Маккалеб трудился битый час, и его усилия оправдались. Один из рецидивистов находился в непосредственной близости от «Шерман-маркета» и от места, где украли «хеклер-кох».
Маккалеб раскрыл досье на подозреваемого. Михаил Болотов, тридцатилетний эмигрант из России, уже отмотавший в калифорнийских тюрьмах два срока за вооруженные налеты, жил и работал в Канога-Парке. Его дом располагался на Де-Сото-авеню неподалеку от Шерман-уэй, буквально в миле от магазинчика, где убили Глорию Торрес и Чана Хо Кана. Трудился Болотов на часовой фабрике на Уиннетка-авеню, что в восьми кварталах южнее и в двух кварталах восточнее места происшествия. Однако особенно воодушевляло, что фабрика находилась всего в четырех кварталах от дома, откуда в декабре похитили «хеклер-кох». Из заявления потерпевшего следовало, что грабитель украл подарки из-под елки, включая новенький пистолет, который хозяин дома планировал презентовать супруге на Рождество. Ушлый вор не оставил после себя ни отпечатков, ни улик.
Маккалеб внимательно изучил отчеты инспектора по УДО и заключение следователя. У Болотова оказался богатый послужной список, однако в нем ни разу не фигурировало покушение на убийство. Более того, все три года после последней отсидки он вел себя тише воды ниже травы, регулярно отмечался у курирующего офицера и, похоже, всерьез встал на путь исправления.
Через две недели после смерти Корделла (и почти за три недели до убийства Глории Торрес) Болотова допрашивали на рабочем месте Ритенбаух и Агилар, следователи из управления шерифа. Однако допрос проводился до того, как Уинстон занялась похищенными пистолетами. Наверное, поэтому никто не обратил внимание на географию преступлений.
Следователей, по всей видимости, удовлетворили ответы Болотова, а непосредственный начальник подтвердил его алиби, сообщив, что в день убийства Корделла Михаил присутствовал на смене с десяти вечера до двух ночи. Более того, Ритенбауху и Агилару предоставили платежные ведомости и карточки учета с указанием отработанных часов. Документы вкупе с показаниями начальника убедили следователей окончательно. Корделл погиб в десять минут одиннадцатого, даже на вертолете Болотов не успел бы добраться из Канога-Парка до Ланкастера. Успокоенные, Ритенбаух и Агилар взялись за следующего кандидата на пожизненное.
– Полная хрень, – буркнул Маккалеб, испытывая всплеск адреналина.
Что-то начинало вырисовываться. Несмотря на платежные ведомости и прочее, Болотова рано сбрасывать со счетов. Михаил по натуре вооруженный налетчик, а никак не часовщик. И проживает он неподалеку от ключевых мест преступления. Пожалуй, стоит заняться им вплотную. Маккалеб чувствовал, что напал на след. Будет о чем переговорить с Джей Уинстон.
Он быстро начеркал свои догадки в блокноте и отодвинул его в сторону. Напряженная умственная работа отозвалась усталостью и нарастающей головной болью. Маккалеб посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что уже два часа. Время пролетело совсем незаметно. По-хорошему надо бы перекусить, но аппетита не было. Маккалеб решил вздремнуть и побрел в каюту.
Глава 11
Проспав целый час без всяких сновидений, Маккалеб проснулся бодрым и отдохнувшим. Ощутив легкий голод, приготовил себе бутерброд с белым хлебом и плавленым сыром. Открыл банку колы и снова засел за стол. Настал черед дела Глории Торрес.
В первую очередь его интересовала запись с камеры видеонаблюдения в магазине. Хотя Маккалеб смотрел ее дважды в компании с Арранго и Уолтерсом, свежий взгляд не повредит. Он вставил кассету в магнитофон и просмотрел пленку на обычной скорости. Остатки бутерброда полетели в раковину. После увиденного кусок не лез в горло.
Маккалеб перемотал на начало и снова включил воспроизведение, на сей раз в замедленном режиме. В таком темпе движения Глории выглядели вялыми и расслабленными. Когда девушка улыбнулась, Маккалеб с трудом подавил желание улыбнуться в ответ. Интересно, о чем она думала в тот момент? Неужели ее улыбка предназначалась Кану? Нет, вряд ли. То была потаенная улыбка, какой улыбаются сокровенным мыслям. Наверняка Глория думала о сынишке. Немного утешало, что в последние секунды жизни она была счастлива.
Просмотр не натолкнул на новые идеи, зато всколыхнул ненависть к стрелку. Далее Маккалеб запустил пленку, отснятую криминалистами, где тщательно задокументировали, замерили и поминутно восстановили картину преступления. Тело Глории на тот момент уже увезли, а стараниями Доброго Самаритянина лужа крови на полу была совсем небольшой. Однако за прилавком еще лежал скрюченный труп хозяина магазинчика, а все пространство вокруг было залито кровью. Маккалебу вспомнилась вдова мистера Кана, застывшая на том самом месте, где скончался ее супруг. Маккалеб невольно позавидовал ее мужеству. Сам бы он так не смог.
