Она покачала головой, улыбаясь. Племянник Диккенс был полной противоположностью Джеффри Морхаузу. Словно ночь и день, белое и черное.
— Вы неисправимы, Джеймс Денем.
— Согласен, но против этого существует противоядие.
— И какое же?
— Зовите меня Джеймс, а я буду называть вас Джудит. Клянусь, меня нисколько не обидит такая фамильярность.
— Но, мистер Денем…
— Джеймс, вы забыли, Джудит.
Она сдалась. Было невозможно противостоять обаянию этого человека.
— Ну хорошо, пусть будет Джеймс.
— Спасибо, Джудит. Видите, как все просто. К чему тратить время на пустые формальности.
Про себя она улыбнулась. Джеймс Денем был более американцем, чем мог бы предположить. Типично американская прямота, привычка сразу брать быка за рога. В этом смысле он ничем не отличался от заокеанских первопроходцев.
— Вы давно знакомы с мистером Морхаузом, Джеймс?
Услышав свое имя, произнесенное без принужденности, он просиял; придвинувшись, облокотился о столик. В глазах прыгали озорные искорки.
— Пожалуй, с тех пор, как мы бросались снежками в студенческом городке Кембриджа. Для учебы я был еще слишком молод, однако это не мешало мне подрабатывать, убирая общежития. Джеффри старше меня на десять лет, но это не такая уж и большая разница. Когда тетушка Би стала его домоправительницей, а я получил наконец свой диплом, он попросил меня представлять его интересы в суде… В общем, все как в романах Диккенса. Маленький мальчик, играющий в снежки, и благодетель, принимающий его на работу. Строго в соответствии с классическим сюжетом.
— Как интересно. А миссис Морхауз?..
Его лицо неожиданно нахмурилось. Впрочем, замкнутое выражение почти тотчас сменил мягкий, почти извиняющийся взгляд. Видеть его озабоченным было необычно.
— К сожалению, я не могу обсуждать с вами ничего, что бы затрагивало Оливию Морхауз. Этическая условность, которую я бессилен переступить. Адвокатский кодекс и прочая чепуха.
Джудит вспыхнула.
— Надеюсь, вы не подумали…
Он небрежно махнул рукой, в глазах по-прежнему блестело искреннее восхищение.
— На вашем месте я выбросил бы из головы всякие мысли о старине Джеффри. На его совести немало прекрасных вещей, загубленных неосторожным прикосновением. Оливия могла бы стать известнейшей певицей, если бы не бросила сцены, выйдя замуж за Джеффри. Ну и конечно… о, прошу извинить меня. Совсем забыл про бумаги, которые принес.
Уловка молодого адвоката была очевидной. Прервавшись на середине фразы, он подошел к длинному столу из красного дерева, где лежал черный деловой портфель, накрытый модной темно-коричневой шляпой. После короткой манипуляции с металлическими застежками в его руках оказалась стопка исписанных бланков, которые он, вернувшись, с шелестом выложил перед Джудит. На его лице играла широкая улыбка.
— Вот они. Проследите, чтобы Джеффри просмотрел их. Мне необходима его подпись до конца недели.
— Обязательно. Но вы собирались что-то сказать, Джеймс, перед тем как вспомнили о бумагах?
Улыбка стала еще шире.
— Ничего. Наверное, я немного ревнив, если путаюсь в словах от волнения. Однако я льщу себя надеждой, что мой греческий профиль и непринужденность произведут на вас должное впечатление, моя милая Джудит Рейли.
Она вздохнула, беспомощно отвечая на его улыбку. Почему с ним все кажется таким простым, несложным?
— Джеймс Денем, — проговорила она, — вы самый легкомысленный из всех адвокатов, которых я знаю.
— Что делать. Но в, адвокатской мантии я весьма представителен. И несметно богат, моя дорогая леди. Вам известно, что мой годовой доход оценивается в пять тысяч фунтов стерлингов?
— Вы первый, кто говорит мне об этом.
— Какая непредусмотрительность. Но почему вы так небрежно отзываетесь о состоянии, которое готово лечь у ваших ног?
— О… вы нахал, Джеймс!
— Из ваших уст я с радостью приму любое прозвище, — неожиданно серьезно произнес он. — Но только от вас.
На это трудно было что-либо ответить. И Джудит решила промолчать.
Позже, когда он уехал, воспользовавшись экипажем, который ожидал его на дороге перед домом, Джудит все еще продолжала переживать их разговор. Час оказался слишком малым отрезком, чтобы вместить чувства, вызванные его посещением. Прощаясь возле двери, он с силой пожал ее руку. Кожа сохраняла теплое прикосновение его пальцев. Выглянувшая из кухни Диккенс успела лишь сказать ему «до свиданья», и через минуту он исчез. Перестук копыт затих вдали по дороге.
— Он всегда такой, Диккенс?
— Какой, мисс Джудит?
— Энергичный, улыбчивый. Очень обаятельный. Наверное, так приятно иметь молодого и предприимчивого племянника.
— Он гораздо старше вас, моя девочка. В июле ему будет двадцать семь лет. Но вы правы, Джеймс замечательный мальчик.
— Должна признаться, что мне он понравился. Мы только познакомились, но уже называем друг друга по имени!
— В этом весь Джеймс, — Диккенс горделиво вскинула голову, словно павлин, распустивший перья. — От начала и до конца. С каблуков и до шляпы.
