– Откуда вы знаете?
Хюви сняла шляпу и наклонилась к окну, но, взглянув на Соу-Смиза, жестом попросила Адамата выйти. Они отошли от кареты шагов на десять.
– Один из моих сотрудников – Одаренный, – тихим голосом объяснила она. – Нам удалось сохранить это в тайне, потому что его трудно различить в Ином третьим глазом.
– И какой у него Дар?
– Поклянитесь, что никому не расскажете.
Адамат молча кивнул.
– Он распознает ложь. Чувствует, когда человек обманывает, а когда говорит правду. Он наше секретное оружие, и если Владетель узнает об этом, то, несомненно, прикажет убить его.
Адамат присвистнул:
– И не без причины.
Он слышал о таких случаях. Очень ценный и редкий Дар. Инспектору хотелось спросить, что этот человек делает в полиции, когда мог бы стать «говорящим правду» при каком-нибудь короле и жить… ну да, по-королевски. Но этот вопрос мог обождать.
– Значит, Кларемонте не лгал?
– Ни полслова. Немного лукавил, когда уверял, что мы можем опросить всех его слуг, но это неудивительно. У такого человека не может не быть тайн. Но он не приказывал убить Рикарда.
Адамат попрощался с комиссаром и, тяжко вздохнув, снова уселся в карету.
– Что-нибудь важное? – спросил Соу-Смиз.
– Сказала, что Кларемонте не замешан в этом.
– Мм…
– Вот и я так думаю. Я даже не знаю, как подступиться к этому делу, если Кларемонте здесь ни при чем. – Карета тронулась, и Адамат мысленно просмотрел список врагов Рикарда Тумблара. – Нужно срочно встретиться с Рикардом. Я хочу узнать, действительно ли у Кларемонте такие хорошие шансы на победу, как он, кажется, сам уверен. Возможно, тогда мы…
Адамат замолчал, захваченный внезапно пришедшей в голову мыслью.
– В чем дело?
– Еще нам нужно будет сходить в библиотеку. Это обождет до завтра, но… О, бездна!
– Что такое? – Соу-Смиз встревоженно приподнял бровь.
– Я сейчас вдруг понял, что же мне так не нравилось в этой комнате. Кларемонте сидел у окна, а солнце светило ему в спину.
– И что?
– Он не отбрасывал тени.
28
Фельдмаршал!
Тамас узнал пронесшийся над колонной голос и внутренне напрягся. Затем послышался стук копыт по дороге и невольное проклятие пехотинца, которого едва не задела лошадь. Олем обернулся в седле, но вовсе не для того, чтобы рассмотреть всадника – как могло бы показаться со стороны, – а чтобы выяснить, кому из солдат он покажет кулак сегодня вечером.
Такая непочтительность, даже по отношению к врагу, никому не должна сходить с рук.
– Добрый день, Беон, – поприветствовал Тамас подъехавшего всадника.
– И вам, фельдмаршал.
Третий по очередности наследник престола Кеза выглядел превосходно. Стараниями деливских целителей его раны благополучно зажили. Лицо округлилось после нескольких недель праздности и гостеприимства короля Сулема.
– Мне нужно поговорить с вами.
– По-моему, вы уже говорите, – заметил Тамас.
Несмотря на искусство целителей, рана в груди все еще беспокоила его, и временами он испытывал острую боль глубоко внутри. Впрочем, фельдмаршал не смог бы сказать наверняка, чем она вызвана: телесными повреждениями или предательством старого друга.
Хотя Беону было далеко за двадцать, его лицо оставалось мальчишеским – магия Избранных позволяла членам королевской семьи выглядеть моложе своих лет. И Тамас решил, что бледные шрамы от ран, полученных в сражении у Пальцев Кресимира, придали кезанцу более внушительный вид. Беон снял шляпу и вытер лоб.
– Конфиденциально, если это возможно.
Тамас переглянулся с Олемом. Телохранитель чуть заметно усмехнулся.
– В походе не бывает конфиденциальности, принц, – сказал Тамас.
– Это очень важный вопрос, – настаивал Беон. – Я слышал… – Он замолчал, оглянулся на проходившую мимо пехоту и продолжил уже тише: – Я слышал, что вы отослали назад гонцов моего отца. Даже не поговорив с ними!
– Кто-то слишком много треплет языком, Олем.
– Я выясню, сэр, – нахмурившись, ответил телохранитель.
Беон гордо выпрямился:
– Я не пользуюсь услугами шпионов, у меня есть собственные уши, сэр! Ваши солдаты так громко разговаривают, что мне нужно лишь прислушаться, чтобы узнать все новости.
– Вы не одобряете это? Я считаю, что разумней позволить солдатам сплетничать, чем страхом принуждать их к молчанию, как это принято у кезанцев. Это поддерживает боевой дух моих людей.
– Вы пытаетесь уйти от ответа.
– Про гонцов? Что ж, это правда. Мне нечего им сказать и незачем их слушать. Вы знаете, что сделал ваш отец.
– Но он ли это сделал? – возразил Беон. – Вы уверены?
– Мы нашли тела тридцати семи гренадеров в кезанской форме, с кезанскими мушкетами, штыками, саблями и порохом. У них в кошельках кезанские монеты, на ногах – сапоги, изготовленные в южном Кезе. Доказательств более чем достаточно.
– Я бы согласился с вами, сэр, но…
– Но что?
