– Майкл, прости, что тебе не поверила, – ответила Патрисия, сглатывая, чтобы не задрожал голос. – Пожалуйста, прими мои извинения.
– Принимаю. – Майкл пожал плечами и пошел на улицу.
Джек проезжал мимо еще три раза: один раз туда и дважды обратно. Оба раза он притормаживал и внимательно изучал дом. Патрисия знала, что в окне он ее не увидит, если она не откроет шторы, но он явно не этого добивался. Он хотел удостовериться, что она их видела. Так он говорил ей, что все кончено.
Губы Патрисии сжались, и она подумала: «Хорошо. Кончено так кончено. Давай с этим покончим. Я дам тебе то, что ты хочешь».
После того, как он пошел на четвертый круг, Патрисия вышла, встала, положив руки на бедра, посреди дороги и принялась ждать. Майкл бросил футбольный мяч другу и подошел к ней.
– Что ты делаешь?
– Что я делаю? Стою здесь.
– Вижу, но зачем ты так стоишь?
– Как так, Майкл?
– Как будто ты на кого-то злишься.
– Потому что я злюсь. Оставь меня в покое!
Брат, как обычно, пожал плечами и отвернулся. Патрисия сразу пожалела, что огрызнулась на него.
– Майкл, извини, – сказала она, быстро коснувшись его руки. – Когда-нибудь ты станешь старше и поймешь.
Несколько мгновений спустя мимо снова проехал «Камаро». Патрисия вперилась в него и не отводила взгляда, следя за ним, когда он ехал к ней и от нее. Когда он проезжал прямо перед ней, она, не мигая, посмотрела на Джека, а он посмотрел на нее. У него на лице была легкая ухмылка, но в ее выражении не было ничего, что могло бы его порадовать. Лицо Патрисии было непроницаемо, как посмертная маска. Она медленно поворачивала голову, ее глаза не отрывались от его лица, но с таким же успехом она могла смотреть прямо сквозь него.
«Теперь доволен?» – безмолвно спрашивала она его.
Патрисия подождала, пока он свернет за угол и полностью скроется из виду, и зашагала в дом.
Она добралась до своей спальни и только там зарыдала.
К тому времени, когда Фрэнк Коломбо должен был вернуться домой после игры в гольф, Патрисия была в истерике. Ее рыдания превратились в вопли, она металась по комнате, слезы текли, она оплакивала свою жизнь, которая, как она тогда решила, кончена. Мэри Коломбо нервно ходила по кухне, ожидая мужа.
Майкл рассказал ей, что случилось, она сразу же пошла к дочери, чтобы утешить ее, но Патрисия отказалась ее впустить.
– Уйди и оставь меня одну! – кричала она, громко рыдая. – Я хочу умереть! Я просто хочу умереть!
Вернувшись на кухню, Мэри в отчаянии заламывала руки, желая, чтобы с ситуацией разобрался муж, но и боясь его возвращения домой.
– Отец этого не потерпит, – зловеще сказала она Майклу. – Помоги мне закрыть все окна, чтобы соседи не слышали твою сестру.
– Некоторые из них уже ее слышали, – сухо сказал Майкл.
– Что они сказали?
– Ничего. Я сказал им, что она спятила.
– Майкл, ради бога!
Когда Фрэнк Коломбо вошел в двери и услышал ужасные звуки, доносящиеся откуда-то из своего дома, краска сошла с его лица.
– Ради всего святого, что случилось?
– Папа, Патти спятила, – сказал Майкл, прежде чем мать успела открыть рот.
– Майкл, иди в свою комнату! – приказала Мэри. – Быстро!
Когда Майкл крался из кухни, он услышал, как отец спросил:
– Что он имеет в виду, говоря, что Патти спятила?
– Фрэнки, присядь, – сказала Мэри. – Я все объясню.
Через несколько минут Фрэнк Коломбо пошел по коридору в спальню дочери, Мэри в нескольких шагах позади него. Майкл, формально слушаясь матери, был в шаге от порога своей комнаты. Фрэнк громко постучал в двери Патрисии, чтобы она услышала его сквозь стенания.
– Патти, милая, это папа, – громко сказал он. – Открой двери, милая. Я хочу с тобой поговорить.
Ответа не последовало, слышался лишь непрекращающийся звон осколков разбитого сердца Патрисии.
– Давай, милая, – уговаривал ее Фрэнк, – открой и позволь папе поговорить со своей маленькой девочкой. Папа просто хочет помочь своей Патти.
– Оставь меня в покое! – крикнула Патрисия.
– Фрэнк, попытки быть с ней милым ни к чему не приведут, – сказала Мэри.
– Патти, – теперь Фрэнк Коломбо говорил настойчивее и требовательнее. – Я не шучу. Открой!
И снова никакого ответа. Фрэнк стукнул кулаком в дверь.
– Патти Энн! Открой эти проклятые двери! Прямо сейчас! Если ты этого не сделаешь, клянусь Богом, я выбью их!
Шли напряженные секунды. Патрисия дверь не открывала.
– Я тебя предупреждаю! – угрожал ей отец. – Если мне придется выбить эти двери, менять их я не буду! Патти, у тебя не будет дверей в комнату!
Потенциальная опасность для такой перспективы пересилила терзающую ее ужасную боль, и прежде чем Фрэнк Коломбо снова заговорил, раздался резкий щелчок открываемого Патрисией замка. И Мэри, и Майкл двинулись к нему, но Фрэнк поднял ладонь, останавливая их.
– Просто стойте на месте. Я разберусь.
