Мой любимый прекрасно понимает мои сомнения, ведь я еще слишком молода, и поддержит меня, даже если я решусь на аборт. И все же его самая большая мечта в жизни — иметь ребенка.
Так что же мне выбрать: сделать аборт, хотя это будет означать, что в будущем нам придется усыновлять ребенка или прибегать к помощи донора спермы? Или родить ребенка и в столь юном возрасте создать семью?
Я боюсь разрушить наши отношения, если сделаю неправильный выбор.
Что мне делать? Надеюсь, вы что-нибудь мне посоветуете.
Лаура».
— Эксперты сошлись во мнении, что ей лучше сделать аборт. — Грегерс открыл рот первый раз с того момента, как пришел Йеппе. — Я считаю, крайне безответственно давать такой совет кому бы то ни было.
— Но разве не столь же безответственно было советовать ей сохранить ребенка?
Грегерс вновь скептически посмотрел на Йеппе.
— Во времена моей молодости совершенно нормальным считалось рожать детей в молодом возрасте. У нее взрослый парень, который не отказывается ни от нее, ни от ребенка — так в чем проблема?
В диалог вмешалась Эстер:
— Возможно, для двух бездетных гомосексуалистов и естественно склонять девушку к аборту, но вот то, что женщина репродуктивного возраста…
— На тот момент у Кристель Тофт еще не было своего ребенка, — перебил ее Йеппе.
— …поддерживает в данном вопросе этих мужчин, меня удивляет. Они не сомневаются в том, что ей надо сделать аборт. Если оплодотворение произошло один раз, произойдет и потом, когда обстоятельства будут более подходящие. Сложно тут что-либо советовать. Взрывоопасная тема.
— Хорошо. Я согласен с вами. — Йеппе обвел в кружок третий номер. — Я свяжусь с редакцией программы, выясню, известно ли что-то о развитии данной ситуации, и достану контакты Лауры. Что там дальше?
Эстер бросила взгляд на список.
— Мне сложно представить, что два следующих пункта могут скрывать в себе потенциальный мотив убийства. Фейсбук и завышенная арендная плата.
— Я запросто могу представить себе убийство скупого арендодателя, — сухо пробубнил Грегерс.
— А кто будет стирать твое белье? — Эстер как ни в чем не бывало продолжила поиски подходящих дилемм. — А вот шестой номер будет посерьезнее. Измена всегда пробуждает сильные чувства. Сейчас найду начало обсуждения.
«Ну что, навострили ушки? Нас ждет кое-что посложнее. Мы получили письмо от «Тины», она пишет:
Дорогие Мэдс и Монополия!
Мне тридцать восемь лет, я замужем за чудесным человеком — назовем его Пребен. Мы вместе с подросткового возраста. У нас двое замечательных детей, мы владеем неплохим отелем. В общем и целом, нам хорошо вместе, к тому же нас связывают деловые отношения, и мы уважаем друг друга.
НО — два месяца назад я совсем потеряла голову. Это случилось на летнем корпоративе. Один из наших сотрудников сказал мне о том, что влюблен в меня, причем уже давно. Внезапно я поняла, что тоже испытываю к нему симпатию. Меня никогда — НИКОГДА — не интересовал никто, кроме Пребена, но теперь все изменилось. Я иду на работу, а сердце выпрыгивает из груди. Я с нетерпением жду встречи с ним и не могу думать ни о чем ином. Мы начали тайно встречаться, так начался наш роман. Но такое ощущение, что за обычным романом скрывается нечто большее. Коллега без памяти влюблен в меня, хочет со мной жить и говорит, что я должна выбирать: он или муж.
Я в растерянности: с одной стороны, я очень люблю свою семью и не выношу мысли о том, что могу разрушить ее. С другой стороны, я так сильно влюблена, что не знаю, смогу ли жить без своего возлюбленного. Он заставил меня вновь ощутить полноту жизни, почувствовать себя красивой, юной и пробудил во мне интерес к жизни. Смогу ли я подавить в себе это чувство? И надо ли его подавлять?
Такова дилемма, вставшая передо мной. Я очень рассчитываю, что вы поможете мне сделать верный выбор.
С уважением,
Тина».
— Они вновь на удивление единодушны…
— Так часто бывает, — перебил Грегерс комментарий Йеппе.
— …причем советуют ей бросить мужа и детей. — Йеппе серьезно посмотрел на стариков. — Как-то это противоестественно.
— Они также признают эту дилемму сложной и затрудняются давать какой-либо четкий совет. Говорят, что она сама должна почувствовать, как поступить, — заметила Эстер.
— Но они интерпретируют ситуацию так, словно она глубоко несчастна, будучи привязанной к исчерпавшему себя браку. — Йеппе отпил кофе, в рот попала кофейная гуща.
— Кажется, Альфа говорит о том, что «колесо еще крутится, но хомяк уже мертв»?
— А Йоханнес добавляет, что ей надо слушать свое сердце, что жизнь коротка, а счастье — редкая птица. Кристель вторит ему цитатой — «Никогда не отказывайся от того, без мысли о чем ты не можешь прожить и дня». Но тогда еще она сама не была замужем. — Эстер обвела в блокноте выражение «редкая птица». — Но в то же время все они признают, что разваливать семью очень горько. Что жалко, конечно, детей, но она должна руководствоваться любовью и следовать за своим чувством. Уф, как непросто!
