— И долго оно ещё продлится?
— Полгода основной проект, а вторые полгода на всякие заковыристые детали.
— Батюшки, тяжеленько нам всем придётся… Ну да ничего. Спасибо тебе на добром слове, успокоил, что это всего лишь тяжкая работа, а не паранойя.
— Всегда пожалуйста.
Переговорив с Юреком, Майка продолжила свои мысленные упражнения. Всё правильно она отгадала. Доминик дёргается, что впрягся в кабалу, а что ещё хуже — за солидные деньги, и хоть занят любимым делом, но пока с изменой своим принципам не смирился. А глянь-ка, в самую точку угодила, подсовывая детям прочих нетерпеливых специалистов.
Поздравила себя и вдруг спохватилась.
Обычно малоразговорчивый Юрек в беседе с ней просто разболтался. Поначалу тормозил, упирался и только потом разошёлся. На Эльжбете споткнулся, это точно, слуховых галлюцинаций у неё, Майки, пока нет, а не замешана ли тут Эльжбета? Красавицей её не назовёшь, высокая, костлявая, не слишком ухоженная, а если откровенно — и вовсе не ухоженная, зато умница необыкновенная, блестящий математик с прекрасным чувством юмора… Доминик ей симпатизирует и не скрывает этого… Нет, раз не скрывает, то и нечего себя накручивать, он вправе испытывать к ней симпатию просто как: к человеку.
А что же тогда Юрек так заикался?
Минуточку. Большой проект и надолго. При таких контрактах обычно подписывают договор, а инвестор выплачивает аванс. И где, спрашивается, этот аванс? Доминик забыл принести его домой? У каждого из них был свой банковский счёт, но у другого был доступ к счёту супруга Доминик не снял денег и ничего ей не сказал. Она ночей не спит, как последняя дура, он ещё смеет дуться, а деньги себе лежат? Всё, её терпение лопнуло!
Майка здорово взбеленилась, но не настолько, чтобы немедленно кинуться искать банковские документы. Если лежат, пусть лежат, есть не просят и никуда не сбегут, а скандал она всегда успеет закатить. Нет, здесь ещё что-то было.
Юрек языком молол, будто старался что-то заболтать. Служебные дела, само собой, атмосфера в коллективе, тоже понятно. Полаялись они, похоже, по полной программе, если бы не столь давняя дружба, накрылся бы их совместный скорбный труд медным тазом. Может, Юрек хотел отвлечь её внимание от таких постыдных, по его мнению, обстоятельств?
Зазвонил сотовый. Стефан прорезался.
— Ты меня искала? Я только вернулся и вижу твой номер, мобилу дома оставил, заряжалась.
Майка обрадовалась.
— Хорошо, что позвонил, хотелось с тобой потрепаться, прояснить кое-какие таинственные явления.
— Да ну, у тебя барабашка завёлся?
— Если бы барабашка, у меня Доминик.
— А… — сразу сник Стефан.
— Нечего тут мадридский двор устраивать, знаю я о вашем заказе, знаю, как вы Доминика гидравлическим прессом прижали и в каком он от этого восторге, но преувеличивать-то не надо. Я лично совсем не прочь, чтобы он пару злотых заработал, опять же могу себе представить, как он когтями и зубами отбивался…
— Зубами скрипел.
— И это знаю, Юрек донёс. Слава богу, что меня при этом не было.
— Зато Эльжбета была.
Майка тут же насторожилась.
— И что она?
— Вовремя вмешалась. Мы уже совсем было расплевались, Доминик увольняться собрался, а тут она на сцену выступила и заявила, что считала его порядочным человеком, а видит перед собой мразь, а не порядочность, и если ему так нравится, может жрать картофельные очистки, жить под мостом и ходить в лохмотьях, но другие хотят жить по-человечески. И нечего дурака включать, сам отлично знает, что от него всё зависит, и пусть не свистит, будто не может или не умеет. А главное, пора кончать себя накручивать, лучше пусть к зеркалу подойдет, да приглядится к своей глупой роже хорошенько. И вообще, ей не понятно, зачем такому человеку, как он, лезть по уши в дерьмо.
Майка слушала, затаив дыхание.
— Потрясающе! Лучше не скажешь!
— А то! Тронная речь, да и только. Ты же её голосок знаешь? Речевой аппарат у неё закалённый…
— Молодчина! Обожаю Эльжбету! Выручила меня, сняла камень с души!
— Насколько я смыслю в жизни, ей проще, чем тебе было, она ему не жена, — напомнил Стефан. — Похоже, зеркалом его добила, в чём там штука, я не понял, но Доминика аж передёрнуло.
— Ненавидит сложный макияж. Ты погоди, ведь он же согласился, дело делает, даже сейчас в ноутбук уткнулся, и неплохо, как я понимаю, получается, так почему он такой нервный, и жизнь ему не в радость? Что его гнетёт?
— Да ты что, погоды не замечаешь? — удивился Стефан.
Майка глянула в окно, за которым лило и дуло.
— Ну, дождь. Тоже мне новость. Золотая осень кончилась, наступила нормальная. Каждый год такое случается, обычное дело. Думаешь, он до весны теперь киснуть будет?
Стефан хохотнул.
— Так уж для него звёзды сошлись. Здесь коллеги надавили, а там любимое транспортное средство пришлось отставить, погода не для мотоцикла. Может, в конце концов, и пересмотрит свои вкусы.
