ько путешественников, так что представляю, что сейчас творилось в Чичен-Ице, когда все прибывшие туда, тут же ломанулись на рынок, покупать чёрных птиц.
1 июля 1201 года от Р.Х., г. Экаб, полуостров Юкатан.
Идя по руинам города, в котором больше никто не жил, я понимал, что здесь произошло ещё одно побоище, возможно даже поболее того, что мы устроили первый раз. С этими мыслями я дошёл до первого ряда обороны лагеря, когда меня увидели испугавшиеся моего вида солдаты, которые без раздумий, сразу стали стрелять из арбалетов. Пока канониры не стали делать это из пушек, я окрикнул их, пообещав, что засуну арбалеты им в жопы, если они продолжат это делать. Солдаты мгновенно меня узнали и ворота гостеприимно распахнулись, а над лесом зазвучал гулкий звук рога.
Едва ворота за мной закрылись, я сдёрнул с головы опостылевшую накидку и первое, что сказал, когда увидел выбегающего ко мне сеньора Бароцци и офицеров.
— Воды!
Тут же началась суета и мне принесли один кувшин, который я выпил, затем второй и только на третьем, я словно Кощей Бессмертный из детских сказок, что слышал от бабушки, стал наконец оживать.
— Сеньор Витале, — обратился ко мне военачальник, рассматривая меня внимательно, — можно поинтересоваться, что с вами произошло? И почему вы в таком виде?
— Местный правитель, решил, что семья ему не так уж и нужна, — я прищурил глаза, — надеюсь они живы?
— Да конечно. Эти красные обезьяны пытались их отбить недели две назад, но потеряв что-то около тридцати тысяч, ушли, — как само собой разумеющееся сказал сеньор Бароцци.
— «Повелитель морей»?
— Цел, — успокоил он меня, — на него также пытались напасть, сотней местных вёсельных лодочек, так что можете себе представить, какой фарш там устроили из них, взбешённые таким неуважением канониры.
— Отлично, что насчёт Карло и моего письма? — задал я третий, интересующий меня вопрос.
Он, видя, что кругом куча народу, прибежавших посмотреть на меня, также завуалировано ответил.
— Выполнил, как вы и просили. Он и ваши гости, сейчас на корабле.
— Надеюсь их никто не обидел? — прищурился я.
Он обиженно на меня посмотрел.
— Я конечно стар сеньор Витале, и бывает плохо слышу, но когда в письме вижу фразу «кто пальцем их тронет, повешу всех без разбора» написанную вашим идеальным подчерком, я с особой тщательностью выполняю такие распоряжение, во избежание последствий.
Я улыбнулся над его тонкой шуткой.
— Тогда мне нужно помыться и срочно убить заложников, пока местные не попытались их освободить или выкупить. Вы же меня знаете, увижу золото, размякну, отдам их целыми и невредимыми.
Вокруг меня послышались громкие смешки.
— А где Альфредо и остальные парни, что были с вами? — просил у меня молоденький офицер.
Смешки как отрезало, и я сам, стал серьёзным.
— Нас схватили, хоть мы и убили около тысячи их воинов, но силы были слишком неравными. Мы устали и нас просто задавили количеством. Затем опоили какой-то гадостью, после которой голова совсем не соображала, а на седьмой день, вместе с местными принесли в жертву.
Позади меня раздались горестные вздохи.
— А вы? Как же вы тогда выбрались, сеньор Витале? — изумился он.
— Меня они посчитали достойной жертвой самому Сатане, — я пожал плечами, — связанного, принесли в какой-то храм и положили на жертвенник.
Я оглянулся, все с круглыми глазами и затаив дыхание, слушали мои сказки.
— Сеньор Витале, не томите! Вы видели самого дьявола?! — впился в меня взглядом, мой военачальник.
— Врать не буду, не видел, глаза были завязаны, — развёл я руками, — но так знатно пахнуло серой, что меня чуть не стошнило, потом раз и запахло говном, а потом снова ничего. Полежал я минут пять, понял, что ничего не происходит, снял повязку, распутал верёвки и дал дёру оттуда, пока местные не решили проверить, что там со мной. Вот и вся история. Парней конечно жалко, они дрались как львы. Их семьи не останутся бедными, это я точно обещаю.
Воины рядом со мной стали креститься, а в глазах стояло абсолютное восхищение.
— Я так мыслю, Сатана, при виде сеньора Витале, обосрался, — глубокомысленно заметил один из офицеров, обдумав мои слова, — и я его не могу в этом винить. Сам, когда увидел сегодня его входящим в лагерь в таком виде, чуть не обгадился.
— Ну ты Диего, христианин, — заметил его товарищ, — а представь Сатана, думал ему язычника какого местного подсунули, как обычно, а тут на жертвеннике, лежит целый архиепископ. Думаю, я бы тоже обгадился и дал скорее дёру оттуда.
Офицеры и солдаты кругом, стали высказывать другие, не менее скабрёзные для дьявола предположения, почему он не тронул меня, но все они сводились к одному — он не захотел связываться с христианином, представленным в моём лице. Оставив солдат ржать над другими предположениями, я отправился отмываться, вместе с сеньором Бароцци.
Не доверив никому, он сам стал отмывать меня от краски и грязи, замечая десятки резанных ран с коркой крови на них. Он поджал губы.