Грегерс похлопал ее по руке, снисходительно улыбнувшись. Эстер решила не напоминать ему о его собственных взрослых детях, с которыми он давным-давно не общался.
— Наверняка дилемма Тины вызвала бы более чуткую реакцию, если бы в качестве эксперта в том выпуске выступал хотя бы один родитель. Конечно, легко советовать другим руководствоваться своим чувством и пускаться в авантюру, когда сам и понятия не имеешь, к чему может привести развод. — Эстер взяла Доксу на колени и почесала ей складки на загривке.
— Что с тремя оставшимися дилеммами?
— Из-за бороды или увеличенных губ пока вроде никто не умирал. — Эстер адресовала Грегерсу предупреждающий взгляд, прежде чем он успел съязвить. — По крайней мере, я надеюсь. А вот школьный учитель в душе с учениками — тут вполне могут быть задействованы сильные эмоции. Вероятно, самое страшное обвинение, которое может быть ему предъявлено, это педофилия?
— Согласен.
Итак, слушайте внимательно. Мне чрезвычайно интересно, какова будет ваша реакция на следующее обращение. Оно короткое, но любопытное…
Пребен нам позвонил. Он готовится стать учителем и в данный момент проходит практику в одной из копенгагенских школ, ведет датский и английский языки и физкультуру у учеников с третьего по седьмой класс. После уроков физкультуры он идет в душ вместе со своими учениками. Сам Пребен считает, что это вполне естественно — ребята должны избавиться от дискомфорта, вызванного демонстрацией обнаженного тела. Однако некоторые более опытные коллеги молодого учителя задались вопросом, все ли тут в порядке. Они опасаются, что Пребена — а вместе с ним и всю школу — обвинят в проявлениях педофилии. Пребен полагает, что подобная реакция истерична, и спрашивает у «Монополии», стоит ли ему настаивать на своей точке зрения или уступить давлению и принимать душ отдельно от учеников, в другое время.
А что вы на это скажете?
— Я считаю, это вообще полный беспредел! К чему бедным детям таращиться на голого мужика? — Грегерс фыркнул и принялся за третий кусок пирога.
— И здесь эксперты «Монополии» согласны с тобой, все трое. Безоговорочно. Они считают, что Пребен не должен больше ходить в душ вместе со своими учениками. — Йеппе пожал плечами — сам он никак не мог склониться к тому или иному мнению.
— Ах так! Не должен, значит? Понятное дело, что не должен, скотина этакая! — У Грегерса даже щеки раскраснелись. — Когда я был ребенком, учителя могли отвесить подзатыльник, если мы дерзили, но мы никогда не видели их голыми!
— А мне кажется, Пребен прав в том, что дети должны научиться нормально воспринимать человеческое тело.
— Конечно, дорогая моя Эстер, но ты ведь росла в семидесятые. Ага, познай свое тело, и так далее. — Грегерс кипел от негодования. — И к чему все это может привести?
Йеппе поднялся.
— Для последующей работы мы единогласно отобрали три важные дилеммы. Я отправляюсь на «Дэнмаркс Радио» и попробую выяснить кое-какие подробности. Звоните, если вы что-нибудь вспомните или у вас появятся новые идеи в этой связи.
Эстер проводила его до дверей.
— Йеппе, скажи мне — то, чем мы сейчас занимаемся, имеет хоть какой-то смысл?
— Пока нет. — Он ухмыльнулся. — Но это лучший путь из тех, что сейчас имеются в нашем распоряжении.
Из комнаты ожидания перед кабинетом «Медики у Ратуши» открывался замечательный вид на железнодорожное полотно и расположенный на противоположной стороне рельсов центр сайентологии Л. Рона Хаббарда, готовый ко второму приходу Спасителя. Анетта пыталась прикинуть, придется ли ей и впрямь ожидать своей очереди так долго, что она успеет застать момент, когда сам Хаббард вернется и усядется за свой письменный стол. Большая часть обеденного перерыва уже прошла, и она не имела возможности дальше оттягивать возвращение на работу, ей и так предстояло мчаться со всех ног вдоль решетки Тиволи в Управление полиции, в стенах которого Йоханнес Ледмарк ожидал предварительного допроса.
Она продолжала лихорадочно листать еженедельник «Воскресенье» четырехлетней давности, который обнаружила в стопке других изданий и в котором начиталась множества советов о том, например, как изготовить картофельные штампы, как перевозить мокрые зонтики или как удивить хозяйку дома оригинальным подарком. Анетта чувствовала сейчас подобие того же сдержанного любопытства, что при встрече с иными формами эксцентричности, как порнография с элементами связывания или брошюра для членов общества коллекционеров бумажных салфеток. Ну да, бывают и такие люди. Но ожидая своей очереди в таком месте, с выпрыгивающим из груди сердцем и трясущимися пальцами, ощущаешь, что все люди братья. Кратчайший путь, соединяющий двух любых людей, это страх смерти.
В жизни сорокатрехлетней Анетты этот страх занимал не такое уж большое место, и, стоит признаться, в данный момент ее беспокоил совсем не он. Только когда сердце начинало бешено колотиться, сложно было удержаться и не нащупать пальцем вену на запястье, проверяя частоту ударов, сложно было не думать о кровеносном сосуде, который сужается, забивается и лопается в конце концов. Что станет со Свеном и их псинами, если она вдруг умрет?