На встречу с Дорогиным мог прийти кто угодно. Это могла быть даже засада, приманкой в которой служила эсэмэска. У эсэмэсок ведь нет почерка. И узнать, кто послал тебе слово-пароль, невозможно. Поэтому Муму был готов ко всему. Но не ответить, не пойти на встречу он никак не мог.
Современные транспортные средства позволяют за считаные часы преодолевать тысячи километров. Кто знает, как сложились обстоятельства. Может, Балту срочно понадобилось появиться в Москве. Или его вынудили сделать это, что тоже не исключено. Муму не может оставить товарища. Он обязан адекватно отреагировать на слово-пароль.
Главной задачей сейчас, приехав на стрелку, было остаться неуязвимым. Припарковавшись не у самого входа в кафе, а в соседнем дворе, Муму был предельно осторожен и осмотрителен, хотя понимал, что наблюдать за ним могли и из окон соседних домов. Умея чувствовать опасность наперед, Дорогин в этот раз понял, что острой опасности пока не наблюдается.
Как только Муму, не снимая шлема и нащупывая в кармане пистолет, переступил порог кафе с трогательным названием «Росинка», он все понял. За столиком, где они с Балтом общались в экстренных случаях, сидела жена Балта Лена в марлевой повязке. Рядом стояла занавешенная коляска с двойняшками.
Людей в кафе совсем не было. Наверное, именно потому женщине и позволили вкатить коляску прямо в зал. Хотя заказать кофе и пирожное ей все-таки пришлось. И теперь она, напряженно глядя на входные двери, тревожно потягивала свой кофе.
Дорогин всегда симпатизировал жене Плетнева, который теперь находился за сотни километров от Москвы и выполнял ответственное задание под рабочим псевдонимом Балт. Леночка Плетнева, по образованию филолог, хотя была блондинкой, никак не соотносилась с образом блондинки из модных анекдотов. Она была весела, умна, обаятельна и терпелива.
Ее родители жили далеко. Балт принадлежал не столько семье, сколько службе, но между тем жена никогда не утрачивала присутствия духа.
После рождения детей Дорогин у них не бывал. И не только потому, что из-за работы не хватало времени на друзей и старых знакомых. Живя обособленно и одиноко, он не навязывался людям семейным. Не хотел нарушать их редкой гармонии. Говорят, всякая семья — тайная вечеря. И к этой тайной вечере присоединяться просто так, от нечего делать, не стоит.
Наверное, не зря Плетнев, уезжая, оставил своей жене на самый крайний случай телефон Дорогина и пароль. Зная, насколько Леночка серьезна, Дорогин не сомневался, что она воспользовалась им из крайней необходимости.
Заметив Дорогина, Леночка сразу привстала. Муму снял шлем, улыбнулся и сел рядом. Поскольку марлевая повязка закрывала половину ее лица, Леночка ему улыбалась лишь своими огромными голубыми глазами.
— Спят? — кивнул Дорогин на коляску.
— Да, — тихо ответила Леночка.
— Что-то случилось? — спросил Дорогин.
Ответить Леночка не успела.
К их столику подбежал официант в одетом на куртку с капюшоном белом халате, марлевой повязке и поварской шапочке. На руках были натянуты резиновые перчатки. Очевидно, именно так в этом заведении понимали образ защитника от эпидемии.
— Добрый день, заказывать что-нибудь будем? — осведомился он.
И Дорогин сразу понял, что официант не отстанет, пока не получит заказ.
— Давайте зеленый чай. Без сахара. Кофе я сегодня уже пил, — сказал Дорогин.
— И все? — недовольно проворчал официант. — У нас есть комплексные обеды. Совсем недорого.
— Радуйся, что сегодня вообще есть кого обслужить.
Официант недовольно фыркнул и пошел на кухню.
— Леночка, простите, так я спрашивал: что-то случилось? — повторил Дорогин свой вопрос и добавил: — Вы страшно рискуете, появляясь в городе, да еще с детьми.
— Я знаю, но у нас за городом еще страшнее… — сказала Леночка, не скрывая волнения.
— Но ведь муж вас предупреждал ни в коем случае не приезжать в Москву. Вас разыскивают!
— Кто, террористы? — понизив голос, спросила Леночка.
— Не только. Вас разыскивают конкуренты вашего мужа по службе. Если им удастся найти вас, похитить, они, имея вас в заложниках, смогут манипулировать Плетневым. А ведь у него очень ответственное задание. И людей, которые его ему дали, тоже преследуют. Да и потом находиться в плену с двумя маленькими детьми для вас, я думаю, не слишком радужная перспектива…
— Да уж конечно, — вздохнула Леночка, покачивая коляску. — Мне и у этих знакомых жилось не очень весело. Все-таки, знаете, в гостях хорошо, а дома лучше. Но вы пугаете теми, кто за нами охотится. А я совсем о другом. Я ведь не просто так в город сбежала. Теперь бы нас никто сюда не выпустил. Поселок, где мы жили, теперь на карантине. И на какое время — неизвестно. Я совсем о другой опасности. Этих бандитов, которые Плетневу моему насолить хотят, хотя бы увидеть можно. А когда опасность невидима… вот где ужас. Настоящий ужас.
— Вы так говорите, будто выбрались из жерла вулкана, — сказал Муму, желая как-то ослабить напряжение.
Но Леночка Плетнева приняла его слова всерьез:
— Вот-вот, вы это точно сказали. Будто из жерла вулкана выбрались. Вы мне о каких-то преследователях, а мы… смерти в глаза смотрели. У этих крылатых муравьев глаза смерти.
— Подождите. Но в Подмосковье не было никаких крылатых муравьев! В новостях же сообщили только о метро, — пожал плечами Муму и, кивком поблагодарив официанта за зеленый чай, внимательно посмотрел на Леночку.
