Показали тот самый выход в метро, где, проезжая утром, Степан видел толпу народа и телевизионщиков.
— Случилось непредвиденное, — сказала одна из корреспонденток. — На одном из перегонов между станциями машинисту стало плохо. И только чудо спасло поезд от крушения. С подробностями в прямом эфире один из свидетелей этих событий…
Но тут репортаж резко оборвался, и ведущая новостей вежливо проговорила:
— А теперь к другим новостям.
— Это опять муравьи… — произнес кто-то.
— Хотят правду скрыть. Но это им не удастся! — добавил один солидный мужчина.
— Приглашаем всех занять места в зале! — проговорила Эвелина Карловна и, заметив, что профессор Сечкин направляется в зал с дорожным чемоданом и сумкой, да еще в куртке, отвела его в сторону и предложила:
— Леонид Прокофьевич, вы бы вещи на кафедре или в деканате оставили. И курточку снимите. Я понимаю, вы прямо с самолета. Но вам же в президиуме сидеть! Выступать!
— Нет! — вдруг резко выкрикнул профессор. — Я буду выступать, но с вещами и в куртке!
— Хорошо, хорошо, — проговорила Эвелина Карловна, оглядываясь, и, заметив Степана, строго спросила: — Рыбин, что это с ним? Он же должен вести заседание и выступать…
— Я же вам говорил, он как будто загипнотизированный…
— И что он правда так выступать собирается? Здесь же не маскарад!
— Не знаю, — пожал плечами Рыбин, но, оглянувшись, заметил входящих в зал двух иностранцев, один был обвешан плакатами на английском, а другой одет в защитный костюм. Кивнув Эвелине Карловне в их сторону, Степан вздохнул: — Маскарад не маскарад, а маскарадных костюмов хватает! Пусть как хочет, так и выступает…
— Ладно, я сама открою конгресс. Пусть в чем хочет выступает. Только в президиум его не пускайте. И вообще присмотрите за ним! — попросила Эвелина Карловна и, заметив, что профессор уже прошел в зал, добавила: — Идите, идите за ним скорей!
Степан вошел в зал и присел рядом с профессором, который устроился в третьем ряду и достал из чемодана папку со своим докладом.
Степан Рыбин окинул зал и вздохнул с облегчением, заметив в дальнем углу того странного типа, который несколько дней назад нашел его рюкзак, а вчера приходил к нему в лабораторию. Правда, был он не в байкерских кожаных доспехах, а в сером свитере и джинсах. Заметив, что Степан Рыбин его обнаружил, Муму кивнул ему. Но пересаживаться поближе не стал.
Профессор Сечкин внимательно вчитывался в свой доклад. А тем временем в президиум начали подниматься ученые в марлевых повязках. Эвелина Карловна в расшитом длинном бархатном платье тоже успела надеть повязку.
Когда все устроились, она встала у микрофона и объявила:
— Первый Международный конгресс биоклиматологов объявляю открытым!
Все встали и зааплодировали. Степан Рыбин тоже встал и покосился на профессора Сечкина, который как ни в чем не бывало продолжал читать свой доклад. От аплодисментов он вздрогнул, на секунду оторвался от чтения, нервно оглянулся, а потом вернулся к своим бумагам.
Степан не стал его тревожить и попросил программку у своего соседа справа — доцента Войченко, который преподавал экологию.
Выступление профессора Сечкина стояло первым. Но Эвелина Карловна решила заменить его или, во всяком случае, вызвать к трибуне попозже. Пока что она, надев очки в модной яркой оправе, прошла к трибуне и хорошо поставленным голосом стала зачитывать доклад:
— Главная задача нашей конференции — обсудить, как человечеству бороться с глобальным потеплением. Особенно остро эта проблема будет стоять после 2012 года, когда заканчивается действие Киотского протокола, по которому ограничивался выброс в атмосферу парниковых газов. Мы очень рады, что российские и зарубежные климатологи согласились принять предложение биологов о взаимодействии. Ведь ни для кого не секрет, что именно живые существа, какую бы ступень в процессе эволюции они ни занимали, первыми реагируют на изменения климата. Главная задача ученых — не только внимательно следить за всеми изменениями гео- и биосферы, но и активизировать благоприятное воздействие живых организмов на окружающую среду. Ведь до последнего времени биосфера воспринималась только как объект, на который воздействует окружающая среда. Современная наука в силах активизировать и обратный процесс. Я хотел бы, — тут Эвелина Карловна замялась и поправилась: — Я хотела бы в качестве примера привести практически исчезнувшую с лица земли и возобновленную нами популяцию редких насекомых. — Она опять запнулась, а когда с ошибкой прочитала латинское название, Степан Рыбин понял, что Эвелина Карловна, очевидно, зачитывает подготовленный для сборника доклад Леонида Прокофьевича.
Дальнейшие слова привели всех в шок. Эвелина Карловна, которая даже не вдумывалась в то, что зачитывает, а лишь слушала, достаточно ли зычно звучит ее голос, читала:
— Много лет назад, будучи в Закавказье, мне посчастливилось наблюдать в естественных условиях за жизнью последних представителей популяции данного вида насекомых — крылатых кровососущих муравьев, которых некоторые лжеученые пытались представить как результат мутации инопланетных организмов.
