– Я пойду к окну, а ты страхуй, – приказал Урядов. – Если что, свисти.
Деев кивнул в ответ, и Урядов двинулся вперед. До окна он добрался без происшествий. Присев, продвинулся ближе и прислушался. В доме стояла тишина. Тогда он приподнялся и заглянул в окно. На диване сидела девушка и беззвучно плакала. В комнате она была одна, но теперь Урядов слышал отдаленные звуки, доносившиеся из соседней комнаты. Время от времени девушка поднимала глаза на дверной проем, вздыхала и снова заливалась слезами.
«Неужели мои слова насчет Гуляева – правда? – пронеслось в голове Урядова. – Он увез Лизу насильно? Иначе что заставило девушку так отчаянно плакать и при этом не издавать ни звука?» То, что он увидел, и правда выглядело так, будто Лизу держат в доме насильно, а плакать боится, потому что это может разозлить того, кто ее сторожит. Подумав, Урядов решил еще понаблюдать, прежде чем вламываться в дом, полагая, что это поможет составить правильную картину происходящего.
Он перешел ко второму окну, которое было закрыто, но не завешено. Заглянув внутрь, Урядов рассмотрел комнату: обычный деревенский интерьер с кроватью с панцирной сеткой, круглым столом в центре, накрытым бархатной скатертью с бахромой, громоздким сундуком с кованой крышкой и тряпичными половиками на полу. Через дверной проем просматривалась еще одна комната, которая должна была выходить к входной двери. В дальней комнате кто-то двигался, до Урядова доносился звук переставляемой посуды.
«Решил подкрепиться, – подумал Владислав. – Раз готовит еду, значит, посторонних не ожидает. Нужно действовать, пока он занят стряпней». Урядов вернулся к Дееву и вкратце рассказал о том, что видел.
– Тогда чего мы ждем? Пойдем скорее, – потребовал старший лейтенант.
– Только не теряй голову, ладно? – предостерег Урядов. – Я войду в дверь, а ты – в окно. Не напугай девушку!
Но Деев уже не слушал, он в два прыжка оказался у окна и приготовился к действию. Урядов быстро перебрался на крыльцо, досчитал до трех и рванул на себя дверь. Она оказалась не заперта, капитан беспрепятственно проник в дом и оказался лицом к лицу с Гуляевым. Художник держал в руке половник и удивленно смотрел на оперативника.
– Гуляев, руки в гору! – выкрикнул Урядов. – Живо, живо!
После выкрика Урядова в соседней комнате, где находилась Лиза, послышался шум, затем испуганный возглас Лизы, а следом голос Деева, который что-то быстро говорил девушке.
– Что происходит? – взволнованно произнес художник. – Что происходит?
– Это вы мне скажите, гражданин Гуляев. – Урядов перехватил инициативу. – Что происходит, почему вы здесь и почему с вами племянница вашей убитой жены?
– Это не то, о чем вы подумали, – залепетал Гуляев. – Все совсем не так!
– Думаю, прокурор с вами не согласится, – отрезал Урядов. – Сядьте.
Гуляев послушно опустился на табурет. Только теперь капитан получил возможность рассмотреть его как следует. На преступника Гуляев не тянул: в цветастом переднике, какие надевают аккуратные хозяйки, когда готовят пищу, с алюминиевым половником в руке, он больше походил на карикатурного поваренка. «И как такой несуразный человек умудрился вляпаться в эту историю?» – успел подумать Урядов, и в этот момент из соседней комнаты выбежала Лиза, а за ней по пятам и Деев.
– Постойте! Не трогайте его, он ни в чем не виноват! – воскликнула девушка и встала между Урядовым и Гуляевым, заслонив собой художника.
– Спокойнее, девочка, спокойнее, – негромко произнес Владислав. – Если никто не виноват, вам бояться нечего.
– Нет, вы не понимаете! Он защищал меня! Он – хороший человек, – взволнованно продолжала Лиза.
– Отлично. Мы любим хороших людей, правда, Саня? – Урядов бросил взгляд на Деева, пытаясь понять, что произошло в комнате.
– Неправда! Вы пришли арестовать его, – выкрикнула Лиза, – а он ни в чем не виноват! И он не забирал меня силой, он мне помог.
– Тогда успокойтесь и расскажите, как вы оказались здесь – Урядов указал на скамью у окна. – Или вы предпочитаете говорить стоя?
– Мне все равно, я готова пойти в тюрьму. – Лиза будто не слышала слова капитана. – Я виновата – мне и отвечать. Только Вениамина Дмитриевича не трогайте!
– Вот оно как? Хотите нам что-то рассказать? – произнося это, Урядов старался не смотреть на товарища, понимая, как на него подействовали слова девушки о ее виновности, но отказаться от возможности получить чистосердечное признание не мог. – Что ж, я вас слушаю.
– Лиза, ты не должна ничего говорить! – вдруг выдал Деев, сбившись на «ты». – Лучше молчи, это твое право по закону! Лучше молчи!
– Нет, я должна сказать! Я больше не могу держать это в себе, – выпалила Лиза. – Просто не могу!
– Ничего, Лизонька, это ничего, – на этот раз в разговор вмешался художник. Слова, обращенные к девушке, звучали мягко и сочувственно. – Расскажи им все, и тебе станет легче.
