Коди перебежал через лабораторию. Померане стоял у большого окна, в которое было видно голубое небо, горячее солнце, выжженная трава. Если бы они могли выйти через это окно…
Казалось, что мгновение, в течение которого он пересекал лабораторию, превратилось в вечность, потому что Коди тут же увидел, как в мозгу Горна выстраивается цепочка формул уравнения, детонатор взрыва. И вот уравнение составлено. Теперь следовало ждать взрыва, конца, смерти. Но нет, у него еще было время. Коди отправил сигнал бедствия, который сразу был подхвачен всеми Лысоголовыми в Америкен Ган. В то же время он схватил Померанса поперек тела и бросился к окну. Пол под ним стал приподниматься, и он почувствовал, как взрывная волна выталкивает его из лаборатории.
Огромное окно возвышалось перед ним и несло угрозу. Но Коди плечом выбил его, разбив стекло, и звон осколков утонул в грохоте взрыва.
После ослепительной белой вспышки он упал в пустоту, не выпуская Померанса из рук. Он падал, падал в горячий воздух и мрак, несмотря на ярко светившее солнце, он падал и кружился в вихре осколков стекла, обломков дерева и кирпича, и грохот взрыва все время преследовал его…
Перед «Приютом вертолетчиков» двое каких-то прохожих уже собирались подраться. Джаспер Горн, пробиравшийся сквозь толпу, что-то произнес. Случайный прохожий повторил это вслух. Один из прохожих покраснел. (Очевидно, то, что сказал Горн, должно было вызвать всплеск агрессивности у того, кто был рядом, подобно тому, как составленное уравнение должно было вызвать взрыв бомбы.) Оба достали кинжалы, и началась дуэль по всем правилам.
Толпа зевак образовала круг. Победителем оказался высокий бородатый мужчина, грудь его была покрыта волосами, а голову украшала значительная плешь. Он мастерски владел ножом, действовал ловко и уверенно. «Это уж слишком, если игра велась по-честному», — проговорил вслух Джаспер Горн. Кто-то в толпе повторил его слова. Легко быть победителем, если ты читаешь мысли противника. И если уж они могли отрастить пальцы, то могли отрастить и волосы.
Джаспер Горн произнес как раз ту фразу, которую нужно было произнести перед одним из зачинщиков, стоявшим около него.
Зачинщик выругался и врезался в толпу. Ударом ноги он свалил на землю победителя, который уже вкладывал свой нож в чехол. Три человека набросились на него. В то время как двое держали его за руки и ноги, третий тянул изо всех сил за волосы. Волосы не поддавались. Жертва закричала и стала так яростно отбиваться, что несколько человек из числа зрителей упали на землю. Один из них потерял парик…
Это был ни сон, ни бодрствование. Это было преддверие рая. Коди находился в состоянии полной отрешенности от самого себя, в состоянии полного покоя; чувство, которое знакомо лишь телепату. Он хотел бы, чтобы подобное состояние длилось вечно. Но это было невозможно; телепат не мог себе позволить такое, его мозг был открыт, по крайней мере для тех, кто, как и он, носил шлем Немых.
Пробуждение оказалось тяжелым. Трудно было заставить себя вновь взвалить на плечи ответственность, которую он нес и которая еще ляжет на него. Если бы только ему предстояло жить той жизнью, которую он прожил в ту последнюю минуту до того, как потерял сознание, в минуту, прожитую без колебаний и размышлений, с одной лишь необходимостью физического действия (а жив ли Померане? — возник вопрос в пробудившейся части его мозга), тогда ему было бы легко вырваться из этой теплой и серой тишины, из этого сна без сновидений (а Померане?).
Как всегда, чья-то посторонняя мысль помогла Коди собрать все силы. Теперь он зависел не только от самого себя. Отовсюду к нему устремились мысли, и во всей разрозненной и смешанной информации повторялась одна и та же тема.
Эта общая тема — «погром».
Коди спрашивал себя, нужно ли было убивать Горна вместо того, чтобы спасти Померанса. Ответа он не ждал. Он самостоятельно принял решение, вот и все. Он открыл глаза, и сразу понял, в какой клинике и в каком секторе подземных пещер он находится. Круглое лицо Алленби склонилось над ним.
— Померане? — спросил Коди.
— Жив, — ответил психолог. — Многие Лысоголовые из Америкен Ган прибыли на место сразу после взрыва. Нельзя было терять ни минуты, ведь Горн уже спровоцировал погром. К счастью, один вертолет был наготове. В дороге они оказали вам первую помощь, вам и Померансу. Прошло уже два дня.
— Два дня?
— Померане пришел в сознание через несколько часов. А вас мы не трогали до сих пор, вам нужно было побыть в том состоянии. Ну а если вас мучает еще один вопрос, то… я думаю, что вы будете жить.
— Сколько нам еще осталось жить? — прошептал Коди.
— Встаньте, — приказал Алленби. — У нас есть работа. Держите, вот ваша одежда. Сколько? Не имею ни малейшего понятия. Погромы продолжаются уже два дня. Параноики хорошо подготовились к своей акции. Вероятно, все будут полностью уничтожены. Но у нас есть Померане… и к тому же Индуктор.
— Померане не из наших.