Джудит не могла не согласиться с таким чистосердечным одобрением, пусть даже оно исходило из уст любящей тетушки. В унылом однообразии Челси-Саут Джеймс Денем промелькнул, как огненный метеор. В его обществе она вновь ощутила себя женщиной.
Женщиной, а не библиотекарем.
И это было восхитительное чувство.
Джеффри Морхауз вернулся поздно вечером, пропустив ужин. Когда Джудит зашла в студию, чтобы забрать книги для чтения, то застала его сидящим за партой, погруженным в бумаги, которые оставил Джеймс. Услышав ее удивленное восклицание, он едва обернулся. В полумраке залы его фигура выглядела печально и немного зловеще.
— Я вернулся, мисс Рейли. Спасибо, что оставили мне бумаги.
— Их передал мистер Денем.
— Вы с ним разговаривали?
— Да. Он дожидался вас в гостиной, потом уехал.
— Так-так. И как он вам показался?
Он неожиданно повернулся в кресле, и Джудит поразилась бледности его лица. Он выглядел на несколько лет старше, совершенно измученным. В зрачках мерцал тусклый огонь.
— Не знаю… он очарователен. Вы хорошо себя чувствуете, мистер Морхауз? У вас усталый вид…
Он помотал головой, словно пытаясь прогнать назойливую муху. Когда он заговорил, голос был ровным и безжизненным. Лишенным всяких эмоций, кроме усталости и, возможно, досады.
— Со мной все в порядке, мисс Рейли. Думайте о работе. История успокаивает. По крайней мере, там все в прошлом, все решено и закончено.
— Но…
— Не беспокойтесь. Отправляйтесь спать, мисс Рейли. С реки снова поднимается туман, будет холодная ночь. Укройтесь потеплее.
В недоумении она подошла к двери, оглянулась. В сумраке залы он казался подземным божеством, размышляющим над уделом Вселенной. Черный властитель.
— Спокойной ночи, мистер Морхауз, — тихо сказала она.
Он словно не слышал ее, уткнувшись в документы, которые занимали его, когда она вошла. Удивленная изменчивостью его настроений, Джудит покинула студию, затворив за собой дверь.
Джеффри Морхауз навсегда останется для нее загадкой. С горечью приходилось признать это. Между ним и людьми возвышалась неприступная стена, преодолеть которую было невозможно. Даже ей.
И так будет всегда, кто бы ни пытался.
Она поднялась в комнату, захватив горящую свечу. В зыбком освещении скакали тени, уродливые змеи струились по лестнице.
Снаружи доносился шелест дождя, тяжелые капли ударяли в окна и стены Челси-Саут. Дождь и туман, о котором говорил Джеффри Морхауз, казались зловещим сочетанием.
Дрожа от холода, Джудит поднималась по ступеням.
Комната встретила настороженной темнотой. Даже свеча, поставленная на шифоньер, не могла разогнать скопившиеся в углах тени. Что-то необычное, жутковатое чудилось в пляске ее огонька. Шум ветра, дождь за стеной производили впечатление неповоротливого монстра, пытающегося вскарабкаться вверх, пробраться сквозь поросшие мхом щели. Облачившись в пижаму и затушив свечу, Джудит легла в постель. Прикосновение простыни было чужим и холодным. Ночь пришла словно месть за спокойствие прошлых дней. Напоминание кошмара.
Тяжелая пелена мрака заслонила комнату; шуршали капли дождя, косо ударявшего в стекла. Зловещее предупреждение сил тьмы.
Глава двенадцатая
Первым признаком, что в комнате что-то произошло во время сна, было легкое пощипывание в горле. Джудит пошевелилась, но ощущение не исчезло, наоборот, стало сильней. Теперь оно заслоняло все остальные чувства. Джудит попыталась вздохнуть и инстинктивно уткнулась в подушки от резкой боли в легких. Яростный, горящий спазм наполнил грудь страданием. Стало трудно дышать. В пробуждающийся сумрак, сознания вполз запах гари. Едкие дымы и языки пламени рвались из глубин сна, озаренные ярким, обжигающим сиянием… Словно спальня превратилась в раскаленную топку.
Увы, это был не сон!
Комната походила на адское полотно, созданное чьим-то разрушительным гением. Палитра красок вмещала лишь красный цвет со всеми его полутонами и оттенками. Зрелище было ужасающим. Пока прояснялся испуганный взгляд и окружающая обстановка принимала четкие очертания, Джудит уже знала, что не спит. На смену снам пришло воплощение кошмара.
В багровой полутьме метался огонек свечи, выхватывая бледные черты лица из ночных фантазий. Реальность оказалась страшнее кошмара. Женщина перебегала вдоль стен, размахивая зажженной свечой в руке, поджигая занавески, обои, мебель, и каждая новая вспышка озаряла ее инфернальным пламенем. Черные, ревущие языки стлались по полу, вытягиваясь и пожирая картину разрушения. В призрачных сполохах кружилась безумная незнакомка. Словно колдунья или демон из мрачного подземелья. Разгневанный призрак, выскользнувший из-под покрова тьмы.
Несмолкающие рыдания наполняли комнату. Безумные, жалкие всхлипы, исполненные губительного ритма. Незнакомка, танцующая в отблесках костра, казалось, не замечала замершую в постели девушку. Все ее существо поглотила адская работа. Рыдания разносились по комнате в унисон с пламенем.