– Прекратите! – Деев с раздражением оборвал художника. – Вы не имеете права заставлять ее! Лиза, ничего не говорите без адвоката. Ни единого слова! Чистосердечное признание вам зачтется и в присутствии адвоката.
– Что? Нет! Вы что, подумали, что я хочу признаться в том, что убила Марианну? – глаза Лизы округлились в неподдельном удивлении.
– А разве вы не в этом хотели сознаться? – в свою очередь удивился Деев.
– Нет конечно! Как только вам в голову пришла такая мысль? – воскликнула Лиза. – Чтобы я навредила Марианне? Да я боготворила ее, она единственная после смерти моих родителей относилась ко мне по-отечески. Она любила меня, а я любила ее.
– Тогда в чем вы собирались признаться?
– Ох, это слишком тяжело, – Лиза вдруг сникла, праведный гнев улетучился, и она снова заплакала. Она плакала беззвучно, и оттого ее горе казалось еще более отчаянным.
– Давайте пройдем в комнату и там поговорим, – предложил Урядов.
Не глядя на товарища, он подошел к девушке, подал ей руку, и та ухватилась за нее как за спасительную соломинку. Художник следовал за ними по пятам, Деев замыкал шествие. Урядов прошел в комнату, в которой раньше сидела девушка, усадил Лизу на диван, сам занял стул у окна. Гуляев занял место рядом с Лизой, а Деев остался стоять в дверях. Вид у него был виноватый: мало того, что он нарушил все мыслимые и немыслимые правила оперативной работы, так еще и девушку, которая ему нравилась, обвинил в убийстве. От такого любой почувствует себя виноватым.
– Лиза, мы вас слушаем, – произнес Урядов.
– Я не знаю, с чего начать, – успокоившись, произнесла девушка. – И еще я боюсь.
– Чего вы боитесь? – спросил Владислав.
– Что вы мне не поверите, – чуть слышно проговорила Лиза.
– Начните с самого начала, с того, что вас не пугает, – посоветовал Урядов. – Начните с того, как вы познакомились со своей тетей, рассказ сам выведет вас на нужную линию. А насчет того, поверим мы или нет, не думайте. В любом случае теперь вам придется все рассказать, так что доверьтесь нам.
Лиза вздохнула и перевела взгляд на художника. Гуляев ободряюще улыбнулся, взял девушку за руку и легонько погладил.
– Говори, Лиза, возможно, все к лучшему, – произнес он.
Лиза еще с минуту собиралась с мыслями, а затем начала говорить. Сначала, как и советовал капитан, она рассказала, как приехала в Москву, как разыскала Полянскую, как та обрадовалась нежданной родственнице и как они постепенно сблизились. Лиза рассказала, что тетка переписала на нее квартиру, несмотря на то что Лиза об этом не просила.
– Нет, я не хотела отказываться от жилплощади в Москве, – честно призналась Лиза, – но и не желала, чтобы Марианна думала, что я сблизилась с ней только ради квадратных метров. Это не так! Я искренне привязалась к тетке, она была замечательная: умная, веселая, талантливая. Только ухаживать за собой не умела, но это не беда, с этим вопросом я справлялась. Да, у нас случались размолвки, потому что я видела, что ей нужна помощь. Она нуждалась в человеке, который жил бы с ней постоянно. Не пару раз приехать, чтобы убраться или приготовить нормальную горячую еду, а постоянно. Когда она репетировала, то обо всем забывала. Могла забыть поесть или выпить таблетки от повышенного давления. Могла забыть закрыть кран с водой или поставить чайник на плиту и вспомнить об этом только тогда, когда по всей квартире расползется дым. Это не слабоумие, просто рассеянность занятого человека, но ведь она могла от этого пострадать!
– Вы хотели переехать к Полянской? – догадался Урядов.
– Да, хотела. Но она противилась. – Лиза нахмурилась, вспомнив последнюю ссору с теткой. – Она не хотела обременять себя, не желала делить кров с кем-то, даже со мной. Но я не могла отступить, потому что беспокоилась за нее.
– Вы поссорились?
– Да. Незадолго до ее… – Лиза запнулась, всхлипнула, но взяла себя в руки и продолжила. – Но мы помирились, и после этого стали даже ближе друг другу. Она сказала, что у меня талант к актерскому делу и начала давать мне уроки актерского мастерства. С той ссоры я приезжала к ней каждый день, и мы занимались по нескольку часов.
– В тот день вы тоже приезжали? – Урядов постарался скрыть волнение.
– Да, в тот день я была у тетки, – еле слышно проговорила Лиза. – Я была у нее.
– В какое время?
– Я приехала без четверти двенадцать. Марианна только закончила читать письма от поклонников. К ней приходила почтальон, Антонина Егоровна, она и принесла письма. Антонина Егоровна ее чем-то расстроила, потому что она не захотела говорить о ней. И о письмах не захотела говорить, хотя обычно она рассказывала о том, что в них написано, а иногда давала мне их читать.
– Но в этот день вы не читали, – подсказал Урядов, увидев, что девушка не может подобрать слова, чтобы продолжить. – Вы сразу приступили к репетиции?
– Нет, репетировать она тоже не хотела, – теперь Лиза говорила еле слышно и, казалось, каждое слово дается ей с великим трудом. – Она сказала, что мы не будем репетировать. Сказала, что вместо репетиции она покажет мне Москву. Такую, какой она ее любит.