По залу пробежал шепот. Все, очевидно, сразу вспомнили о насекомых, которые начали плодиться в московском метро.
А Эвелина Карловна, не осознавая, что говорит, продолжала:
— После того как, я в этом уверен, ой, уверена, произошли определенные климатические изменения, была нарушена целостность экосистемы. Эти уникальные насекомые практически исчезли с лица земли. И много лет мы занимались тем, что в лабораторных условиях пытались возобновить популяцию. И вот сейчас я с гордостью заявляю: мы не только сохранили, мы преумножили эту популяцию. И вернули ее в естественные условия…
— Это же мой доклад! — вдруг вскочил с места Леонид Прокофьевич.
Эвелина Карловна на мгновение смолкла, а потом таким же спокойным, уверенным голосом заявила:
— Успокойтесь, Леонид Прокофьевич! Это, конечно, ваш доклад! Я не собираюсь его себе присваивать. Я думаю, участники конгресса, имея на руках программы и сборники материалов конгресса, все давно поняли.
— А почему он сам не читает? — выкрикнул кто-то из зала.
— Дело в том, — чеканя каждое слово, продолжала Эвелина Карловна, — что Леонид Прокофьевич только что вернулся из командировки. И не очень хорошо себя чувствует. И я посчитала возможным прочитать за него его доклад.
— Да все правильно! — раздалось из зала. — Пусть профессор отдыхает.
Леонид Прокофьевич, обескураженный и растерянный, сел на место и начал вчитываться в распечатку своего доклада.
— А вопросы кому задавать? — раздался из зала звонкий юношеский голос. — Профессору или вам, дамочка?
— Я не дамочка! — обиженно поджала ярко накрашенные губы Эвелина Карловна. — Я, между прочим, тоже ученый, кандидат биологических наук, доцент…
— Госпожа доцент, так вопрос можно? — продолжал тот же голос.
— Можно, — кивнула Эвелина Карловна.
— Эти муравьи, о которых вы только что докладывали или, точнее, профессор Сечкин в вашем лице докладывал, случайно, не те, которые в московском метро людей пожирают? — спросил мужской голос откуда-то из середины зала.
Зал сначала зашумел, а затем притих.
Эвелина Карловна раскраснелась и ответила:
— Об этом лучше знать профессору Сечкину. Он у нас лучший специалист по муравьям. Думаю, будет лучше, если он ответит на этот вопрос на секции своей кафедры.
— А в какой секции он будет выступать? — не унимался звонкий мужской голос.
— Посмотрите в программе, там все написано, — сказала Эвелина Карловна, наконец взяв себя в руки.
Люди зашуршали программками, а Эвелина Карловна, воспользовавшись паузой, перешла в президиум и уже в микрофон ведущего объявила:
— А теперь перед вами выступит директор Главной геофизической обсерватории господин Слепцов.
На сцену из зала поднялся высокий седовласый мужчина в строгом сером костюме и галстуке. Взойдя на трибуну, он стянул вниз марлевую повязку и сказал:
— Многие считают, что ничего нового о проблемах изменения климата сказать невозможно. Самой главной остается проблема методики подсчета средней глобальной температуры. Как известно, это очень непростая задача, и оценки, которые были получены в различных исследовательских центрах, отличаются весьма существенно. Возьмем 2008 год. Британский офис погоды, проводя анализ температуры самых теплых годов, начиная с 1891 года, ставит его лишь на десятое место, а вот Американский центр климатических данных — на восьмое. У нас на конгрессе, кстати, присутствуют представители и одного и другого центра. Думаю, на секциях они дадут достаточно ясные пояснения. Пришло время унифицировать во всемирном масштабе способы измерения и подсчета средней глобальной температуры. Ведь прежде чем бороться с глобальным потеплением, мы должны его хотя бы зафиксировать… Сегодня наша Земля напоминает больного. Ее лихорадит, она чихает, кашляет. Ее нужно срочно лечить. Но ведь пока не поставлен точный диагноз, невозможно подобрать эффективное лекарство.
Эвелина Карловна постучала по микрофону и строго произнесла:
— Соблюдайте, пожалуйста, регламент! Все, что не успели сказать, вы договорите на секциях. И еще. Мне отсюда хорошо видно, что многие в зале не надели или сняли с лица марлевые повязки. Настоятельно прошу этого не делать. Мы, биологи, должны показывать простым людям пример, как вести себя в ситуации угрозы биологического заражения…
— А что, действительно существует угроза? — вдруг спросил Слепцов.
Эвелина Карловна смолчала, но окинула его просто-таки испепеляющим взглядом.
Когда Слепцов, натянув на лицо повязку, спустился в зал, Эвелина Карловна объявила:
— Слово предоставляется эксперту Российского Гидрометеоцентра господину Лапушкину, который познакомит нас с главными аргументами в пользу потепления.
Господин Лапушкин, довольно плотный, невысокий лысоватый мужчина в застегнутом на все пуговицы коричневом костюме, марлевой повязки с лица не стягивал, и поэтому даже в микрофон говорил глухо и не совсем разборчиво. Но поскольку Степан Рыбин сидел рядом с профессором в третьем ряду, ему было все слышно и видно.