— Вполне понятно, что Йоханнес его любит. У них свободные отношения?
Йеппе раздраженно посмотрел на коллегу.
— Почему ты так решила? Потому что они геи?
— Уф, Йеппе, заткнись! Если мы все будем такими деликатными, то никогда ничего не добьемся. Педики трахаются направо и налево, негры прекрасно играют в баскетбол, так уж повелось.
— У тебя есть какие-то основания так говорить или ты просто сотрясаешь воздух? — Йеппе негодовал.
Анетта ткнула в него пальцем в перчатке.
— Не мог ли Йоханнес изменить ему с Альфой?
— Лишь по той причине, что они приятели и оба гомосексуалисты? Мало кто впишется в твое жесткое определение нормальности. — Йеппе не удержался от улыбки. — Мы потихоньку превращаемся в шведов, которые никак не могут оставить в покое Пеппи Длинныйчулок[22] — ведь чувства чернокожих ущемляются тем фактом, что отец этой девочки был негритянским королем.
— Очень легко стоять на такой позиции, если ты белая гетеросексуалка. Давай оставим наш разговор на эту тему. Ибо мы никогда не придем к согласию.
Когда-нибудь Йеппе научится не впутываться в подобные дискуссии со своей напарницей.
— Ты знаешь, где она живет? Лулу Суй, в смысле?
— Разве у круга есть хоть одна сторона? — Анетта поводила ключом от машины вокруг пальца. Они отправились обратно на стоянку.
Через сто метров Анетта остановилась у магазинчика.
— Куплю себе шоколадный батончик, а то, похоже, обед мы сегодня пропускаем. Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
Йеппе сдался.
— Я понятия не имею, изменял ли Йоханнес. Насколько мне известно, они с Родриго живут моногамно, но никогда не поймешь, как устроены людские отношения.
Анетта вкрадчиво посмотрела на него, он лишь пожал плечами.
— Они производят впечатление вполне довольных друг другом людей. Ну, как ты и Свен, например. То есть счастливых. Но я не знаю, как обстоит дело в действительности…
Анетта на мгновение улыбнулась, как смущенный подросток. Затем кивнула и взялась за ручку магазинной двери.
— Тебе не купить «голову негра»?[23]
Глава 8
Рыболовецкий район в гавани Нордхавн зиял ветхой заплаткой из крашеного дерева и ржавого железа между пустынной промышленной территорией и проливом Эресун. Этот анахронизм, казалось, выжил исключительно благодаря своему невероятному упорству. Даже чайки кричали более пронзительно здесь, где их крики ничто не заглушало.
Йеппе с Анеттой остановились у небольшого рыбацкого сарая с более поздними пристройками и искусно вырезанной деревянной табличкой на фасаде, гласившей: «Хардис Плейс». Полусопревший полосатый навес колыхался от ветра в унисон с кованым флюгером и пивными банками, выдуваемыми из мусорного бака. Ветер был прямо-таки арктический.
Йеппе натянул капюшон и, жмурясь, посмотрел на молочно-белое небо.
— Думаешь, снега еще подвалит?
— Как бы то ни было, но я больше не собираюсь чистить дорогу в этом году. Не надо было покупать угловой участок. Вот тупицы!
— В каком номере дома она живет?
— Номер дома не указан. Только ее фамилия и улица — Эстерсёвай. Попробую позвонить.
Анетта стянула варежки и взяла телефон.
Йеппе отошел от машины и заглянул в ближайший переулок. Слингрерстиен. С лишней «р».
— Не берет. Придется у кого-то спрашивать.
— У кого? Тут ни души.
Анетта огляделась.
— Тогда будем стучать во все двери подряд, пока на кого-нибудь не наткнемся.
Через снег она направилась к ближайшему деревянному дому, поднялась по короткой лестнице к двери с табличкой и постучалась. «Карантин. Верховая езда запрещена». Никакого эффекта. Йеппе наблюдал, как его коллега пробралась к следующему дому, а затем к еще одному. Впрочем, дома — это громко сказано. Это были крошечные деревянные лачуги, сооруженные на основе грузовых контейнеров и располагавшиеся бок о бок с лодками, которые были накрыты брезентом и поставлены на зиму на деревянные стапели. Скворечники, скульптуры из всякого хлама и скамейки, разрисованные инициалами, — все это свидетельствовало о том, что кто-то все-таки бывал здесь и даже любил это место, однако в снежное и ветреное время года территория казалась необитаемой, как туристический курорт в мертвый сезон.
Анетта остановилась отдышаться. В последнее время она была настолько не в форме, что пора было отнестись к этому серьезно. При возможности надо будет задать ей головомойку на эту тему.
Йеппе подошел к воде и окинул взглядом гавань. Пахло дизелем и жиром, которым смазывают зимой сапоги. Вдоль причала выстроились старые рыбацкие катера, на многих из них были воздвигнуты конструкции, свидетельствующие скорее о предназначении плавсредства в качестве жилья, нежели в качестве участника парусных соревнований. Тонкий столбик дыма тянулся из металлической трубы, выглядывавшей из-за рулевой рубки, и устремлялся ввысь над белоснежной лодкой с голубыми поручнями вдоль палубы. В иллюминаторах горел свет. Йеппе подозвал Анетту и направился к лодке.
