Нечипоренко быстро собрался, и они сели в машину. Всю дорогу они молчали. Накануне гэбист отыскал в салоне «жука», и не было уверенности, что их не «пасут» каким-либо иным, более изощренным методом.
В квартире капитан извлек из внутреннего кармана пиджака небольшой приборчик в кожаном футляре, имитирующем толстое портмоне. Это был детектор, регистрирующий наличие подслушивающих устройств. Включив его, Нечипоренко медленно пошел вдоль стены, то поднимая, то опуская прибор. Световая шкала — ряд красных светодиодов — начала прыгать.
— Угу, — промычал гэбист и поднес детектор к розетке. Индикатор загорелся на полную мощность. Прибор функционировал, посылая сигнал и принимая радиоизлучение передатчика. Нечипоренко кивнул и показал на розетку пальцем.
Обесточив на всякий случай квартиру, они сняли первую «закладку». Нечипоренко продолжил обход и через семь минут обнаружил вторую. Теперь, когда ясно было, где искать, Шламов без труда разглядел на обоях края разреза. В ярости он ткнул пальцем в центр кружка и, сопя, вытащил серый цилиндр. Нечипоренко отвинтил крышечку и вытряхнул на ладонь батарейки.
— Ну вот, все, — произнес он, убирая причиндалы в карман. — Теперь можно разговаривать. Показывай, что там у тебя.
— Туда, — показал Шламов.
Нечипоренко стало дурно. В ванне лежал труп молодого мужчины, на голове которого зияла страшная рубленая рана. Лицо было покрыто сгустками засохшей крови и мозговой ткани. Еще некоторая часть мозгов вылезла через щель и присохла к сливному отверстию студенистыми красно-серыми комочками.
— О, Господи, — прошептал Нечипоренко, хватаясь за раковину.
Он не удержался, и его стошнило.
Шламов с пренебрежением наблюдал за слабостью коллеги, и когда тому полегчало, пустил холодную воду. Нечипоренко жадно хлебнул и прополоскал рот. Шламов спросил:
— Тебе фамилия Брянцев ничего не говорит?
— Игорь Алексеевич? — Уловив утвердительный кивок, Нечипоренко снова глянул на труп. — Так это он?.. Ты его… О…
— А что мне было делать? — возразил Шламов. — Я прихожу домой, а мне дверь навстречу открывается.
— Очень плохо. — Нечипоренко вышел из ванной и, словно зомби, поплелся на кухню. — Это было неправильно.
— А как правильно? — поинтересовался Шламов.
— Дать уйти. Дать ему уйти! — заорал Нечипоренко. — Ты, кретин, ты думаешь, теперь нам это все сойдет с рук?! Да тут уже прямая засветка! Ты вообще думаешь, когда делаешь что-нибудь?!!
Шламов молча перенес эту тираду.
— И что ты предлагаешь? — ровным голосом спросил он.
— Не знаю пока. — Нечипоренко положил локти на стол и обхватил голову руками. — А есть предложения?
— Вывезти за город, пока его никто не хватился.
— Ты думаешь, его уже не ищут?
— Пока времени не так много прошло, — прикинул Шламов.
— Тогда нам нужно торопиться. Кстати, как ты его из дома собираешься выносить?
— По частям.
Наступила пауза. Лицо Нечипоренко скривилось, и он едва удержался, чтобы не сплюнуть.
— Фу, извращенец, — выдавил он наконец. — Ну и живодер же ты, Серега!
— У тебя есть способ получше?
— Нет, — Нечипоренко перебрал в уме все возможные варианты. — Ладно, только я в этом участия принимать не стану. Делай все сам.
— Слабак ты, Витька, — усмехнулся Шламов. Он выдвинул ящик кухонного стола и достал широкий мясницкий нож. — Давай, дуй за полиэтиленом.
— Куда? — не понял Нечипоренко.
— За полиэтиленовыми пакетами. Купи штук двадцать. Ближайшие ларьки у метро.
Нечипоренко встал. Ноги у него подгибались.
— На, держи ключи. Дверь сам откроешь, я буду занят.
Нечипоренко вышел на лестницу и там наконец сплюнул.
Оставшись один, Шламов закрылся в ванной и приступил к делу. Время работало против него. Надо было отъехать от дома, пока задержка сотрудника не вызвала беспокойства у начальства и на розыски не отправилась оперативная группа. Быть прихваченным с парой мешков мертвечины на выходе из парадного: «Здравствуйте, мы из… Кронштадта. Что у вас в мешке? Ого!»
Для начала требовалось разобраться с одеждой. Шламов развязал шнурки на ботинках, разул труп и стянул брюки, их он бросил на пол. Носки и трусы тоже были чистые, а все остальное оказалось изрядно перепачкано кровью. Ранение в голову — вещь всегда очень грязная. Пиджак, рубашку и майку он срезал, распоров рукава и выдернув из-под тела. Лохмотья отправились в таз.
Теперь пришла очередь разделывать самого товарища Брянцева, что было для Шламова не в новинку: Северная Осетия научила его справляться с такими трудностями, как незаметная ликвидация трупа. Шламов пустил воду и начал с левой руки, расчленяя по суставам — локтевому и плечевому. Крови он давал стечь, затем обмывал и бросал в раковину. К моменту возвращения Нечипоренко раковина уже была полная.
Нечипоренко запер за собой дверь и, услышав шум воды, понял, что майор возится в ванной. Он решил известить о своем приходе и неосмотрительно вошел. То, что он увидел, заставило его закашляться и торопливо прикрыть рот рукой.
