Фрэнк Коломбо полностью ее поддерживал.
– Не волнуйся, милая, – заверил он ее. – Я это исправлю. Я об этом позабочусь. Не беспокойся, мы все уладим.
Мэри тоже ее поддержала, хотя и не столь безоговорочно.
– Патти, ради бога, косметика! Ты работаешь в косметике!
Майкл, разумеется, был в восторге.
– Патти, каково сидеть в тюрьме? – взволнованно спросил он, хотя и не при их родителях.
– Не смешно, Майкл, – трезво сказала сестра. Патрисия заставила Майкла торжественно пообещать ей никогда не воровать. – Маме и папе будет очень больно, если ты когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное.
Сама она почему-то никогда не думала, что причиняет им боль, а не только злит их.
Фрэнк Коломбо позвонил Хелен Макин домой.
– Миссис Макин, это Фрэнк Коломбо, отец Патти. Я пытаюсь уладить весь этот беспорядок, в который угодила Патти, и мне хотелось бы поинтересоваться, не могли бы вы отозвать заявление о ваших чеках?
– Ну, я… я не знаю, мистер Коломбо, – сказала Хелен. – Я вовсе не уверена, что это было бы правильно.
– Послушайте, миссис Макин, – увещевал он, – Патти неплохая девочка, я думаю, вы с этим согласитесь, вы с ней работали, вы знаете, что в ней нет ничего действительно плохого. Я понимаю, что вам доставили много неудобств, и я знаю, что вы, вероятно, злитесь и расстроены из-за всего этого. Но как насчет того, что я выпишу вам и вашему мужу хороший чек, который компенсирует все ваши проблемы…
– Мистер Коломбо, я понимаю все, что вы пытаетесь сделать для дочери, – сказала Хелен Макин, – и я уважаю ваши родительские чувства. Но если вы просто купите Патти выход из этой ситуации, вы причините ей гораздо больше вреда, чем пользы.
– Что вы имеете в виду? Я не понимаю.
– Послушайте, – сказала ему Хелен, – в этой аптеке я работаю временно. По профессии я учитель, и у меня есть опыт психологической помощи молодежи. Мистер Коломбо, у Патти серьезные проблемы.
– Проблемы? Какие проблемы? – спросил он.
– Я не знаю, в чем эти проблемы, – сказала Хелен Макин. – Но я искренне полагаю, что ей нужна профессиональная помощь.
– Какого рода? – Фрэнк Коломбо слегка повысил голос.
– Психолог, – прямо сказала Хелен. – Возможно, даже психиатр.
– Психолог? Психиатр?
– Да.
– Миссис Макин, моя дочь не сумасшедшая, – резко сказал он. – Если вы так считаете, вы ошибаетесь.
– Я так не считаю, – заявила Хелен. – Чтобы иметь серьезные эмоциональные проблемы, не обязательно быть сумасшедшей…
– Слушайте, я позвонил вам, чтобы попытаться компенсировать все неприятности, которые вам причинила Патти этим своим маленьким развлечением. Вы заинтересованы в моем предложении или нет?
– А вы подумаете о том, чтобы она получила профессиональную помощь?
– Определенно нет, по-моему, она в ней не нуждается.
– В таком случае, мистер Коломбо, ваш чек меня не интересует.
На следующий день уже Мэри позвонила Хелен Макин.
– Думаю, что вы и мой муж вчера не слишком хорошо поладили, – зондируя почву, сказала она.
– Миссис Коломбо, ваш муж, кажется, не понимает, что у Патти серьезные проблемы, – откровенно ответила Хелен. – А вы понимаете?
– Конечно, понимаю, – заявила Мэри. – И мой муж тоже. Мы просто думаем, что они должны оставаться в семье. Каковы бы ни были проблемы, мы решим их сами. Я просто хочу, чтобы вы проявили достаточно понимания, чтобы помочь нам уладить этот… беспорядок, в котором оказалась Патти.
– Миссис Коломбо, – твердо сказала Хелен, – это не просто беспорядок, в котором оказалась Патти, это крик о помощи. Разве вы этого не видите?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Ладно, послушайте. Патти крадет кредитные карты и чеки у двух коллег. Она использует их в одном торговом центре, в одних и тех же магазинах, снова и снова. Один раз она использует у прилавка косметики «Оско» мою фамилию, а на следующий день – фамилию Нормы, и даже говорит тамошней продавщице, что она сама продает косметику в «Уолгрин» в Элк-Гроув. Миссис Коломбо, Патти пыталась попасться.
– Пыталась попасться?
Мэри это должно было показаться абсурдным.
– Зачем кому-то пытаться попасться?
– Обычно, чтобы привлечь к себе внимание, это способ сказать: «Эй, посмотрите на меня, мне нужна помощь».
– Послушайте, если Патти нужна помощь, – заявила Мэри, – ей нужно об этом только попросить.
– Некоторые люди не способны об этом попросить, – тихо сказала Хелен. – Они не знают как.
– Вы когда-то были учителем?
– Я и сейчас учитель, просто в данный момент не преподаю. Я взяла отпуск по уходу за ребенком.
– О, первый?
– Второй. У меня мальчик и девочка, как и у вас.
– Что ж, послушайте, – ловко нашла общий язык Мэри, – как мать матери, разве вы не можете помочь нам уладить это дело?
