Господин Лапушкин, хотя и не носил очков, был, очевидно, близорук, потому что все время подносил текст своего выступления к глазам и при этом щурился.
— Когда мы говорим о климате, — начал он, — имеем в виду статистические данные минимум за двадцать лет. Неспециалистам кажется, что, когда речь заходит о потеплении, это значит, что нынешняя зима будет обязательно теплее прошлой. Но это не так. Главный аргумент потепления в том, что следующие двадцать зим в среднем будут теплее, чем двадцать предыдущих. При этом все реже случаются рекорды холодной температуры. А вот аномальное тепло происходит постоянно. Хотя, когда высокие температуры становятся не исключением, а правилом, нужно говорить не об аномалии, а о тенденции.
— Уважаемый господин Лапушкин, — вдруг прервала его Эвелина Карловна, — помните о регламенте! Я думаю, есть смысл остановиться на конкретных примерах.
— Да-да, — закивал господин Лапушкин, достав из кармана носовой платок и вытирая им пот со лба. — Я уже перехожу к конкретным примерам. Наука в настоящее время располагает аргументами как в пользу потепления, так и в пользу похолодания. Есть основания говорить о глобальной аномализации климата. Так, в Южно-Сахалинске в мае была зафиксирована температура плюс тридцать четыре градуса. И в то же время в Польше и Германии зимой было минус двадцать девять. В Киеве в октябре второй раз зацвели каштаны, на востоке Средиземноморья и в Черном море вода была около двадцати четырех градусов. А в Эмиратах мороз достиг отметки минус три и даже в пустыне выпал снег почти в двадцать сантиметров. Снегом буквально завалило Сицилию, Анталию, Канары. Во Франции и Англии намело сугробы под два метра. Более восемнадцати лет море у берегов Англии не замерзало на восемьсот метров от берега, в Роттердаме более тринадцати лет не использовали в порту ледоколы. А теперь вот пришлось. В Миланском зоопарке животных пришлось кормить круассанами и овсянкой, потому что у них замерз корм. А в апреле в Европе было тридцать пять градусов жары. На фоне этой климатической лихорадки все чаще случаются стихийные бедствия. Месяц в сентябре шли дожди в Стамбуле. В Британии под воду ушли тысячи домов. Таких дождей, как пролились в Австрии, не было две сотни лет. И в то же время в Китае случилась самая страшная за полстолетия засуха. Иногда трясти и лихорадить начинает один и тот же регион. В Индии летом случилась жуткая засуха. А потом начались ливни, которых не было более полувека. Таким образом, мы можем сделать вывод…
— Вы мне дадите выступить или нет?! Я должен выступить! — вдруг вскочил с места профессор Сечкин.
— Дайте слово профессору Сечкину! — выкрикнул кто-то из зала.
— Пусть выступает. Я ничего не имею против, — согласился Лапушкин, собирая свои бумаги. — Его выступление сегодня наиболее актуально. Я и сам с удовольствием послушаю, что происходит в Москве и как это связано с климатическими условиями. Я, например, уверен, что распространение муравьев и вирусов — яркий пример воздействия климата на биосистемы. Возможно, глобальное изменение климата ведет к оживлению находившихся в анабиозе насекомых, простейших, вирусов…
— Профессор Сечкин будет выступать на секции, — объяснила Эвелина Карловна и объявила: — Пленарное заседание окончено. После пятнадцатиминутного перерыва начнется работа секций.
Затем она что-то шепнула сидящему рядом с ней молодому человеку, и тот, соскочив со сцены, подошел к Степану Рыбину и прошептал:
— Немедленно уведите отсюда профессора Сечкина.
— А как же его объявленное выступление на секции? — удивился Степан Рыбин.
— Эвелина Карловна сказала, чтобы вы немедленно увезли его. Здесь же иностранцы.
— Может, домой? — пожал плечами Степан Рыбин, стараясь найти взглядом Дорогина, который был в зале.
Профессор Сечкин, только что так активно рвавшийся на трибуну, на мгновение затих. Вдруг, не обращая внимания на то, что ни в президиуме, ни в зале уже почти никого не оставалось, он, не снимая куртки, не выпуская из рук сумки, папки и текста своего выступления, поднялся на трибуну. Проверив микрофон, он как заведенный начал:
— Главная задача нашей конференции — обсудить, как человечеству бороться с глобальным потеплением. Особенно остро эта проблема встанет после 2012 года, когда заканчивается действие Киотского протокола, по которому ограничивался выброс в атмосферу парниковых газов. Мы очень рады, что российские и зарубежные климатологи согласились взаимодействовать в этом вопросе. Ведь ни для кого не секрет, что именно живые существа, какую бы ступень в процессе эволюции они ни занимали, первыми реагируют на изменения климата. И главная задача ученых — активизировать благоприятное воздействие живых организмов на окружающую среду. До последнего времени биосфера воспринималась как объект, на который воздействует окружающая среда. А ведь современная наука в силах активизировать и обратный процесс…
Степан Рыбин хотел его остановить, но Дорогин махнул рукой:
— Он не успокоится, пока не выполнит поставленную перед ним задачу… Так что садитесь рядом со мной и слушайте.
— Какую такую задачу? Кто перед ним поставил задачу? — не понял Степан Рыбин, но сел рядом.