Фрэнк нашел совершенно несчастную Патрисию. Глаза и нос у нее покраснели и опухли, из носа текло, щеки были залиты слезами. Ее волосы были ужасны, казалось, будто одной рукой она их истерически рвала, а палец другой сунула в электрическую розетку. Вид у нее был совершенно разбитый.
– Патти, милая, – сказал Фрэнк, снова обращаясь к ней успокаивающим голосом, – ну же… Все не может быть так плохо.
– Он такой! – Патрисия взорвалась. – Он единственный человек, который когда-либо действительно меня любил!
– Дорогая, это не так, и ты это знаешь. – Фрэнк глянул в дверной проем, Мэри и Майкл осторожно подошли, чтобы заглянуть внутрь. – Твоя мама, Майкл и я любим тебя. Многие люди любят тебя: твоя тетя Джанет, дядя Фил, дядя Джо.
Патрисия поняла, что она к чему-то готовится.
– …Твой дядя Гас любит тебя…
– Прекрати! – набросилась она на отца. – Ты не знаешь, о чем говоришь, и не понимаешь, о чем говорю я!
Отвернувшись от него, она села на край кровати и взмолилась:
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не садись рядом со мной.
Он не сел. Вместо этого отец встал перед ней, пытаясь пролить бальзам разума на ее любовные раны.
– Патти, милая, не мучай себя. Ты слишком хороша для этого польского сброда. Он не заслуживает такой девушки, как ты. Посмотри, как он тебе изменяет. Он бездельник. Тебе лучше забыть его, найти себе другого парня, на этот раз, возможно, хорошего итальянского парня…
– Я не хочу другого парня, – всхлипнула Патрисия. – Я хочу Джека. Если я не могу быть с ним, я хочу умереть!
– Патти, дорогая, не говори таких ужасных вещей, – сказал отец.
– Я хочу умереть! – кричала она на отца.
Фрэнк Коломбо сильно ударил ее по лицу, она покачнулась и боком повалилась на край кровати, а потом скатилась с кровати на пол. Она упала навзничь, но быстро села, глядя на него снизу вверх, щека у нее пылала красным. Она видела, как в комнату забегает мать, видела ошеломленное лицо Майкла в дверном проеме, а потом, как отец уставился на свою руку, как будто не мог поверить в то, что она сотворила.
Фрэнк Коломбо сверху вниз посмотрел на дочь, и его глаза наполнялись раскаянием.
Патрисия взглянула на отца, на ее лице застыл вызов.
Она все еще хотела умереть.
20Май 1976 года
Лоре Мари Комар позвонили с работы вскоре после семи тридцати утра, когда в квартире Коломбо – Делуки произвели обыск и Патти Коломбо взяли под стражу.
– Лора, можешь прийти? – спросила полицейский диспетчер. – Знаю, у тебя выходной, но у нас чрезвычайная ситуация, и ты очень нужна.
– Конечно, приду, – сказала Лора. – Буду через несколько минут.
Когда Лора вошла в департамент полиции Элк-Гроув-Виллидж, она увидела сидящую в отделении Патти Коломбо, ее правое запястье наручниками было приковано к стулу.
– Нам нужно, чтобы ты ее обыскала и осталась с ней, возможно, на целый день, – сказал Лоре командир смены. – Ей, вероятно, будут предъявлены обвинения в убийстве своей семьи.
«Боже!» – подумала Лора Комар. Ей пришлось глубоко вдохнуть, чтобы сохранить самообладание.
Лора подошла к заключенной.
– Привет, Патти.
– О, Лора, привет, – сказала, подняв глаза, Патти. – Что ты здесь делаешь?
– Я здесь работаю. Я служащая отдела общественных работ в департаменте. Патти, мне придется тебя обыскать.
– Хорошо, – пожимая плечами, сказала Патти.
Гленн Гейбл подошел, чтобы снять наручники, и Лора взяла Патти Энн за руку.
– Я пойду в камеру для несовершеннолетних, – сказала она командиру смены. – Там больше уединения.
В камере для несовершеннолетних двери были сплошные, кроме окошка размером 30 на 30 сантиметров, и в этой части здания никого не было.
– Патти, тебе придется снять всю одежду, – сказала ей Лора. – Это будет полный телесный досмотр, и я также должна осмотреть твое тело на предмет синяков или любых других следов возможного насилия.
Раздеваясь, Патти сказала:
– По-моему, мы не виделись с тех пор, как я бросила школу?
– Не совсем, – сказала Лора. – Во всяком случае, не разговаривали. Я пару раз видела тебя в «Уолгрин», но ты была занята, поэтому я не здоровалась.
Лора внимательно обыскала Патти Коломбо на предмет того, что она могла спрятать на себе или в себе, затем перебрала каждый отдельный предмет одежды, прежде чем вернуть Патти одежду и позволить ей одеться.
– Я не знаю, как долго мы здесь пробудем, – сказала Лора. – Хочешь кофе?
– Боже, да! И сигарету.
Когда Лора собралась уходить, Патти сказала:
– Лор, окажешь мне услугу?
– Если смогу. Какую?
– Я беспокоюсь о Дьюке, моей собаке. Я выставила его на балкон квартиры. Боюсь, что если они заберут и моего парня, собака просто там останется.
– Посмотрю, что я смогу узнать, – сказала Лора. Она заперла камеру предварительного заключения и вышла.
Через несколько минут Лора вернулась с кофе и сигаретами и сказала:
– С твоей собакой все в порядке. Ее отвезли в приют для животных.