– Да, могу. И я помогу, – сказала Хелен Макин. – Если вы с мужем согласитесь оказать этой девушке помощь профессионалов…
– Я вижу, что зря трачу время, – сказала Мэри Коломбо.
И повесила трубку.
С тем же предложением Фрэнк Коломбо позвонил и Норме Рингель: открытый чек за отзыв заявления на Патрисию. Норма понимала, но помочь не могла. В случае Нормы Патрисия подделывала не именные чеки, как у Хелен, а использовала кредитные карты.
– Мне очень жаль, мистер Коломбо, – сказала она, – но это не в моей власти. Заявление на Патти подала не я, а банки, выпустившие кредитные карты.
– Я не понимаю, – сказал Фрэнк Коломбо.
– Я лишь подписала письменный отказ от предъявления обвинений. После этого дело берут на себя компании – эмитенты кредитных карт. Мне сказали, что мне даже в суд обращаться не нужно.
– Предположим, вы скажете, что ошиблись? – предложил отец Патрисии.
– Мне очень жаль, мистер Коломбо, но я не могу этого сделать, – сказала Норма. – Во-первых, у меня в таком случае наверняка возникли бы неприятности, а кроме того, это было бы неправильно. Я бы хотела помочь Патти, но я не могу лгать.
Фрэнк Коломбо явно огорчился провалом своих попыток «спасти» Патти. Мэри пыталась его утешить, уверяя, что он – и она – как родители сделали все, что могли. Но подруге Мэри сказала, что на сей раз Патти придется принять горькую пилюлю. И еще она часто напоминала мужу, что их дочь «почти взрослая», ей скоро восемнадцать. На что Фрэнк с философской грустью сказал жене и друзьям:
– Восемнадцать не делают человека взрослым.
Тут Мэри спорить не могла. Патти считала взрослостью броскую одежду – белые ботфорты и черные юбки, дешевую жуткую бижутерию, толстый слой макияжа, – мать от одной ее пурпурной туши выворачивало. Да и от всего остального: от того, как она ходила, как стояла. Однако отец ничего этого не замечал. Фрэнк старался делать покупки в «Уолгрин» в ее смену, зная, какой спектакль дочерней любви она разыграет перед покупателями и перед коллегами, вряд ли не понимая, что внимание на него Патти обращает только на людях. Воспоминания о вечерах, проведенных у батареи отопления с его маленькой девочкой и карточками, наверняка были для него мучительны. Мэри рассказывала друзьям, что Фрэнку очень больно, и считала своим долгом исправить положение. Мэри видела дочь именно такой, какой она в то время и была: лицемеркой. Да, она была лицемеркой, а ее манера одеваться была насмешкой. В глубине души Мэри наверняка сознавала, что тоже виновата в том, какой стала дочь…
Друзья, которым Мэри рассказывала о своих проблемах с Патрисией, чувствовали, что Мэри испытывала мучительное чувство если не вины, то, по крайней мере, не до конца выполненного долга. В жизни Патти все, в том числе и Мэри, слишком увлеченно ее баловали, вместо того чтобы чему-то научить. Потом Мэри перестала ее баловать и принялась ворчать. Но, как и прежде, не было никакой передачи жизненных ориентиров, никакого воспитания зрелости, никаких уроков взросления. Никакой закалки характера, следовательно, никакой глубины, – дочь была поверхностной, и она, мать, сама помогла ей стать такой. Мэри проблемы с Патрисией расстраивали и огорчали не меньше, чем Фрэнка. Только по-иному.
Насущную для всех дилемму в конце концов разрешил великий женский заступник Фрэнк Делука. Патрисия подошла к торговому центру «Гроув», и, как они договорились по телефону, Делука за ней заехал. Это была их первая с момента ее ареста встреча.
– У меня есть фантастическая идея! – с энтузиазмом сказал ей Фрэнк.
Идея заключалась в том, чтобы Патрисия переехала к нему. Не к нему одному – а к нему с Мэрилин и пятью маленькими Делуками. Фрэнк хотел, чтобы она стала частью его семьи.
Патрисия не могла в это поверить. Даже с учетом особенностей Фрэнка план был возмутительным.
Но Делука уже начал действовать. Он сказал Мэрилин, что неприятности Патриш с законом проистекают из проблем с «материалистическими» родителями, которые устанавливали высокие стандарты, а затем ожидали, что она должна жить в соответствии с ними. Делука сказал жене, что Патрисии почти восемнадцать, и она все равно собирается уйти из дома и жить одна, и он чувствует за нее ответственность, поскольку именно он привел ее в «Уолгрин», и что было бы хорошо, если бы они с Мэрилин пригласили Патриш к себе, пока та не оправится и все неприятности не останутся позади. Места явно хватит, спален пять, главная – Фрэнка и Мэрилин, спальня двух старших девочек, спальня двух самых маленьких, спальня Фрэнка-младшего, и спальня для Патриш.
– Это было бы идеально, – сказал Патрисии Фрэнк. Это означило бы, что они все время могли быть вместе.
Вместе – не обязательно одни. Как обычно.
Патрисия сильно сомневалась. Вся схема кражи кредитных карт и подделок чеков возникла как стратегия избавления от Фрэнка Делуки и от всех остальных в ее жизни. Конечно, почти сразу после ареста она осознала, насколько план абсурден. Из преданной любовником, преисполненной мрачной решимости женщины, каковой она себя возомнила, она обратилась в сбитого с толку подростка, ко