— Да кто вам правду скажет! — махнула рукой, плотно обтянутой кожаной перчаткой, Леночка.
— Так что, обстановка настолько серьезна?
— Более чем…
— Но вы же в Москву не выезжали!
— Ну и что? И хозяева мои тоже не выезжали. А их уже нет в живых! На моих глазах в страшных муках скончались. От той самой болезни, которую в народе окрестили муравьиной чумой.
— Как же они заразились, эти ваши хозяева? Что, к вам туда кто-то муравьев забросил?
— Нет, — покачала головой Леночка. — Хозяева в Москву не выезжали. После того как в новостях показали этих муравьев, они вообще затихарились, на улицу боялись выйти. Говорили: «А что, если и сюда эти муравьи доползут?» Мы с хозяйкой все щели в окнах и дверях заделали. Потом хозяйке в голову пришло, что муравьи могут через водопроводные трубы или канализацию пролезть. Она пробки в сливы повставляла. Для крана колпачок придумала от какой-то бутылочки. Следила, чтобы после пользования унитазом его закрывали крышкой.
— Ну так как же к вам пробрались насекомые? — спросил Дорогин.
— Сами хозяева в Москву не ездили. Зато к ним приехал племянник из Москвы. С огромной дорожной сумкой. А в ней, очевидно, и приехали те злосчастные крылатые муравьи, — пожала плечами Леночка.
— Вы что, их видели?
— Увы! — сказала Леночка, — я их из детской коляски достала. Хорошо, что вовремя заметила. И в перчатках была. Представляете, привезла детей с улицы, где мы гуляли, в комнату отнесла, в кроватку положила. Возвращаюсь, а на коляске сумка этого племянника стоит. Не было куда поставить. Племянник забрал потом сумку, извинялся… А я смотрю: по коляске крылатый муравей ползет, которого по телевизору показывали…
— Давайте все как можно подробнее, — попросил Муму и, взглянув в окно, заметил знакомую вишневую «ауди», что пристроилась у крыльца. Так как ни он, ни Леночка никому названия кафе не говорили, это могло означать одно: его мобильник запеленговали. Тем, кто преследует его, крупно повезло. Они хотели нагнать Дорогина, а получили сразу и его, и семью Балта.
В безлюдном кафе затевать захват со стрельбой не стали. Но покинуть незамеченными кафе им с Леночкой да с двумя детьми будет значительно сложнее.
Лена, заметив, что Дорогин пристально смотрит в окно, вздохнула:
— Так вы слушаете или нет?
— Да-да, конечно, — кивнул Дорогин, переведя взгляд на Леночку. Теперь ему приходилось делать сразу два дела — изображать внимательного слушателя и наблюдать за тем, что происходит на улице. Хотя слушал он очень внимательно.
— Я думаю, что племянник этот, Эдик, в метро муравьев подхватил. Он как раз был в том вагоне, о котором рассказывали по телевизору, где банку разбили. Он говорил, что там такой ужас был, не передать. Один мужчина, а потом и милиционер прямо на месте скончались. Кашляли, говорит, кровью харкали, задыхались. А потом раз — и все… И хозяева наши тоже. Люди они пожилые. Вечером вышли телевизор посмотреть, сели на диван. И вдруг сначала она, а потом он как начали кашлять. Я детей за стенкой укачивала. Выбежала, а они уже все. И один и второй задохнулись. А по полу те самые муравьи, которые их укусили, расползаются. Я их затоптала, а потом тапки выбросила. «Скорую помощь» вызвала. Но уже поздно было. Ничем не поможешь. А тут еще племянник этот, Эдик, ко мне клинья подбивать вздумал. Стресс на него так подействовал, что ли. Врачи мне насчет муравьев не поверили. И Эдик ничего не подтвердил. Говорит врачам: «Какие муравьи! Это она телевизора насмотрелась. Вот и болтает всякую чушь». В общем, в дураках или в дурочках меня выставил. А врачам что, говорят, милицию вызывайте. Участковый вообще детективов, наверное, насмотрелся. Говорит, подписку о невыезде дайте. И дальше: а не было ли тут преступного сговора? Может, говорит, вы со своим мужем, в смысле Эдиком, хотите завладеть имуществом убитых? Я говорю, что Эдик мне не муж, что я его вообще не знаю, паспорт даже показала. А милиционер хмыкнул и заявляет, что, мол, если не муж, то любовник. А этот Эдик повел себя вообще как-то странно. Давай мне подмигивать, говорит, что же ты от меня, мать моих детей, отрекаешься! Ну вот, перевернули все с ног на голову. А я еще и виноватой, крайней осталась. Трупы увезли, милиционер ушел, я на Эдика набросилась. А он говорит: «Не волнуйтесь, мол, так надо. Для вашей же безопасности, госпожа Плетнева». Я подумала, что, может, это кто-то из ваших, в смысле из товарищей Плетнева. Приставили, чтобы за мной смотреть, а потом поняла, что этого не может быть. Потом про муравья в коляске вспомнила, пошла смотреть, а его там нет. Не то уполз, не то улетел. Хорошо, Эдику кто-то позвонил, он в город уехал, заперев меня на все замки. Я почувствовала, что здесь что-то не так, сделала вид, будто поверила Эдику. Сказала, что он, наверное, с моим мужем работает и его послали меня охранять. А когда он уехал, я вам эсэмэску сбросила, потом такси вызвала. Сама в окно выскочила и таксиста попросила мне помочь. Коляску и детей мы с ним из окна вытаскивали. Просто Бог нам помог. А теперь и не знаю, что делать. Двое детей. Ни гроша в кармане… Я с таксистом серьгами расплатилась. К родителям бы поехала, но денег нет.