбросанные здания Конигштейна, но в окнах не горело ни единого огонька. Прошло уже шесть часов с тех пор, как они покинули Альфхейм, и они до сих пор не встретили ни одной живой души. Даже сторожевая вышка охотника была холодным чёрным силуэтом, лишённым признаков жизни. Костлявые руки медного стража находились в том же положении, в каком охотник оставил их больше недели назад.
Низкий стон прокатился по долине, заставив бакенбарды фон Кордена встать дыбом. Это был звук, который он научился ненавидеть. Он внимательно прислушался к звону колокола, но вокруг была лишь тишина.
— Построиться на ходу! — закричал фон Корден, указывая своей маленькой армии рассредоточиться. — Боевое построение меньше, чем через три минуты!
Солдаты за его спиной рассыпались веером на другой стороне утёса, радуясь тому, что у них есть место для манёвра. Когда последний из рыцарей Пылающего солнца проехал мимо с огромной пушкой на буксире, Беннек Сутсон помахал эсталийским кавалеристам в сторону хребта. Его люди начали отвязывать артиллерийское орудие от боевых лошадей с быстрой отработанной эффективностью.
Люпио Блейз оставил своих людей и подъехал к фон Кордену на массивном боевом жеребце, подняв забрало шлема. Оно тихо щёлкнуло, встав на место у гребня, выполненного в виде отполированного металлического солнца, открыв симпатичное загорелое лицо. Тройной плюмаж из перьев, торчащий из шлема, был великолепен и стоял вертикально несмотря на дождь. Из-за дождевой воды отполированные доспехи рыцаря выглядели более блестящими, чем обычно.
Фон Корден решил, что он ему не нравится ни на йоту.
— Ждёте неприятностей? — спросил рыцарь. Его ритмичный акцент раздражал слух фон Кордена.