— Вот утешил, так утешил. Не верю своему счастью. Да если вы на шикарную жизнь заработаете, я свои ресурсы сэкономлю, ещё чего не то наскребу и сама себе куплю какую ни на есть тачку. И «мерседес» мне совсем не обязательно.
Стефан опять удивился.
— Ты что? — спросил он с подозрением. — Не в курсе, что Доминик не взял аванса?
Майкино благодушие галопом унеслось ко всем чертям.
— Как это? Ты что несёшь?!
— Я тебе простым польским языком говорю, от аванса он отказался. Разве ты не знала? Вот, холера, похоже, я выдал жуткую тайну?
— Совсем ничего не понимаю. Ведь если всем по договору положено, то не взять нельзя. Инвестор ведь денег из рук в руки не суёт, чтобы их ему назад в морду швырнуть, на счёт переводятся. Явился в банк с автоматом и запретил принимать?
Стефан явно смешался, пробормотал что-то невразумительное, натужно закашлялся.
— Ну… знаешь… я за ним не следил и при этом не присутствовал. А вот некоторые, особо любопытные, которым обязательно надо свой нос сунуть… вроде бы… Подчёркиваю, вроде! Он открыл специальный счёт и велел туда перевести, чтобы лежало в целости и сохранности. Ходят такие слухи, и вообще, всё это не моё дело, а ваше.
Майка никак не могла собрать разбежавшиеся в разные стороны мысли, но зато отлично слышала доносившиеся из глубины Стефанова дома обрывки фраз и злорадный смех Зоси.
— …пассажиркам не нравится… не скажешь?..
Мысли категорически отказывались приходить в порядок. К чёрту пассажирок, не о том сейчас речь. Зоська-вредина может издеваться, сколько её душеньке угодно, а у неё, Майки, сейчас другая забота, с которой требуется разобраться. И желательно спокойно, тет-а-тет с Домиником.
— Молодец, что мне рассказал, — похвалила она Стефана. — Для нас всех не новость, что с деньгами у Доминика отношения напряжённые, а мне теперь есть за что уцепиться. Дам ему на ужин картофельные очистки, посмотрим, как запоёт.
Стефану явно полегчало, и он подхватил шутку.
— Отличная мысль! Давай в рамках обмена опытом, сообщи мне потом, что он скажет.
— С превеликим удовольствием. Если он сам тебе не доложит…
Доминик в состоянии средней раздражительности уложил детей, которые пару его рыков приняли за игру, поскольку были рады, что папа дома и с ними возится.
Майка спокойно переждала, пока муженёк выполнит свои родительские обязанности, приготовила обоим чай, прикрыла поплотнее, на всякий случай, двери и приступила к военным действиям.
— Доминик, нам надо серьёзно поговорить…
Спокойно попивавший свой чаёк Доминик дёрнулся и, казалось, готов был сорваться с места, чтобы ретироваться в ванную. Но Майка с сырницей в руках предусмотрительно заняла позицию, отрезав путь к отступлению, и продолжила свою речь:
— Ты себе только представь, ведь у нас могло быть и десять детей, роди я дважды по тройне и ещё парочку, так что радуйся, что пока имеем только двоих…
— Мы о размножении будем серьёзно говорить? — не выдержал Доминик.
Майка расхохоталась и уселась за стол.
— А чем тебе не тема? Но сейчас о другом. Я категорически требую, чтобы теперь ты командовал.
Доминик настолько удивился, что забыл про чай и обалдело уставился на жену:
— Я командовал? Что ты хочешь этим сказать?
— Обычное дело. Принимал решения и распоряжался по дому. Берёшь в свои руки все доходы, свои и мои, я тебе отдам всё заработанное халтурами, а ты будешь решать, как и на что тратить. Определять, где можно сэкономить, ты это умеешь, а мне мозгов не хватает и вообще…
Доминик некоторое время переваривал услышанное и пытался выкарабкаться из-под свалившейся на него неожиданности. Затем помрачнел, насупился и выдавил:
— Нет.
— Что, нет?
— Нет, я не согласен.
— Почему?
— Слишком большая ответственность.
Майка почувствовала, что начинает закипать, и постаралась сказать как можно мягче. Вышло не слишком мягко, но ещё терпимо:
— Что ты сказал, дорогой?
— С меня и на работе ответственности достаточно. Дома ещё только не хватало!
— А дом на чём-то держится, не так ли? Стоит ещё, хоть не очень прочно. Ты случайно не заметил, кто это в нём за всё отвечает?
Насупленный Доминик молчал, уставившись на жену. Затем перевёл взгляд на настольную лампу, обвёл глазами кухню и снова воззрился на Майку. Невооружённым глазом было видно, как из него во все стороны прёт упрямство.
Майка решила терпеть, насколько хватит сил, и ещё чуток.
— Пищевая моль, — сообщила она супругу.
— Что?
— То, что вокруг тебя сейчас летает. Похоже на пищевую моль, заводится такая в продуктах, крупе, муке, но я-то знаю, что это твои серые клетки. Разбегаются потихоньку от хозяина, не выдержали. Попытаешься их догнать?
Доминик снова подскочил на стуле, будто сидел на сковородке, но в Майкином вопросе звучал такой искренний интерес, что он невольно рассмеялся, а вспыхнувшая было ярость тут же зашипела и погасла.
— Точно, с сачком для бабочек. Давай, кончай со своими насекомыми ассоциациями и скажи, наконец, чего ты добиваешься?