Тамас с трудом сдерживал ярость. Он уважал Беона. Молодой генерал даже нравился ему, насколько вообще может нравиться член кезанской королевской семьи. Беон обладал острым умом и талантливо командовал своими кирасирами. Но Тамас не ожидал, что он настолько наивен.
– Я не верю, что мой отец мог сделать это, – упрямо заявил Беон, опережая возражения Тамаса. – Почему эти люди направились на запад, а не на юг? Если бы это были солдаты моего отца, они после такого отчаянного нападения сразу вернулись бы в кезанский лагерь.
– Они пошли на запад, потому что атаковали лагерь с тыла. Им проще было выбрать западную дорогу и обойти нас, чем пробиваться через расположение наших бригад. И почему вы не верите, что ваш отец мог это сделать? Ваш отец, который разрешил налет на Альватон, чтобы столкнуть Делив с Адро? Который, по вашим же словам, вместо того чтобы радоваться избавлению сына из плена, вероятно, казнит вас за то, что вы не сумели остановить меня? – Фельдмаршал покачал головой. – Объясните мне это. И по возможности – простыми словами, поскольку, боюсь, я не настолько прозорлив, как вы.
Беон хмуро взглянул на Тамаса, и тот сразу вспомнил вспыльчивый нрав Ипилла. Что, если Беон сейчас ударит его? И что, если Олем выстрелит в этот момент? В глубине души он хотел бы проверить это. Но сейчас было не самое подходящее время.
– Здесь вам не Кез, – тихо проговорил он. – И вы решили отправиться в поход со мной, а не с деливцами. Вы заслуживаете уважения, но ваша королевская кровь мало что здесь значит, сын Ипилла.
– Даже мой отец не решился бы нарушить перемирие, – медленно проговорил Беон, тщательно обдумывая слова и, вероятно, убеждая самого себя в их справедливости.
– Решился бы. И уже сделал это. Если хотите, можете сами взглянуть на трупы гренадеров. Их везут в фургонах позади колонны. Я брошу их под ноги вашему отцу, а затем посажу его в темницу и назначу такой выкуп, чтобы вытянуть из вашей проклятой страны все до последней краны.
Беон вскинул голову, пальцы его потянулись к отсутствующей сабле.
– Вы заходите слишком далеко.
– Сэр, – негромко произнес Олем.
Тамас оторвал взгляд от Беона и оглянулся на телохранителя. Олем поднес сигарету ко рту и спокойно смотрел поверх руки на фельдмаршала.
Гнев Тамаса начал остывать.
– Возможно, вы правы, – сказал он Беону.
– Тогда примите гонцов! – попросил тот. – Чтобы избежать нового кровопролития.
– Нет-нет. Вы правы не насчет вашего отца, а в том, что я зашел далеко. Приношу вам свои извинения. Ваш отец напал на нас под белым флагом, вероятно, еще не зная, что деливцы уже близко. И он заплатит за это преступление, хотя я подозреваю, что заплатит не он сам, а его солдаты. Новое кровопролитие неизбежно.
Что-то в этой истории настораживало Тамаса. Ипилл должен был знать, что деливцы уже на подходе, что они уже вторглись в Кез с северо-запада. Почему он решился атаковать адроанский лагерь?
Сколько бы он ни обдумывал ситуацию, всегда приходил к одному и тому же выводу: Ипилл каким-то образом узнал о тех чарах, которые Ка-Поэль наложила на Кресимира, и рискнул всем, чтобы захватить ее в плен. Возможно, прямо сейчас он размышляет над тем, как пробудить Кресимира от спячки. И тогда разгневанный бог начнет крушить все на своем пути. Неужели Ипилл настолько отчаялся? Когда Таниэль рассказывал о том, как украл окровавленные простыни Кресимира, у Тамаса все похолодело внутри. Как мог человек, даже если это Ипилл, решиться на союз с безумным богом?
Фельдмаршал задумался, сможет ли Королевский совет Делива что-то противопоставить такому могуществу.
Это была не та информация, которой Тамас собирался делиться с Беоном. Вместо этого он заявил:
– Гонцы от вашего отца – всего лишь уловка. Он намерен задержать наше наступление, а сам тем временем набирает новые войска в Кезе. Я не позволю этому произойти.
Беон успокоился и задумчиво уставился на луку своего седла. Тамас обрадовался его молчанию, надеясь, что на этом разговор и закончится. Его больше беспокоило, как воспримет Таниэль отправку ему на помощь Влоры и Гэврила. Это было трудное решение, оно могло привести сына в ярость, но Тамас надеялся, что стремление спасти свою возлюбленную дикарку вынудит Таниэля работать вместе с Влорой. Во всем пороховом совете не было более смертоносной пары, чем эти двое, если не считать самого Тамаса с тем же Таниэлем.
Возможно, Гэврилу удастся остудить их головы.
Олем показал Тамасу на посыльного, скачущего вдоль колонны. Это была женщина в серебристо-синем мундире адроанских драгун, пропитанном потом и пылью. Тамас заметил кровь у нее на воротнике. Она остановила коня рядом с фельдмаршалом и отсалютовала:
– Капрал Сэлли, Семьдесят девятый драгунский полк, сэр. Разрешите сначала отдышаться, сэр.
– Разрешаю.
Тамас переглянулся с Олемом. Семьдесят девятый полк был отправлен в разведку на западные равнины. Возможно, кезанские Избранные попытались там прорваться к своим и наткнулись на драгун?