Йеппе продолжил с того места, на котором остановилась Сайдани, набирал имена гостей в поисковике и на Фейсбуке, распечатывал адреса и телефоны. Он взглянул на часы; было уже поздновато для обзвона и допроса. Придется отложить до утра. Ему необходимо потребовать у КП обещанный ею дополнительный персонал. Сайдани гремела кастрюлями на кухне. Возможно, ему стоит привыкнуть называть ее просто Сарой?
По квартире распространялся запах жареного лука и специй. Йеппе сделал глоток белого вина и ощутил, к своему удивлению, как по телу разливается блаженство. Впервые за долгое время он не испытывал желания переходить к следующему пункту повестки дня. Он отбросил все лишние мысли в попытке осмыслить новое ощущение и просто наслаждался им. Дочки Сары посмотрели фильм и вернулись в гостиную, чтобы продолжить игру, в которую они, по всей видимости, играли до этого. Он без всякого энтузиазма принялся искать что-то в Гугле под споры и капризы девочек, которые его совершенно не раздражали.
Сара пришла с кухни со стопкой тарелок, которые Йеппе расставил на столе, предварительно переложив все бумаги на подоконник. Затем Сара принесла две миски — одну с чем-то напоминающим омлет с помидорами, но она назвала блюдо «маклюбе», вторую — с салатом. Затем поставила на стол кувшин с водой и вино. Все сели и приступили к ужину. Как настоящая семья, подумал Йеппе, презирая себя за то, что эта мысль доставляла ему радость. Младшая девочка — кажется, Мэриэм? — начала воротить нос от приготовленной еды, предпочитая получить на ужин гамбургер, затем они стали обсуждать, чем занимались днем с бабушкой, и смеялись, когда Амина исполнила свою версию песни «Головная боль Иисуса», которую присмотрела в рождественском календаре. У Йеппе в зубах застряло семечко кориандра, и ему пришлось ковырять пальцами в деснах, что рассмешило младшую дочку Сары, причем он не смог не поддержать ее веселье.
— Спасибо за ужин.
Все встали из-за стола, создавшаяся ситуация почему-то вдруг смутила Йеппе. Сара быстро и по-деловому загрузила посуду в посудомоечную машину и принялась вытирать стол тряпкой.
— Мне надо уложить девочек.
— Да, конечно… а мне пора домой. — Он снял с вешалки куртку.
— Если хочешь, можешь немного подождать…
Йеппе застыл и посмотрел на Сару. Ее карие глаза излучали свет. Неужели он никогда прежде не замечал ее необыкновенной красоты? В джинсах и светлой рубашке, с кудрями, собранными в привычный небрежный пучок; мама двух детей, которая собиралась запустить посудомоечную машину, прежде чем отправиться чистить дочкам зубы, она предстала перед Йеппе красавицей, каких он еще не встречал. Она была прекраснее заката на западе Австралии и гораздо красивее обладательницы юной бархатистой кожи в веснушках. Обворожительнее самой свободы.
Он повесил куртку обратно и улыбнулся Саре.
Глава 15
Воскресенье, 31 января
«I’m like a kid on the beach, when you hurl a new sun over me. Your love is an entheogen, I can run wild in…»[30]
Голоса участников проекта «Hymns from Nineveh»[31], воспевающие радость, деликатно вытащили его из объятий сна. Солнечный луч падал на кровать через окно, не занавешенное шторами, и напоминал мягкого котенка или даже ласкового малыша. Его окружали свет, тепло и легкость. Видимо, так ощущается момент смерти, подумал Йеппе за секунду до пробуждения.
«Something that was inevitably lost, could be found…»[32]
Женщина пела на кухне, пропитанной ароматом кофе и тостов. Йеппе прикрыл глаза, чтобы удержать это чувство, продлить момент навечно.
— Мам?
Черт!
Йеппе натянул одеяло на голову и замер. Малышка Мэриэм вскарабкалась на постель и стянула одеяло, и теперь он смотрел прямо в ее большие карие глаза.
— Ма-ам! Дядя с работы лежит в твоей постели!
Йеппе попытался прохрипеть «Доброе утро».
— Ты тоже будешь пшеничные хлопья на завтрак? — Она спрыгнула с постели, прежде чем Йеппе успел ответить. Он поспешно натянул трусы и сгреб остальную одежду, которая кучей валялась рядом с кроватью.
Черт, черт, черт!
Они договорились, что он уйдет посреди ночи, а он крепко заснул, и Сара его не разбудила. Йеппе застегнул штаны и провел рукой по волосам. Он слышал, как Сара с девочками накрывают стол на кухне к завтраку, и пытался понять, успеет ли он добежать до входной двери, прежде чем Сара его увидит. Больше всего на свете ему хотелось исчезнуть, самоустраниться из неловкой ситуации, не оставив следов. Забыть о том, что он поддался соблазну и изменил своей девушке. О том, чтобы взглянуть сейчас Саре в глаза, невозможно было и помыслить. Она наверняка уже успела принять душ, а он предстанет перед ней с дурным запахом изо рта, с липкими пальцами, во вчерашней одежде, со смутными представлениями о будущем.