— Похоже, его зомбировали, — пожал плечами Муму. — Кто-то зазомбировал профессора на выполнение конкретных задач. И пока он не выполнит всех поставленных перед ним задач, он не успокоится.
— То есть он сейчас как бы загипнотизирован? — уточнил Степан Рыбин.
— Да не как бы, а реально загипнотизирован, — пояснил Муму, внимательно глядя на профессора, который с воодушевлением читал с трибуны доклад. — Если с ним не произвели еще более неприятной манипуляции…
— То есть? — не понял Степан.
— Если ему не вживили чип.
— Чип? — не поверил Степан.
— Да, тогда нам с ним точно не справиться. Тогда он уже не человек, а робот.
— Но зачем же было его тогда в Москву выпускать? — удивился Степан Рыбин.
— Кто-то проводит эксперимент. Для вас, ученых, проведение эксперимента — это что-то вроде учений, стрельбища для военных… — пожал плечами Муму.
— Но с ним хотя бы можно будет пообщаться? — спросил с тревогой Степан. — Надо же что-то с этими муравьями делать. Без профессора с ними не справиться…
— Насчет «общаться»… я не знаю. Это вам, ученым, виднее… — проговорил Муму и спросил: — Сечкин ничего тебе не рассказывал, куда он летал? Чем он там занимался?
— Да в том-то и дело, что нет! Он и меня-то до сих пор не узнал! И о Насте ничего не помнит. Мне просто страшно с ним находиться…
— Это правильно, что тебе страшно… — кивнул Муму и добавил: — Скажу тебе по секрету. Зомбируют не только на то, чтобы доклад на конференции прочитать, но и на убийство тоже.
— То есть как «на убийство»? — побледнел Степан Рыбин. — Вы хотите сказать, что профессор может попросту меня прикончить?
— Ну, думаю, до этого не дойдет, — успокоил Муму.
В это время профессор на трибуне вдохновенно завершал свое выступление:
— Я уверен, что именно мы, биологи, способны противостоять глобальному изменению климата, которое может привести к катастрофе космического масштаба!
Сказав это, он окинул зал каким-то странным, невидящим взглядом и спросил:
— А почему, собственно, вы мне не аплодируете? Почему я не слышу аплодисментов?!
Муму покачал головой и зааплодировал. Степан Рыбин сделал то же самое.
Затем профессор с видом победителя сошел со сцены и, подойдя к Степану Рыбину, произнес:
— Ну что, молодой человек, теперь в аэропорт.
— Но конгресс еще продолжается, — попытался остановить его Степан Рыбин.
— Меня ждут. Меня ждут. Мне нужно лететь. Меня ждут, — проговорил профессор Сечкин.
— Но ведь сначала нужно заказать билеты… — напомнил Степан Рыбин.
— Билет у меня есть. Вот, — сказал профессор и действительно достал из внутреннего кармана билет на самолет.
Муму взял у него билет и, посмотрев, пожал плечами:
— Действительно, на сегодня, вечерний рейс до Грозного.
— Но он же вроде как ночевать собирался, — возразил Степан, передавая билет профессору. — Даже место себе в общежитии забронировал.
— Ну, это какой-то сбой программы… — грустно улыбнулся Муму.
— Слушайте, давайте, пока время есть, мы его в лабораторию нашу заведем. А вдруг он все вспомнит… — предложил Степан Рыбин, не особо веря в успех, а потом испуганно добавил: — А что, если и Настю зазомбируют?
— Здесь без специалиста не обойтись, — сказал Муму и попросил у Рыбина: — Дай мне свой мобильник позвонить. Не хочу, чтобы мой номер высветился.
Взяв у Степана Рыбина мобильник, Муму набрал номер приемной генерала Рогова.
— Приемная генерала Рогова, — сказал приятный женский голос.
— Добрый день, — вежливо сказал Муму. — Можно ли поговорить с генералом Роговым?
— Нет, к сожалению, товарищ генерал в командировке, — ответила девушка.
— И когда же обещал вернуться? — спросил Муму, удивившись тому, что генерал так резко куда-то уехал.
— Не могу знать, — ответила девушка и добавила: — Может, вы хотели бы поговорить с кем-то другим?
— Нет-нет, — отказался Муму, — я позвоню позже.
— Ну что? — спросил Степан.
— Да ничего, придется обходиться своими силами, — проговорил в задумчивости Муму.
— Так пойдем в лабораторию или нет? — спросил Степан Рыбин.
— Если хочешь — пошли! Попытка, как говорится, не пытка, — сказал Муму, окинув снова задремавшего в кресле профессора оценивающим взглядом.
— Пойдемте, профессор, — сказал Степан Рыбин, тронув Сечкина за плечо.
— Куда? — встрепенувшись, уточнил профессор. — В аэропорт?
— Да, в аэропорт, — успокоил его Дорогин.
Когда они вышли из актового зала, в фойе и коридорах было совсем тихо. Похоже, не только участники конгресса, но и студенты разошлись по секциям.
Когда они спускались по лестнице, им навстречу шла целая бригада корреспондентов с микрофонами и камерами.
— Вы не подскажете, где найти профессора Сечкина? — спросила девушка, которую совсем недавно Степан Рыбин видел на экране.