— Просто, говорите полежали на жертвеннике? — он покачал головой.
— Сеньор Бароцци, ну тогда уже будет не так весело, согласитесь? — улыбнулся я ему.
Он против воли тоже улыбнулся.
— Да, первоначальная версия мне тоже больше нравится, чем вы, истекающий кровью, после пыток.
— Ну вот и нечего её портить, — шутливо погрозил я ему кулаком.
— И даже на исповеди? — он остро взглянул на меня.
Я задумался, старик мог проверять меня сейчас, ведь как священник, я не мог сказать, чтобы он обманывал другого священника.
— Сеньор Бароцци, вы прекрасно знаете, что на исповеди, нужно говорить только правду.
Он внезапно ещё сильнее сжал губы и уронив тряпки, бросился меня обнимать. Я поражённый, стоял голым, чувствуя, как по плечу, где он ко мне прислонился щекой, течёт вовсе невода.
— Простите меня, простите. Я, недоглядел за сыном. Простите меня пожалуйста, сеньор Витале.
Бормотал он, плача, словно ребёнок. Я подождал немного, затем положил руку ему на седые волосы.
— Полно сеньор Пьетро. Я уважаю вас, мне нравится работа Паолы, что-нибудь да придумаем, когда вернёмся. Полно вам печалиться из-за этого. Нет в том вашей вины.
Он плакал и успокоился с трудом, а когда поднял голову, то нисколько не стыдился своих красных глаз.
— Давайте, домойте меня сеньор Бароцци, я хочу закончить этот вечер зрелищем хорошей казни, — улыбнулся я ему, подбадривающе подмигнув.
Он кивнув, стал аккуратно смывать остатки краски и грязи, стараясь больше лить воды, а не тереть там, где были заживающие раны.
Через час, переодевшись и приведя себя в относительный порядок, я вышел к троим майя, которых удерживали солдаты и объяснил им, что их родственник решил меня умертвить, воспользовавшись приглашением в гости, так что они будут отвечать за этот обман. Жена и сын пытались меня разжалобить, говоря, что это какая-то ошибка, но это было дело принципа и меня бы никто не понял, если бы я не отомстил за погибших на жертвенных алтарях солдат, а также покушения на собственную жизнь. Так что я просто приказал отрубит всем трём головы, чтобы они не мучились. Никакой ненависти или злости к ним лично я не испытывал, так что казнь прошла быстро. Далее я приказал рабам принести паланкин, загрузить туда тела и головы казнённых и вернуть заложников в Чичен-Ицу Хуанк Силемему с напутствием, чтобы ждал меня в гости, только уже с армией во главе.
Когда паланкин с рабами и трупами скрылся на дороге, я попросил отвести меня на корабль, чтобы во-первых показать матросам, что со мной всё в порядке, ну и во-вторых, хотелось увидеть девушек и убедиться, что у них действительно всё в порядке. Лодка доставила меня к «Повелителю морей», на котором засвистели боцманские дудки, приветствуя меня на борту вместе с выстроенной командой. Сказав пару приветственных слов, я попал в горячие объятья капитана, который радовался, что я жив, ему уже передали мой рассказ о побеге, а также гибели остальных солдат, меня охранявших.
— Я тоже рад вас видеть сеньор Джакопо, — я похлопал по его руке, — я сначала навещу свою каюту, а потом вы напоите меня чаем? Хочу услышать ваш рассказ о нападении на корабль.
— Конечно сеньор Витале, — он смахнул слезинку с глаз, — сейчас распоряжусь.
Проходя по палубе, я приветствовал тех, с кем плыл второй раз: матросов, офицеров, унтер-офицерский состав, я всех знал по именам, поэтому пару коротких слов приветствия и вопросов о жизни хватало, чтобы мне вслед смотрели восторженными глазами. Нагнувшись перед проходом, я открыл основную дверь в коридор, ведущий к каютам. Зазвенела сталь и с табурета подскочил Карло, с обнажённым мечом.
— Сеньор Витале! — обрадовался он, узнав меня, — вы вернулись?
— Да, а вы и правда достойны той награды, которую я вам обещал.
— Сеньор Витале, благодарю! — воодушевился он, — правда сеньор Джакопо не отпустил меня обратно на берег, сказав, что я их привёз, мне их и охранять.
— И в этом качестве вы меня тоже устраиваете, — улыбнулся я, — так что постерегите пожалуйста нас снаружи, а я пока переговорю с гостями.
— Конечно, слушаюсь! — поклонился он и отправился на палубу.
Зайдя в свою каюту, я увидел, как на кровати, сидят две одетые в форму канонирских юнг, прелестные девушки, чьи тела были спрятаны под стандартной униформой, и их подстригли, как я и просил, под горшок, чтобы команда не знала, что на борту корабля две женщины. Увидев и что главное, узнав меня, с кровати с писком бросились двое, упав передо мной на колени и залившись слезами. Среди их крайне сбивчивой и путанной речи, я разобрал лишь то, что они просят меня вернуть их назад, поскольку нужно было, чтобы их принесли в жертву, чтобы семья не оказалась опозоренной.
— Так, успокоились! — притворно возмутился я, — всё в порядке, больше вам не о чём волноваться.
— Почему, господин Витале? — сквозь слёзы спросила болтушка Иш — Канн.