— Но он за нас. Не все же являются антителепатами, слава Богу. Он быстро сориентировался в обстановке, и сразу предложил нам свою помощь. Торопитесь. Сейчас будем испытывать индуктор. Я хотел бы, чтобы это происходило в вашем присутствии. Согласны?
Коди кивнул головой. Ему было тяжело передвигаться, боль отдавалась во всем теле, но все-таки как это было здорово идти следом за Алленби. Он шел по коридору и ловил мысленные волны своих друзей. Он подумал о Люси. Не все же являются антителепатами… «И не все телепаты являются врагами обычных людей», — добавил он, подумав о тех, кто, как Люси, были обречены на жизнь в заточении под землей.
— Она будет там, в лаборатории, — сказал Алленби. — Она сама предложила себя в качестве модели для опыта.
Мы сделали индуктор по концепции Померанса, по крайней мере мы использовали его замысел, а потом уже подключились наши ученые. Это было нелегко. Надеюсь…
Мысль о погромах возникла у него в мозгу, но он тотчас же ее отогнал. Коди подумал:
— Я выберу время, Кассий, я выберу время…
— Да, — согласился психолог. — Чуть позже, Джеф, только чуть позже. А пока самое главное для нас — индуктор. Вы впервые подумали о Джаспере Горне после пробуждения, правда?
Коди спохватился, что и на самом деле он воспринимал теперь предводителя параноиков, как что-то далекое, что-то неодушевленное. Горн уже не был той мишенью, на которую была направлена его ненависть.
— Да, я не чувствую больше потребности убить его, — сказал Коди. — Это уже не имеет значения. Худшее, что он мог сделать, это — спровоцировать погромы, и он это сделал. Если представится случай, я уничтожу его, но уже по другой причине. — Он посмотрел на Алленби. — Индуктор будет работать?
— Сейчас узнаем. Должен… должен.
Алленби открыл дверь, и они вошли в экспериментальную лабораторию.
Коди не стал рассматривать оборудование лаборатории, а сразу же обратил внимание на Люси, которая ждала его с ребенком на руках. Он поспешил к ней, погасив в себе желание проникнуть в ее мысли. Было слишком много вещей, которых он хотел бы не знать.
— Не обращай внимания на бинты, — сказал он ей. — Я хорошо себя чувствую.
— Я знаю, — ответила Люси. — Впервые я обрадовалась тому, что есть телепатия. Даже когда ты был без сознания, они знали, как ты себя чувствуешь.
Он обнял ее за плечи и посмотрел на ребенка.
— Ты был похож на мертвого… Но Алленби и другие, все они проникли в твой мозг, и успокаивали меня. А я ничем не могла им помочь. Только вот этим. Алленби искал добровольцев. Только таким образом я могу вам помочь…
Значит, Люси знала о существовании индуктора. Сейчас было не до секретов. То, что им было известно, уже не имело значения теперь, когда начались погромы.
— Это всеобщее уничтожение, да? — спросила она у него.
Коди был ошеломлен (телепатия?), но потом понял, что Люси просто реагировала на особенность его поведения, которое она хорошо изучила за долгие месяцы их близости. Всем женатым людям, если они по-настоящему близки, знакомо это чувство псевдотелепатии. А он и Люси были близкими людьми, несмотря ни на что. Было странно понять это именно сейчас, когда им осталось, возможно, так мало жить. Хотя у них и был индуктор, погромы могли привести к полному уничтожению планеты.
— Люси, если опыт не удастся, мы сделаем так, чтобы ты могла уйти отсюда вместе с малышом…
Она посмотрела на ребенка, потом отвернулась от Коди. Да, и с помощью телепатии ему никогда не понять поведения женщины, даже поведения Люси.
— Вы скоро будете готовы? — спросила она у Алленби.
— Уже. Отдайте кому-нибудь ребенка, Люси.
Она повернулась к Коди, улыбнулась ему и вложила ребенка ему в руки. Затем направилась вслед за Алленби к отдельно стоящему креслу, которое соединялось перепутанными проводами с панелью управления машины.
В мозгу ребенка он уловил импульсы, такие же, как и у красных рыбок в Америкен Ган. Но была огромная разница. Мозг рыбок не внушал ему ни жалости, ни страха. Здесь же он ощущал исключительную доверчивость, которая казалась странной у такого маленького беззащитного существа. Импульсы в его мозгу колебались при малейшем сигнале: при покачивании на руках, при чувстве голода, и в то же время каждый раз импульс возвращался в исходное положение. И Коди четко представил себе, как этот импульс развивает личность ребенка.
Он посмотрел на Люси, которая уже сидела в кресле. К ее вискам и затылку были прикреплены датчики. Высокий седой человек, очень худой — Коди узнал Померанса — стоял рядом, явно мешая другим. Коди прочитал в его мозгу плохо скрываемое раздражение: «Эти провода… не понимаю, какое это имеет отношение к моей теории. Боже мой! Если бы я мог стать телепатом! Но если индуктор будет действовать, то это станет возможным. Посмотрим, как установлена эта связь…» Дальше мысли стали слишком абстрактными, и Коди не мог больше их читать.
В лаборатории было много народу. Кроме ученых, там находились нетелепаты. «Добровольцы, — подумал Коди с удовлетворением. — Да, несмотря на то, что произошло, они хотели помочь телепатам, как Люси».