— Понял? — грозно спросил Амосов.
— Точно так, Петр Андреевич, понял! — отрапортовал я.
— То-то же! — куратор погрозил мне пальцем. — Кстати, у меня для тебя есть новость. Учитывая, что ты успешно сдал экзамен по эфирной магии, к тебе закрепляется собственный ученик. Так сказать, неофит, которого ты будешь обучать «эфирке». Я представлю вас немного позднее. А пока перейдем к новой теме, аспирант!
Небрежным взмахом руки Амосов изничтожил свое кресло-качалку вместе с великолепным столиком и прошелся передо мной по лужайке, стараясь не наступать на нежные розовые цветочки, проглядывающие среди сочной травы.
— Что тебе известно о гибридной магии? — спросил он, взглянув на меня строго.
Я неопределенно пожал плечами. Представление об этом я и в самом деле имел весьма расплывчатое, четко понимая лишь одно: «гибридка» — и есть та самая настоящая магия, владение которой и делает из обычного аспиранта полноправного чародея. Волшебника в полном смысле этого слова.
— Гибридная магия — это большой раздел магии Синей Линии, всеобъемлющая наука о свойствах магического поля и об управлении им, — ответил я, старательно припоминая все, что ранее слышал о гибридной магии.
— Об управлении⁈ — воскликнул Амосов. — Это весьма распространенная ошибка! Ни один маг, будь он хоть самый растреклятый магистр, не способен управлять магическим полем, которое также принято называть Великим. Возможно лишь использование некоторых его свойств, но даже эта способность не делает мага повелителем Великого поля. Потому как на основе этого поля и создан весь наш мир. А, значит, научиться повелевать Великим полем — означает стать равным Богу. Но я ничего не слышал о магах, равных Богу.
— Я понял вас, Петр Андреевич, — отозвался я со смиренным видом. — Не управлять, а использовать.
— Откровенно говоря, — продолжил куратор, — «эфирка» тоже является частью гибридной магии. Ее поверхностным слоем столь высоких энергий, что они сами готовы выплеснуться в наш мир в виде плазменных шаровых сгустков, огненных дуг и прочих зрелищных забав, которыми так любят бросаться друг в друга молодые маги… Ты ведь тоже не прочь побаловаться этим? А, аспирант?
— Не особо, — не согласился я. — В наше время, когда чародейство находится под сильнейшим государевым давлением, открыто демонстрировать свои магические умения довольно опасно для здоровья. Порой я позволяю себе использовать некоторые психотропные элементы эфирной магии, но только в тех случаях, когда при этом отсутствуют нежелательные свидетели.
— Похвально, похвально… — покивал Амосов. Вид у него стал довольный, как у сытого кота. — Растешь в моих глазах, аспирант! Однако вернемся к гибридной магии, ведь именно о ней сегодня наше занятие… Не стоит считать Великое поле чем-то отдельным от нашего мира. Оно не находится где-то далеко в космосе, оно пронизывает все и вся прямо здесь и сейчас, и все живое на Земле является в каком смысле его порождением. Плодом некоторых его свойств, так сказать. В этом контексте можно считать, что все мы дети Великого поля, которое по праву считается правой рукой Бога. Но лишь только магам позволено испить из его вод той живительной влаги, которую мы называем гибридной магией. И даже наше сознание — это не просто порождение нашего тела, предназначенное для наилучшего изучения окружающего мира. Это суть есть канал, через который личность человека связана с Великим полем! Любого человека, причем, не обязательно мага. Но только маг способен эту связь ощущать.
Подобное утверждение меня слегка покоробило. Нет, моя вера во всемогущество магического поля нисколько не уменьшилась, но все же мнение о том, что мой собственный разум принадлежит вовсе не мне, а Великому полю, мне показалось излишне смелым.
— Я вижу, аспирант, ты сомневаешься в моих словах, — задумчиво произнес куратор. — Хорошо, попробую привести доказательства. Рассмотрим один показательный пример… — Он перестал расхаживать по лужайке и остановился в нескольких шагах от меня, обратившись ко мне лицом. — Что ты думаешь по поводу подсадных сущностей?
Я немного растерялся.
— Подсадных сущностей? Э-э-э… Честно сказать, я вообще ничего не думаю по этому поводу, Петр Андреевич. Как-то никогда не доводилось встречаться. Я, конечно, слышал об одержимых и всяких прочих лярвах, что могут вселяться в девиц, и тогда те принимаются распутничать и гулять с мужчинами почем зря… Но на этом мои познания и заканчиваются! Знаете, обычно мне все это представлялось в эдаком шутливом свете.
Амосов приставил ко рту кулак и негромко в него кашлянул.
— Шутливом… — повторил он, качая головой. — Ничего веселого в том не вижу! И сейчас попробую в этом тебя убедить, аспирант.
Он внезапно замолчал и задрал голову вверх, да так сильно, что лицо почти исчезло из поля зрения, но зато его крепкая шея с мощным округлым кадыком, наоборот, стала отлично видна. Кадык этот двинулся вверх-вниз пару раз и замер. Петр Андреевич вдруг стал похож на статую в саду князя Бахметьева, разве что был одет.
