— Грузите всё на корабль, сеньор Бароцци, — приказал я, — всё в трюм, кроме вон тех сморщенных крупных зёрен, их в мою каюту.
— Снова те какашки, — поморщился он, — и что вы в них находите сеньор Витале.
— Вы же не хотели спорить со мной, — хмыкнул я, — а то бы узнали.
— Точно обойдусь без этого, — покачал головой он, — а что будем делать с городом и людьми?
— Для начала мне нужно освоить их язык, — ответил я ему, — только после того как пойму, когда ими овладел сатана и как с ним можно будет бороться, смогу придумать, что нам делать дальше.
— Тогда я усилю патрули, — склонил он голову.
18 марта 1201 года от Р.Х., г. Экаб, полуостров Юкатан.
В первый день нашего знакомства, хмурый жрец, внешность которого нужно описать отдельно, был категорически против общения со мной, но после часа пыток, решил, что всё же сотрудничать — это не так плохо. Освоение мной языка сразу ускорилось, особенно когда оказалось, что у них есть книги! Я так был шокирован эти обстоятельством, что приказал обшарить все дома и принести мне все, что найдут солдаты.
Книг оказалось немного, всего около десятка, но каждая сделана с такой тщательностью и вниманием, что я искренне удивлялся. В отличие от привычных мне книг, состоявших из нарезанных одинаково листов бумаги, сшитых или склеенных общим корешком, книги мая были сделаны по другому шаблону. В них длинное основание метра три в длину и высотой двадцать три сантиметра было сложено в гармошку, и каждый полученный таким образом лист был расписан или разрисован с двух сторон, а края этой весьма удивительной книги были оформлены склеенными между собой деревянными дощечками, видимо, чтобы не размочаливались кончики. Они были так подогнаны друг к другу, что полученную книгу-гармошку можно было легко читать, как с одной стороны, так и с другой. Получив в своё распоряжение эти сокровища, я с ещё большей скоростью стал изучать язык, поскольку перед глазами всегда было то, что можно было прочесть.
Вот и сейчас, жрец хмуро показывал мне, что значили символы, которых было у них было в языке сотни, если не тысячи. От обилия информации мне даже по ночам казалось, что симбионт стал гудеть, словно трансформатор, но думаю, это уже были просто лёгкие галлюцинации, поскольку у майя было, что поучить. Я впервые столкнулся с такой древней цивилизацией, у которой велись весьма подробные исторические наблюдения и сохранения произошедших событий. Не говоря уже про обилие отличий от восточной цивилизации.
— Ах-Кукум, — обратился я к жрецу, который своим необычным видом до сих пор шокировал видевших его солдат. Если простые майя, которые видя, что мы не причиняем им вреда, вернулись к своим привычным делам и работам, выглядели по большей части хоть экзотически, но не сильно необычно, то вот личность жреца привлекала к себе внимание всех. Первое, что бросалось в глаза — это плоский и высокий лоб, который был ещё принудительно обрит, так что казалось, что его голова словно удлинённое яйцо, а на затылке и по бокам длинные волосы собирались в одну косу, которая была украшена нефритовыми украшениями. Они же имелись в его верхней губе, нижней губе и носу, перегородка в котором была проколота. Дальше всё тело жреца сплошь покрывали татуировки, выполненные шрамированием с каким-то красным пигментом, из-за чего казалось, что его кожа красного цвета, а не светло-коричневая, как это было на самом деле. Я пока не понимал их смысла, но он обещал рассказать позже, когда я обучусь основным наукам, принятым к изучению у высшей аристократии.
Его попытки изучить наш язык я сразу пресекал, как и предупредил всех солдат, под угрозой отлучения от церкви, запретив изучать язык тех, чьими сердцами завладел Сатана. Ещё не хватало, чтобы у меня в войске появились поклонники дьявола. Это крайне серьёзно было всеми воспринято и запрет я приказал держать до той поры, пока мы не крестим большинство местных. Это средневековым людям было привычно и понятно, так что все шарахались от туземцев, если те хотели с ними поговорить, они их всех сразу отправляли ко мне.
— Да Ви-та-ле? — с трудом он выговорил моё имя.
— Халач уиник Витале, — стукнул я ему по пальцам деревянной линейкой, которой местные отмеряли земельные наделы, — или минимум батабоб.
— Ты непохож на настоящего мужчину, — презрительно скривился он, за что получил линейкой уже по лбу.
— Что-то твои воины, так не думали, когда драпали от меня, — погрозил я ей ему снова.
— Это не мои воины, а накома, — снова поджал он в презрении губы, — он был трусом, если умер, не победив всего лишь горстку пришлых.
— Ах-Кукум, ты вот реально, начинаешь меня снова раздражать, — тяжело вздохнул я, — умерь свой гонор, иначе отправишься к тому своему богу, который отвечает за жречество и произойдёт это весьма болезненным способом.
Он возмутился, но притих, возвращаясь к обучению.
Глава 23
24 марта 1201 года от Р.Х., г. Экаб, полуостров Юкатан.
