Тогда они перестали объединяться. Союз становился опасным. Появились небольшие группы, по нескольку десятков человек, кочевавшие в зависимости от времени года в умеренных широтах, не углублявшиеся далеко в тропики.
Теперь их жизнь напоминала чем-то существование американских пионеров и индейцев одновременно. Они постоянно передвигались с места на место, научились пользоваться луком и копьем. У них не было никаких контактов с городским населением, и они не могли добыть огнестрельное оружие. Прогресс прошел мимо них, и они так и жили, закаленные, обожженные солнцем, вместе со своими скво. Они гордились тем, что могли взять у леса то, что им было необходимо.
Они любили разговаривать, и отводили беседам много времени. А ночью, сидя у костра, они пели старые песни и баллады. Эти песнопения продолжались дольше, чем длятся парламентские заседания. Если бы у них были лошади, то их песни имели бы в основе ритм рыси или галопа, а так как они ходили пешком, то песни они пели в ритме марша.
Джесс Джеймс Хартвелл, вождь такой небольшой группы Кочевников, пел старую песню, одновременно присматривая за тем, как поджариваются на костре куски медвежатины; сосны, отделявшие лагерь от реки, заглушали его низкий голос. Его скво Мери также запела, другие присоединились к ним. Слово «скво», которыми они называли своих жен, уже не имело презрительного оттенка. Их отношение к женам напоминало в модернизированном виде отношение средневековых рыцарей к дамам своего сердца.
Звонче играй, труба,
Мы новую песню начнем.
Было уже темно, когда Кочевники вышли к реке и раскинули лагерь. Они задержались из-за охоты на медведя, и теперь надо было идти за водой. Люди еле держались на ногах и срывали свою злость на Линкольне Коди. Конечно, они видели его отличие от остальных соплеменников, даже можно сказать умственное превосходство этого человека, и, чтобы утешить себя, злобно посмеивались над его внешним видом.
Правда, они никогда не сопоставляли Линка и Лысоголовых, живущих в городах. Уже многие поколения Лысоголовых не обходились без парика. Сам Линкольн не знал, что он телепат. Он знал только, что он не такой, как другие, вот и все. У него не осталось никаких воспоминаний о том моменте, когда из потерпевшего аварию вертолета мать Джесса Джеймса Хартвелла вытащила грудного ребенка. Кочевники приняли его и воспитали. Хотя они и считали его своим, но часто называли «яйцеголовым», и это было не просто насмешкой.
Споем ее, как пели тогда,
Как шли по Джорджии…
Двадцать три человека в группе Хартвелла. Один из предков Хартвелла сражался в республиканской армии генерала Шермана. И в то же время один из современников этого солдата, в жилах которого также текла кровь Хартвеллов, носил серую форму конфедератов и погиб на Потомаке. Теперь же двадцать три человека, отбросы цивилизации, грелись у костра и жарили куски мяса медведя, которого они убили копьями и стрелами.
Все вместе подхватили:
Ура! Ура! Мы празднуем победу.
Ура! Ура! Свободны мы теперь,
И к морю от Атланты несется наша песня.
От Атланты остался лишь серый глубокий шрам на поверхности земли. В Джорджии появилось множество маленьких веселых городков, а к морю можно было долететь на вертолете. Гражданская война жила лишь в воспоминаниях, а на эти воспоминания накладывались другие, о совсем недавних вооруженных столкновениях. И в этом спокойном северном лесу могучие голоса воскрешали прошлое.
Линк почесал спину о жесткую кору дерева и зевнул. Он посасывал мундштук старой трубки и был счастлив, наслаждаясь одиночеством. Как обычно, он воспринимал, понимал обрывки мыслей людей, которые сидели у костра. Линк даже не осознавал, что ловит чужие мысли, и полагал, что Хартвелл и другие тоже обладали такой же способностью. Но как всегда ему было не по себе в таких случаях, и он очень обрадовался, когда что-то ему подсказало, а что именно — он не знал, о приближении Касси.
Она медленно вышла из темноты и села рядом с ним, стройная молодая девушка шестнадцати лет, на год моложе его. Линка всегда удивляло, как она могла его полюбить, его, с блестящей лысой головой. Он погрузил пальцы в густые черные волосы Касси. Такая форма контакта доставляла ему удовольствие.
— Устала, дорогая?
— Нет, нет. Что-нибудь случилось, Линк?
— А, пустяки.
— Ты стал странным после нашего набега на тот город, — прошептала Касси, рисуя что-то указательным пальцем на мозолистой ладони своего мужа. — Может быть, ты думаешь, что не нужно было этого делать?
— Не знаю, Касси, — вздохнул он, обняв ее. — В этом году уже третий набег.
— Но ты же не ставишь под сомнение решения Хартвелла?
— А если и так, то что?
— В таком случае, — она стала серьезной, — нам лучше уйти Джесс не любит, когда с ним не соглашаются.
— Я тоже этого не люблю. Но теперь, когда мы идем к югу, может быть, больше не будет набегов?
— Теперь у нас есть пища, правда? Не так, как на границе с Канадой. Никогда не видела такой зимы, Линк.
— Да, было холодно. К тому же… Если бы только…
— Что?
