– Дважды: за вас и за себя. – Потом, повернула голову, как бы только сейчас увидела его ладонь на своём плече, и добавила. – Я ведь тоже воспитанный человек!
Он поспешно отдёрнул руку.
– Вы должны были родиться кактусом, но в последнюю минуту Бог передумал, и сделал из вас женщину!.. Вы всегда такая колючая?..
– Не всегда. Только когда меня, профессионально-привычно, пытаются брать голыми руками.
– Вот как?… Хорошо, будем общаться в перчатках… Мадемуазель Тина… Нет. вы достойны титула… Графиня де Тина, позвольте задать вам какой-нибудь великосветский вопрос?.
– Разрешаю, граф де Бармюн.
– Ну, например, каково ваше впечатление о нашем шефе, маркизе де Лукопереце?
– Он мне нравится. Маркиз предан своему делу, у него ещё горят глаза, от них можно прикуривать.
– Графиня, вы наблюдательны, но наполовину: действительно, от одного его глаза ещё можно прикуривать, ну, а в другой – уже только стряхивать пепел.
Она невольно рассмеялась.
– Граф, вы – злюка, но остроумный.
– Это даст мне право когда-нибудь положить руку вам на плечо?
Смешинки слетели с её лица.
– Да, – тихо ответила она, не глядя на него. Потом повернулась к нему. – Только не торопитесь, пожалуйста!..
– Ладно, – ответил он, немного растерянный.
Несколько минут они ехали молча. Тина рассматривала его ладони на руле.
– У вас музыкальные пальцы. Вы на чём-нибудь играете? На пианино, на скрипке, на гитаре?..
– У меня очень плохой слух. Но, несмотря на это, в детстве мама повела меня в какую-то музыкальную школу. Конечно, приготовила деньги на взятку. Когда я спел «Светик аленький», учительница упала в обморок, а директор дал маме денег, чтоб она меня забрала обратно. Потом мама водила меня по многим школам. результат был аналогичный, так что наше материальное положение резко улучшилось.
Тина снова рассмеялась. Напряжение спало.Офис адвоката Антона Даниловича Голицына располагался на Новом Арбате в роскошном здании, и занимал половину девятого этажа. Его скорее можно было назвать не офисом, а резиденцией: длинный просторный коридор, десяток дубовых дверей в различные кабинеты, приёмная с полукруглым столом, за которым две секретарши, два компьютера, факс, принтер. сканер и куча телефонов, которые безостановочно звонили – секретарши отвечали: «Да… Нет… Занят… Будет… Обязательно передам…» и заученно-обаятельно улыбались телефонным трубкам.
Коридор из конца в конец был покрыт красной ковровой дорожкой. Борис подумал: такие дорожки стелют в аэропортах, встречая глав государств, наверное, сейчас выйдет Путин или Барак Обама. Но вышел Голицын и с приветливой улыбкой пригласил их в свой кабинет. Пока одна секретарша ставила на стеклянный журнальный столик хохломской поднос с двумя чашечками кофе, а вторая – такой же поднос с конфетами и печеньем. Борис внимательно рассмотрел хозяина кабинета.
Голицыну было уже лет за шестьдесят, но он был строен и подтянут. Одежда тщательно продумана: чёрные туфли, чёрные брюки, белая вязаная безрукавка поверх черно-белой рубашки. «Спортивный и элегантный» отметил Борис. Седеющая шкиперская бородка и резная трубка, набитая ароматным табаком, делали хозяина кабинета похожим на бывалого моряка. Как выяснилось, он и был им.
– У меня яхта – это моё хобби: два-три раза в год я на ней совершаю путешествия в Турцию, в Испанию и даже доплываю до Канарских островов.
– Судя по всему, ваша яхта – не плоскодонка?
– О, нет! – рассмеялся Голицын. – У меня двухпалубная красавица, две каюты, восемь коек, спутниковая связь… Я родился в Евпатории, с детства обожаю море, даже полгода служил на рыболовецком судне… Моя яхта – это мой второй дом. Я не хочу умереть адвокатом, я намерен окончить свой жизненный путь в океане! Я люблю плавать и в штиль, и в шторм, и… – Он прервал себя, улыбнулся. – Когда начинаю говорить о море, меня трудно остановить. – Затянулся, выпустил несколько колец дыма.
– Я к вашим услугам.
Борис объяснил ему причину их прихода. Голицын ответил: поскольку он вчера вечером уже собрал всех родственников и зачитал им завещание Бурцева, теперь он может ознакомить с ним и следственные органы.
– Откуда у Бурцева вдруг появились родственники?
– Набежали. Но, как говорится, мимо кассы.
Он открыл сейф, вынул из него тисненую папку, раскрыл её и зачитал завещание покойного олигарха. Текста было много, но Борис сконцентрировал главное:
Завещание входит в силу только через три года после смерти Бурцева. В течение этого срока Арнольд должен жениться и заиметь сына. Сын Арнольда, то есть, внук Бурцева, в восемнадцать лет станет полноправным владельцем всего движимого и недвижимого имущества. До этого срока всем концерном руководит Давид Дуклер, нынешний председатель совета директоров, и получает за это двадцать процентов всей прибыли. Сын Арнольд должен войти в совет директоров и, под руководством Дуклера, освоиться с делами и работать на фирму. Зарплату он будет получать такую, какую ему назначит Дуклер, в зависимости от качества работы.