— Э, только не здесь. — Шламов бросил нож и впихнул Нечипоренко в туалет. Гэбист едва успел нагнуться над унитазом, как его вырвало.
— Че-то ты, Витька, совсем расклеился, — Шламов поднял пачку рассыпавшихся по полу пакетов, развернул один и начал укладывать короткие волосатые обрубки, покрытые розовыми каплями.
Отдышавшись, Нечипоренко покинул туалет и, стараясь не глядеть в сторону ванной, удалился на кухню. Он сел на табуретку и, положив перед собой пачку сигарет, стал жадно дымить, слушая плеск воды за стеной. Это продолжалось бесконечно долго, и он с облегчением обернулся, когда за спиной возник Шламов.
— Ну, все?
— Нет еще, — Шламов достал брусок. — Нож подточить надо. Быстро тупится, зараза.
Нечипоренко прикурил от хабарика новую сигарету, наблюдая, как майор спецназа водит ножом по наждаку.
«Все у него легко и просто, — подумал гэбист, глубоко затягиваясь. — Ему не привыкать. Поточит, и дальше резать. Если надо будет, он и меня…»
От этой мысли он поперхнулся табачным дымом и закашлялся. Шламов наточил нож и удалился продолжать свое дело.
«А ведь и я его, — вдруг подумал Нечипоренко, — если понадобится…»
Он запустил руку под пиджак и снял с предохранителя ПМ, в ствол которого уже был дослан патрон.
Взломав грудную клетку, Шламов разложил внутренности по пакетам, и дальше резка пошла как по маслу. Через сорок минут он закончил, тщательно умылся и переоделся в чистое.
— Выносим, — сказал он ожидающему на кухне Нечипоренко.
Взяв каждый по четыре пакета, они спустились и быстро загрузили в багажник. Пока Нечипоренко прогревал мотор, Шламов сходил за оставшимися мешками.
— Побороться со мной решили? — пробормотал он, выходя из парадного. — Давайте, поборемся.
На миг ему показалось, что сейчас со всех сторон подойдут люди в штатных пиджаках и вцепятся ему в локти. Но этого не случилось. Если за ними и наблюдали, то очень скрытно. Шламов сел в машину, и они тронулись в путь.
Стоял холодный ноябрьский вечер. Подельники заехали по проселку далеко в лес, загрузились и пошли, пока не уперлись в овраг, густо заросший кустами. Туда они вывалили содержимое пакетов, которые забрали с собой, и поспешили к машине, благо в лесу оба ориентировались отлично.
Было без четверти полночь. Отъехав немного, они сожгли мешки, после чего двинулись к дому — Шламову еще требовалось привести квартиру в порядок, а Нечипоренко не хотел зря беспокоить жену.
Закончив уборку, Шламов лег спать и утром встал без будильника ровно в шесть — выработалась привычка. За ночь он хорошо отдохнул.
7
Исчезновение Брянцева поначалу не вызвало у Яшенцева беспокойства. Он позвонил Бабину, но его не оказалось на месте, и более разыскивать не стал — без того было много дел. Исследовательский центр переживал не лучшие времена. Уничтожение ведущих специалистов приостановило работу над главной темой, и решено было сократить количество научных отделов до двух — рефлексологии и психодинамики, а освободившиеся площади третьего этажа и техэтажа передать в ведение вновь образованного сверхсекретного отдела, именуемого «Психометодологическая лаборатория», в деятельность которого Яшенцева пока не сочли нужным посвятить. Из чего можно было предположить, что ему готовится замена. Стало ясно, что «сенсорники» больше не располагают приоритетной темой, да и финансирование на будущий год значительно срезали. Новый директор Исследовательского центра пришел вместе с новым отделом, так что старый коллектив обречен на медленное вымирание.
На следующее утро Бабин позвонил сам, поинтересовался, доложил ли лейтенант о своих успехах. Получив отрицательный ответ, он заверил генерала, что разберется, и быстро повесил трубку. Полковнику очень не нравилось все, связанное с этой историей. Противники были крайне опасны, потому что один являлся диверсантом высокого класса, а второй был непосредственным начальником и располагал большим объемом конфиденциальной информации. К тому же явное стремление к «обрубанию хвостов» вызвало самые худшие подозрения. Один раз Брянцеву повезло, а что если… Бабин связался с Ершовым и выяснил, что Шламов покинул ИЦ в 17.30, как и положено сотруднику его ранга. Значит, дома он был не ранее 18.00–19.20. Брянцев, который пришел производить установку к 14 часам, должен был давно оттуда уйти. Странно. Нечипоренко почти весь день был на виду и сидеть в засаде, поджидая незваных гостей, следовательно, тоже не мог. Неужели есть кто-то третий? Но кто? Старый знакомый Шламова, кто-нибудь из ветеранов в отставке, решивший подсобить другу? Может быть. Возможно все, даже то, что невозможно, — эту истину полковник, сделавший карьеру на сыске, усвоил прочно. Он даже предположил, что в квартире мог сидеть Крупнер, неведомым образом привлеченный к сотрудничеству. Не стоило также отвергать и те варианты, что Брянцева на обратном пути сбила машина или прирезали пьяные хулиганы, спрятав труп в подвале, где он может храниться годами, либо сбросив в канализационный люк. Бабин уже выслал человека проверить поступивших в морг жмуриков, но ответа пока не получил. Калямов, съездивший проверить работу «закладок», доложил, что ни одна не функционирует, а в квартире он обнаружил грубо вскрытое гнездо для подслушивающего устройства и следы тщательно замытой крови в стыках линолеумных плиток прихожей.