— Насколько я могу судить, лодка носит название «Луна». Краска надписи немного облупилась.
— Ах ты черт возьми. «Луна»! — Наконец-то выбравшись из сугроба, Анетта заревела, как волынка. — Она живет на лодке. Ну конечно же! Сложно придумать более подходящее для хипстеров жилище!
Йеппе, который в тот же самый момент подумал, как здорово, должно быть, жить на лодке, ступил на узенькую старую доску, с которой шагнул на палубу и постучал в дверь рубки. При этом не удержался и посмотрел сквозь лобовое стекло внутрь, в результате чего невольно встретился взглядом с серыми водянистыми глазами, которые смотрели на него снизу. Йеппе отпрянул, потупился и громко сказал:
— Простите, что помешали. Мы из полиции Копенгагена. Разрешите нам задать вам несколько вопросов.
Дверь рубки отворилась, перед ними предстала миниатюрная молодая женщина в облегающем спортивном костюме, с черными как уголь волосами, собранными в конский хвост.
— Я как раз готовилась к медитации. Вы не могли бы немного подождать?
Голос ее был теплым и мягким, словно прирученный придыханием, с которым девушка произносила каждое слово.
— Ох, нет, не могли бы. Вы Лулу Суй, верно?
— Ну да.
— Можно нам войти? Снаружи довольно холодно.
Лулу Суй на мгновение застыла с закрытыми глазами. Затем сделала глубокий вдох, улыбнулась и грациозным движением руки пригласила нежданных гостей внутрь.
Йеппе спустился на палубу и, прежде чем войти внутрь, подал руку коллеге без всякого намека с ее стороны. Он просто почувствовал, что она нуждается в помощи.
В темной каюте, находящейся под палубой, оказался очень низкий потолок, но, судя по всему, на этих двадцати пяти метрах помещалось все необходимое молодой девушке для жизни: кровать, вешалка, ломившаяся от одежды, мини-кухня, зеркало в полный рост и портативная печка. Два метра из шести свободных были заняты ковриком для йоги, на который по-турецки уселась Лулу Суй, с улыбкой рассматривая гостей. Йеппе и Анетте не оставалось ничего кроме как устроиться на кровати, поджав под себя ноги.
— Добро пожаловать на «Луну». Разрешите угостить вас горячим чаем?
— Нет-нет, спасибо! — За последние сутки Йеппе был сыт чаем по горло. — Вы проживаете здесь постоянно?
— Конечно, нет, ведь это невозможно! — Она улыбнулась краем рта. — Но я веду свое происхождение из рода моряков и рыбаков, и мы не можем жить вдали от моря.
— Вот как, прекрасно.
— «Луна» принадлежала моему деду. Он занимался в Фрихавне рыбной ловлей с применением специальной сети. Был одним из последних, кто промышлял таким способом. Теперь он уже умер.
— Нам очень жаль, что…
— Я каждый день с ним разговариваю. Он стал моим ангелом-хранителем.
Йеппе решил, что сейчас самый подходящий момент для смены темы.
— Мы приехали сюда в связи с гибелью Альфы Бартольди. Вы можете подтвердить свое присутствие на вечеринке «Le Stan» в среду вечером?
Она наклонилась в сторону и поставила кружку на пол.
— Да, все верно.
— Расскажите нам об этой вечеринке. Когда вы пришли и ушли? С кем общались? Ну и так далее.
Девушка медленно кивнула и на целую минуту закрыла глаза. В лодке стало очень тихо. Йеппе с Анеттой обменялись взглядами. Создавалось такое впечатление, что Анетта испытывает желудочный дискомфорт. Или стремительно теряет терпение. Лулу Суй не спеша поменяла позу и начала говорить:
— Я пришла в музей вместе с Сёреном Вести.
— Сёрен Вести — это бизнесмен?
— Это один из моих приятелей. Но кроме него там была масса людей, которых я знаю, я общалась со всеми.
— Этакий междусобойчик в пределах отрасли?
— В границах городка. — На лице ее мелькнула характерная для коренного жителя Копенгагена улыбка, пробудившая в Йеппе жгучее желание переселиться в Старый город, став его полноценной частью.
— Вы заметили что-либо необычное? Что-то может, по вашему мнению, иметь отношение к нашему расследованию?
Девушка подвигала губами из стороны в сторону.
— Это была классная вечеринка. Прекрасная атмосфера, нам было очень весело…
— Ну да, мы видели фотографии в социальных медиа.
Она резко вскинула голову, но тут же настолько мило улыбнулась, что Йеппе даже усомнился — действительно ли в ее взгляде промелькнуло беспокойство?
— По крайней мере, до тех пор, пока… — Она отвернулась и принялась теребить толстые носки, так что коврик оказался усыпан клочьями шерсти.
— До тех пор, пока — что?
Девушка откашлялась и отпила глоток чая.
— Пока они не начали ругаться.
— Кто начал ругаться? — Голос Йеппе прозвучал более резко, чем он рассчитывал.
Лулу спокойно посмотрела на него.
— Альфа и Йоханнес. Конфликт был недолгим, но довольно жестким.
— Вы знаете, в чем причина ссоры? — Холод постепенно сковывал грудь Йеппе.