Привычка везде окапываться и строить укреплённый лагерь спасла нас и в этот раз, когда неожиданно город наполнили тысячи воинов, с луками, копьями и цветными щитами. Согласно жесточайшим инструкциям, вбиваемыми плетьми, все патрули тут же организованно отступили под защиту частокола лагеря, а по городу раздался тягучий рёв рога, предупреждающий об опасности.
Поскольку мы ожидали нападения, то потерь не оказалось, все просто стали занимать свои места, кто в лагере, кто отступил к лодкам, чтобы предупредить капитана корабля о нападении.
— Как-то их многовато, сеньор Витале, — покосился на меня Пьетро, когда мы смотрели, как наш лагерь окружают тысячи индейцев, как я их привычно называл про себя.
— Не давайте подходить ближе, чтобы не подожгли чего ненароком, — распорядился я, и арбалетчики тут же стали снимать самых смелых, что оказывались неподалёку от нас.
Мы поставили лагерь недалеко от берега, чтобы была возможность отступить, поэтому сейчас лишь смотрели, как воины втекают в город, заполоняя его целиком. Жители, которые встречали их приветственными криками, о чём-то стали рассказывать, показывая рукой на лагерь. А ещё через полчаса в руках мужчин показалось оружие, и они из пахарей, снова превратились в воинов. Это заметил и сеньор Бароцци, скрипнув зубами. Ведь именно он уговорил меня не убивать тех мужчин, которые были замечены ранее в отрядах против нас, поскольку кому-то нужно было работать на полях, чтобы местные потом не умерли от голода.
— Молчите, сеньор Витале, — попросил он, почувствовав на себе мой весёлый взгляд, — умоляю вас, иначе моя самооценка упадёт ещё ниже земли.
— Ладно, сеньор Джакопо уже предупреждён, я вижу поднятый флаг, — я показал рукой на корабль за нашими спинами, — осталось придумать, как нам их победить.
— У вас есть мысли? — удивился он, — их тут не меньше десяти тысяч, а нас неполные пять сотен.
— Это вы забываете всё время о пушках и двух карронадах, которые мы сняли с «Повелителя морей», — напомнил ему я, — как только попробуют напасть, умоются кровью.
Он скептически нахмурился, поскольку ещё ни разу не видел их в действии, как прочем и шрапнельные снаряды, которые дожидались раньше своего часа в трюмах корабля. Часть из этих запасов я взял с собой на берег, вместе с карронадами.
— Кстати, вот их шанс, сеньор Витале, — показал он на плотные построения врагов, которые показались с приставными лестницами в руках, и готовились к штурму.
— Сеньор Марко, зарядите все орудия шрапнельными снарядами, — попросил я бомбардира.
— Когда я скажу «пли», первыми пусть выстрелят пушки, запальную трубку установите на пять сантиметров, прикинул я расстояние до рядов индейцев, — а второй раз, путь бьют карронады, там в снаряды поставьте пороховые трубки двух сантиметров.
— Всё сделаем, сеньор Витале, — ответил тот, громко крикнув, заставил канониров заряжать пушки и карронады
Как я надеялся, переговоров не было. Мой белый флаг и крики о переговорах, были ими начисто проигнорированы, они в ответ лишь выстрелили в меня. Так что ещё раз поняв, что мира у меня с майя точно не будет, я приказал солдатам, не жалеть никого.
Первым делом, индейцы вышли вперёд и прикрываясь щитами, поскольку опасались арбалетов, стали громко кричать, трясти оружием и всячески пытались нас запугать. Затем, видя безмолвствующую крепость, они двинулись в атаку, пропуская вперёд тех, у кого были лестницы. Дождавшись, когда первые ряды минуют самое опасное расстояние, я сказал «пли», только увидев движение основной массы войска.
С небольшой задержкой после приказа, со стен громыхнули пушки, и оставляя за собой едва видимый дымный след горящих запальных трубок, во врагов улетели шрапнельные снаряды. Которые я не сильно-то видоизменил со времён, как их изобрёл Генри Шрэпнел, если только чуть улучшил и конечно же изменил форму, перейдя с шаровой формы снарядов на коническую, как и у простых болванок, но принцип действия остался всё тот же.
Когда снаряды оказались рядом с основными силами, сработал пороховой заряд и по рядам полуголых майя словно прокатилась коса смерти, выкашивая сотни людей зараз.
— Пли!
Приказал я и уже коротко рявкнули карронады, сметая с пути тех, кто подошёл слишком близко к наклонённым в сторону врага брёвнам первой линии обороны. В этот раз было ещё хуже для туземцев. Короткие, но большого калибра орудия выпустили снаряды с тремя килограммами сантиметровых железных обрубков. Для такого количества снарядов делать железные шарики было слишком муторно и долго, поэтому я приказал кузнецам просто ковать пруты, а потом от них обрубать по сантиметру. Баллистика должна была выйти похуже, но я и не гнался за большим качеством, мне важно было количество. Всего два выстрела, выкосивший почти все первые ряды нападающих показали, что я не ошибался.
Смешно было смотреть на военачальника, который выглядел, словно рыба, оказавшаяся на берегу.