— Я хотел бы, чтобы ты как-нибудь пошла с нами. Никому больше я не могу об этом сказать. Во время набегов… я будто бы слышал чужие голоса… Это так странно.
— И ты их не вызывал?
— Ты же знаешь, Касси, что я не колдун.
— И траву ты не курил. — Она хотела сказать «марихуану», которая в изобилии росла на холмах, но поймала его взгляд. — Расскажи мне, Линк, как это? Противно?
— Нет, и ни противно, и ни очень приятно. Все смешивается. Как во сне, но только я не сплю. Я вижу картинки.
— Какие картинки?
— Не знаю. — Он смотрел в темноту. — Внутри мне становится и тепло и холодно. Иногда я слышу музыку. А когда мы грабили в последний раз… это было очень плохо, Касси, дорогая. — Он бросил обломанный сук в реку. — Все было вот так, волнами, и все это растаскивало меня в разные стороны.
Касси поцеловала его.
— Не беспокойся. У всех такое бывает. На юге нам повезет с охотой, и ты обо всем забудешь.
— Я уже забываю, когда ты со мной. Мне нравится запах твоих волос, моя радость.
Он зарылся лицом в густые волосы Касси.
— Тогда я не буду их резать.
— Лучше не надо. Их у тебя должно хватить для нас двоих.
— Ну и что из того, Линк. Бун Карзон тоже лысый, но это вовсе не мешает ему быть красивым.
— Бун — старик, ему почти сорок лет. Когда он был молодой, у него были волосы.
Касси сняла с дерева пучок мха и, играя, попыталась пристроить его на голове Линка. Потом улыбнулась, увидев, как все получилось. — Ну что? Так лучше? Ни у кого нет зелёных волос.
Он привлек Касси к себе и поцеловал ее.
— Я не хочу расставаться с тобой. Все хорошо, когда ты рядом. Если бы только не эти набеги.
— Думаю, что их больше не будет.
Линк продолжал всматриваться в темноту. Его загорелое лицо, на котором успела оставить свои следы тяжелая бродячая жизнь, помрачнело. Внезапно он встал.
— Мне кажется, что Джесс Джеймс Хартвелл готовит набег.
— Может быть, тебе только кажется?
Она с беспокойством посмотрела на него.
— К сожалению, я редко ошибаюсь.
Он помолчал и повернулся к костру.
— Что, Линк?
— Он взвешивает за и против. Он думает о том, что мы принесли из еды в последний раз. Он — раб своего желудка. Нет, я не пойду.
— Не делай глупостей, Линк.
— Надо поговорить с ним, — еле слышно произнес Линк.
Он подошел к освещенному кругу. Один из бродяг ухнул по-совиному. Линк понял и каркнул в ответ. Кочевники использовали этот язык, когда находились на чужой территории, потому что вокруг бродили охотники за скальпами, и было даже несколько групп людоедов. Этих выродков они ненавидели и убивали при любой возможности.
Линк повернул в сторону лагеря. Он был высокого роста, физически развитый. Накидка из кожи ламы облегала его могучее тело. Шапка из беличьего меха прикрывала лысину. В лагере уже были поставлены временные жилища, покрытые листьями. Многие скво занимались шитьем. Бетшеба распределяла куски медвежатины. Джесс Джеймс Хартвелл, гигант, здоровый как бык, с крючковатым носом и шрамом на щеке, заросшей седыми волосами, с наслаждением поглощал мясо и бисквиты, заедая все черепаховым супом — из трофеев последнего набега. Перед ним, на чистой скатерти, стояли икра, сардины в масле, улитки, какие-то китайские и итальянские закуски, а также другие деликатесы. Он ловко поддевал лакомые куски маленькой вилочкой, затерявшейся в его огромной волосатой лапе.
— Иди, поешь, яйцеголовый, — пробормотал он. — Где твоя жена? Она, должно быть, голодна.
— Сейчас идет, — сказал Линк.
Он не знал, что она спряталась в лесу, готовая защитить своего мужа. Мысли Линка были направлены на главаря, и он что-то ощущал, а это и было на самом деле телепатией в неразвитом виде. Да, Хартвелл думал о новом набеге.
Линк взял кусок мяса, который подала ему Бетшеба. Его мозолистые руки не ощутили жара горячего мяса. Он сел на землю рядом с Хартвеллом и вонзил зубы в сочный кусок. В то же время он не сводил глаз с бородача.
— Мы ушли с канадской территории, — сказал Линк наконец. — Становится теплее. Будем двигаться дальше к югу?
— Конечно. Я вовсе не хочу еще раз отморозить себе пальцы на ногах. Да и здесь еще очень холодно.
— Охота будет удачной, и дикая пшеница скоро созреет. У нас будет достаточно пищи.
— Бетшеба, передай мне бисквиты. Надо есть, если хочешь накопить жиру на зиму.
Линк показал на лакомства.
— От этого не потолстеешь.
— Но это вкусно. Попробуй-ка икры.
— Спасибо… Ой! Быстрее воды!
Хартвелл расхохотался. Линк прополоскал горло и спросил:
— А летом мы повернем к северу?
— Еще не решали. Я лично за то, чтобы двигаться и дальш