— С вами все хорошо? — обеспокоенно уточнил я, когда понял, что мой куратор пребывает в неподвижности уже некоторое время. И это не было неподвижностью человека, вдруг впавшего в задумчивость, а скорее она была какая-то трупная, словно окоченевшая.
Амосов мне не ответил. Я встревоженно протянул руку, собираясь коснуться его плеча, но меня остановил короткий смешок, раздавшийся где-то совсем рядом. Словно прямо у меня за спиной.
Я поторопился развернуться, но никого не обнаружил.
«Показалось», — подумал я и вновь подался к своему куратору, но и на этот раз прикоснуться к нему у меня не вышло.
«Тебе не показалось, Алешка, — раздался голос Амосова. — Это действительно я говорю с тобой, дурень ты эдакий!»
Я уставился на него, пока еще ничего не понимая в происходящем. Голос бесспорно принадлежал Петру Андреевичу, но недоумение вызывал не сам голос, а его источник. Исходил звук вовсе не со стороны замершего в неподвижности тела куратора, а из некой точки, расположенной где-то рядом со мной, но я никак не мог понять откуда именно.
— Петр Андреевич! — окликнул я с беспокойством. — Поясните, что здесь происходит. Я не совсем понимаю…
Я снова потянулся и на этот раз коснулся плеча своего куратора. Он даже не пошелохнулся, и головы не опустил. Создавалось впечатление, что он и в самом деле превратился в гипсовую статую. Тогда я толкнул его сильнее, и сразу услышал недовольное:
— Да хватит уже пихать мое несчастное тело, аспирант! Ты очень туго соображаешь для человека, который только что сдал экзамен по эфирной магии… Я ведь предупредил тебя, что изучать сегодня мы будем явление «подсадных сущностей». Так неужели ты полагал, что я рискну подсадить в собственного ученика какого-нибудь бесстыжего демона?
Я опешил.
— Постойте… Вы хотите сказать, что находитесь сейчас в моей голове?
— Ну, слава Богу, догадался! — с облегчением рассмеялся Амосов. — Хорошо хоть шпагой в меня тыкать не начал! А ведь было такое желание, а, Алешка? Было же?
— Что вы, Петр Андреевич! — смутился я. — Как можно⁈
— Да можно, можно, — заверил меня Амосов. — Я же в свое время тыкал… Но я чувствую, что у тебя появился вопрос.
— И даже не один! — воскликнул я.
— Ты хочешь знать, могу ли я сейчас, подселившись в твое тело, как-то на него влиять? Так вот: могу.
— Как, например?
— Вот так, — ответил Амосов.
И я вдруг, сам не понимая, как это произошло, поднял руку с раскрытой ладонью и довольно чувствительно шлепнул себя по щеке.
— И еще раз, — приказал Амосов.
Я поднял другую руку и шлепнул по другой щеке.
— Да как же так⁈ — вскричал я в сердцах и спрятал руки за спину, сцепив пальцы замком. — Я уверен, что не собирался делать этого!
— Само собой не собирался, — со смешком согласился куратор. — Зато собирался я! И заметь: ты был осведомлен, что я был в тебя подсажен, но тем не менее все равно не смог ничего с этим поделать. А теперь представь себе, что чувствует человек, который не знает о том, что в него подселилась другая сущность. Эта сущность не станет с ним общаться, как я сейчас общаюсь с тобой. Она не произнесет ни единого слова, но тем не менее будет приказывать исполнять свои желания.
— И какого же рода могут быть эти желания?
— Тут все зависит от подселившейся сущности. Как правило, это развоплотившиеся демоны, утратившие свой облик при переходе в наш мир из Запределья, и выбор нового тела зависит от той цели, которую демон преследует. Но бывает и случайный выбор. И жертва долгое время не может понять, что с ней происходит. Странные мысли, странные желания, странные поступки, совершенные помимо воли… Человеку кажется, что он сходит с ума! Он начинает метаться, ходить в церковь, к бабкам-травницам, к докторам. Но они ничем не могут ему помочь.
— Очень неприятно, — заметил я. — Такой демон может принудить человека совершить какой-то фатальный поступок? Самоубийство, например?
— Самоубийство? Почему бы и нет? Он вполне способен на подобное, вот только происходит оно крайне редко.
— И почему же?
— Для такой сущности новое тело, в которое оно подселилось — весьма ценное приобретение. Не стоит думать, что это настолько просто — вселиться в чужое тело. Для того должны сойтись воедино сразу несколько факторов. Собственно, удачное подселение — это крайне редкое событие, и сущность будет всеми силами держаться за вновь обретенное тело. Но вот прежняя душа… Она для новой сущности не интересна, и быстро начинает ей мешать и раздражать. Постепенно новая сущность уничтожает ее, гасит ее сознание, затмевает его своим собственным. И некоторое время спустя душа теряет контроль над телом. Угасает, становится просто узником в тесной темнице.
— Я ничего не знал об этом… — пробормотал я. — Но все же как быть с самоубийством? Вы сказали, они происходят крайне редко… Но это означает, что иногда они все-таки случаются?
Амосов вынудил меня почесать затылок. Я даже не заметил, когда успел расцепить пальцы за спиной.