Если хоть одно из этих требований не будет выполнено, всё состояние переходит к государству для создания фонда, который будет вести агрессивную пропаганду против однополых связей и бороться со СПИДом.
– Н-да, нокаутировал он сыночка! – резюмировал услышанное Борис.
– А покойный Олег Петрович всегда был крут.
– Как вы с ним уживались?.. Ведь вы же много лет вместе.
– Он хорошо платил, я хорошо работал. У нас были добрые деловые отношения. Мне будет его очень нехватать.
– Материально?
Голицын улыбнулся, показав, что он отметил «подначку».
– Да, и материально тоже. Но не только: он любил рисковать, с ним было интересно работать!
– У него было много врагов?
– Конечно. Но это его тонизировало.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– У меня в сейфе шестнадцать папок с договорами, которые Бурцев подписал с различными фирмами, всем им он предварительно выкручивал руки и загонял в угол. Как вы понимаете, это не порождало горячую любовь нему. В этих папках сотня фамилий: все они – потенциальные убийцы.
– Партнёры-убийцы. Звучит страшновато.
– Современно!
– Я вот подумал: а вы могли бы нам помочь в нашем расследовании.
– Я?.. Это каким же образом?
– Вы со всеми общались, у вас обострённое восприятие, вы не могли не увидеть, кто из них более опасен!.. Подскажите, а мы уж пойдём по следу.
Голицын прильнул к трубке, затем выпустил изо рта стаю белых дымовых колечек, догоняющих друг друга – очевидно, он долго отрабатывал этот трюк. Положил трубку на подставку, обаятельно улыбнулся.
– Глубокоуважаемый господин майор и очаровательная госпожа старший лейтенант!.. Вы, наверное, забыли, что я – адвокат, а не прокурор: моя профессия не подозревать, а защищать.
– Вот и будете их защищать, когда их станут судить!.. Помогите нам, хотя бы из эгоистических соображений: ведь мы разыскиваем ваших будущих клиентов!..
К атаке на Голицына подключилась Тина:
– Антон Данилович, ну, пожалуйста! Вы – мудрый, опытный, вы понимаете лучше других! И вы же хорошо относились к Бурцеву! Неужели вам не хочется, чтобы правда восторжествовала?!
– Я понимаю: адвокатская этика и всё остальное… – продолжал натиск Борис. – Не надо фамилий, даже фирмы называть не надо!.. Только намекните! В общих чертах, как вы. адвокаты, умеете: ничего конкретного, всё туманно, как-будто бы ни о чём, но что-то просвечивается…
Голицын несколько секунд внимательно смотрел на Тину, потом перевёл взгляд на Бориса. Раскурил погасшую трубку, затянулся, теми же красивыми колечками выпустил дым и только тогда произнёс:
– Я настолько бестолков, что могу не понять, чего вы от меня хотите, но я настолько беспринципен, что могу это сделать… Итак, на вашем месте, я начинал бы искать не в чужих странах, а в собственном огороде.
– Что вы называете собственным огородом?
– Это его офис и его помощники.
– Вы хотите сказать…
– Я больше ничего не скажу. Теперь, зная завещание, сами решайте, кому выгодна его смерть – Повернулся к Тине. – А на прощанье. небольшое уточнение, лично для вас. милая девушка: вы надеетесь, что правда восторжествует?.. – Снисходительно улыбнулся. – Вы, хоть и старший, но очень наивный лейтенант… Запомните: правда не торжествует – правда оплакивает!.. Засим, желаю удачи! – галантно поцеловал ей руку. – Всегда к вашим услугам!..
И, красивый, элегантный, снисходительный, сам. лично, повёл их по красной дорожке к выходу.Когда сели в машину, Тина, сразу, не дожидаясь вопроса Бориса, дала оценку Голицыну.
– Очень импозантен. Богат. Уверен в себе. Наверное, хороший адвокат.
– И хороший делец.
– Как это понимать?
– Очень просто: он берётся только за самые крупные, миллионные дела. Обычно, их выигрывает, но предварительно ставит условия: рассчитываться акциями. Так постепенно он стал акционером банков, торговых центров, синдикатов… Но с концерном Бурцева ему это не удалось – Дуклер воспротивился. С тех пор он Дуклера ненавидит, поэтому так элегантно направил наши подозрения на него. Может, и небезосновательно, но… Прекрасная возможность отомстить. Я рассказываю, чтоб вы понимали, какая пиранья кроется под этой безрукавкой от Армани.
– Вы мне рассказываете про современный бизнес или про джунгли?
– В наше время эти определения постепенно сливаются.
– Откуда у вас такие сведения о Голицыне?
– Прежде, чем кого-то навещать, я всегда изучаю деятельность моего клиента и, как говорили прежде, его моральный облик.
– А почему без меня?
– Тогда вы ещё не были моей…
– Я и сейчас не ваша! – поспешно перебила она.
– Вы не дали договорить. Я имел в виду: ещё не были моей напарницей.
– Я не напарница: я к вам временно откомандирована.
– Кстати, как вам это удалось? К нам трудно попасть, и у вас не такой уж большой опыт.
– Это как поощрение, я давно об этом просила.