Йеппе сделал глубокий вдох, решительной походкой подошел к двери, открыл ее и направился прямиком в гостиную за своей сумкой, затем в коридор к входной двери и, уже держась рукой за дверную ручку, крикнул:
— Ну, пойду домой! Классно, мы много успели сделать. И спасибо за ужин…
Сара остановилась в дверях кухни с плетеной хлебницей и недоуменно смотрела на него. Верхняя губа у нее чуть загнулась вверх, мягкая и обтрепанная от поцелуев.
— Ну, прекрасного вам дня! — добавил Йеппе и чересчур резко захлопнул за собой дверь, не дождавшись ответа. Спускаясь по лестнице, он сцепил руки, чтобы не стукнуть себя по лбу от разочарования. Почему он уходил вот так? А как все выглядит в глазах ее детей? Он добрался до площади Кристиансхавнс Торв, прежде чем понял, что накануне так и не предупредил Ханну об отмене свидания.
Проклятие!
Йеппе взял телефон. Из «Кейтс Джойнт» ему пришло накануне три гневных сообщения, причем степень выражения ярости неуклонно нарастала. Ханна совсем не обрадовалась тому, что ее «кинули». Неужели он ничего не мог придумать? Наконец-то он получил неисчерпаемые, но в то же время ненапряженные отношения с молодой, красивой, интересной женщиной, а сам оказался даже не в состоянии их сохранить!
Итак, воскресным утром он стоял на морозе перед статуей гренландского охотника и не знал, куда ему пойти.
Чашечка кофе не помешала бы. Очередь в кондитерскую «Лаукэехусет» оказалась такой длинной, что он предпочел «Севен-Элевен» на противоположном углу улицы — кофе там был плохой, зато горячий, плюс — быстрое обслуживание. В данный момент он был не против того, чтобы обжечь себе язык. Напиток оказался настолько невкусным и горячим, что Йеппе удалось растянуть его потребление аж до самого Книппельсбро.
Он встал на мосту рядом с одной из зеленых башенок и устремил взгляд в направлении Оперы, театра и затаившегося пешеходного моста, на строительство которого почему-то потребовалось много лет.
Что-то всегда шло не так. Но только не вчера. Йеппе даже пришлось напрячься, чтобы вспомнить, когда у него в последний раз до вчерашнего вечера возникало ощущение правильности происходящего. Она пришла из детской комнаты и улыбнулась ему лучистыми глазами, затем стянула толстовку, обнажив гладкую светло-коричневую кожу, по-женски мягкую и нежную.
Ее взгляд призывал к поцелую. Сначала к нерешительному, словно прощупывающему почву. Затем — к открытому, влажному, вожделенному, длительному. Кожа к коже, ее мягкие груди касаются его живота, оказываются в его руках, он ласкает их губами и языком. Аромат теплой кожи и жасмина. Она трепещет, тихонько постанывает, не в силах сдержаться, а он жадно впитывает в себя издаваемые ею звуки и ощущает кожей прикосновения ее языка — проворные, скользящие движения, затем замедляющиеся, но неизменно сладострастные. От воспоминаний у Йеппе защекотало в районе диафрагмы.
Ее упругие длинные ноги — кто бы мог подумать, что под свободными слаксами она скрывает такую красоту? Йеппе словно наяву представил себе, как трогает ее лодыжки, и уронил стаканчик с остатками кофе на тротуар Книппельсбро. Смущенно поднял его. Перегнулся через перила и уставился на воду с кусочками льда. Он сделал несколько глубоких вдохов, после чего пульс пришел в норму и дыхание восстановилось. Йеппе прикрыл глаза и ощутил покой.
Его словно слегка погладили по запястью. Ни с того ни с сего металлический браслет наручных часов треснул, часы соскользнули с руки и полетели вниз, скрывшись в темной воде.
Йеппе на мгновение оцепенел, от удивления не в силах осознать, что произошло.
Совершенно новенький и жутко дорогой кусочек пережитого приключения, еще не вполне осмысленный, привезенный с собой домой в качестве воспоминания и статусного символа. И он лишился этой вещицы за долю секунды. Стоит ли расценивать это как форму наказания от лица Вселенной? Он прислонился лбом к ледяным перилам и выругался, испытывая в равной степени гнев и сожаление. Потом он выпрямился и, кипя от возмущения, стыдливо направился в сторону Управления.
Эстер проснулась в восемь часов, невероятно рано для воскресного утра, и сразу, накинув на ночную рубашку халат, засела за письменный стол с чашкой растворимого кофе.
На странице Фейсбука «Мэдс и Монополия» в свое время было написано о сексуально озабоченной воспитательнице, и пост этот собрал более восьмисот возбужденных комментариев. Большинство были солидарны с Грегерсом: маньячку следовало забросать камнями или отправить на Марс. Эстер отметила у себя, чьему авторству принадлежали самые возмущенные комментарии.
Список оказался бесконечным, в прямом смысле слова необъятным. Даже удивительно, что промискуитет способен и в XXI веке так сильно кого-то распалить. Беспомощно глядя перед собой на множество имен, Эстер поняла, что ей надо было подойти к классификации дилемм несколько иначе. Сузить поле деятельности.
Если кто-то оказался способен совершить убийство из-за возникшей дилеммы, это скорее всего либо сам главный герой, либо кто-то, тесно с ним связанный. Можно исходить из того, что человек, как правило, идет на убийство, если сам столкнулся с какой-то проблемой.