Выключив запись, Маккалеб пододвинул к себе скромную стопку протоколов. В отличие от Уинстон, Арранго с Уолтерсом явно сэкономили на бумаге. Возможно, он придирается и оба детектива поработали на совесть, однако опыт подсказывал: толщина дела свидетельствовала не только о качестве расследования, но и о самоотдаче следователя. Маккалеб всегда считал, что между жертвой и следователем существует сокровенная связь. Такой философией руководствовались все сотрудники убойного отдела. Кто-то принимал каждое убийство слишком близко к сердцу. Кто-то – не слишком, поскольку включался защитный механизм. Но равнодушным не оставался никто. Не важно, какого вероисповедания придерживался человек, верил ли он в то, что душа невинно убиенного наблюдает за ним после смерти или, наоборот, отлетает с последним вздохом. Никакая доктрина не избавляла от ответственности перед жертвой. К тебе она взывала перед смертью. Это был тихий, известный одному тебе зов. И противиться ему не представлялось возможным. Никакое другое преступление не накладывало таких обязательств.
Отчеты о вскрытии Торрес и Кана Маккалеб отложил напоследок. Как и в случае с Корделлом, они содержали очевидные факты и не проливали свет на произошедшее. Он бегло пролистал протоколы первичного осмотра и взялся за тоненькую папку с показаниями свидетелей. В список тех, кто что-то видел и слышал, попали заправщик, случайный автомобилист и сотрудница типографии «Таймс», где работала Глория. Далее шли заключения следователей, дополнительные отчеты, докладные записки, план места преступления, результаты баллистической экспертизы, полный список перемещений и звонков, сделанных детективами в рамках расследования. В самом низу обнаружилась расшифровка звонка в 911, совершенного таинственным Самаритянином после того, как он случайно очутился на месте событий и попытался спасти Глорию Торрес. Мужчина изъяснялся по-английски с трудом, однако от предложения переключить его на испаноговорящего оператора почему-то отказался.
Звонивший. Я должен идти. Я уходить. Девушка сильно ранена. Мужчина убежать. Уехать. Черная машина, похожая на грузовик.
Диспетчер. Сэр, пожалуйста, оставайтесь на линии… Сэр? Сэр?
На этом беседа обрывалась. Добрый Самаритянин скрылся. Он упомянул автомобиль, но ни словом не обмолвился про внешность подозреваемого.
Из результатов баллистической экспертизы следовало, что пули, найденные в магазинчике и извлеченные из тела Чана Хо Кана, были девятимиллиметровыми «Федерал» в цельнометаллической оболочке. По скриншоту видео эксперты установили, что выпустили их из пистолета «Хеклер и Кох Р7».
Ознакомившись со всеми документами, Маккалеб с удивлением обнаружил отсутствие хронологически восстановленной картины событий. Если при убийстве Корделла все упиралось в показания единственного очевидца, то у стрельбы в магазинчике имелось множество случайных свидетелей и временных отметок. Однако детективы не удосужились свести имеющиеся данные воедино. Не восстановили поэтапно все детали происшествия.
Маккалеб откинулся на спинку стула и погрузился в раздумья. Почему в деле отсутствует хронология событий? Насколько она в принципе необходима? Наверное, на начальной стадии толку от нее немного. На подозреваемого она точно не выведет, не поможет раскрыть дело по горячим следам. Обычно хронологию восстанавливали позднее, когда поуляжется пыль. Маккалеб настоятельно советовал следователям, обращавшимся к нему за консультацией, расписывать преступление по минутам. Это помогало изобличать фальшивые алиби, выявлять несоответствия в свидетельских показаниях и способствовало углубленному пониманию произошедшего.
Поразмыслив, Маккалеб решил, что несправедлив. Арранго с Уолтерсом не могут позволить себе роскошь два месяца кряду разбираться с одним «глухарем». Скорее всего, они просто забыли составить временной график. Замотались на фоне других дел.
Маккалеб встал и, завернув на камбуз, включил кофеварку, успевшую запылиться от ненадобности. После трансплантации доктор Фокс запретила ему употреблять кофеин, однако изредка Маккалеб нарушал предписание и позволял себе чашечку, после чего маялся тахикардией. Однако сейчас ему позарез необходимо взбодриться и закончить начатое. Придется рискнуть.
Когда кофе сварился, Маккалеб наполнил чашку, щедро разбавил напиток молоком с сахаром и, опустившись на стул, мысленно упрекнул себя за стремление оправдать следователей. Арранго с Уолтерсом – откровенные халтурщики. С каких пор он размяк настолько, что стал воспринимать вопиющую халатность как должное?
Маккалеб раскрыл блокнот и, сверяясь с показаниями свидетелей, начал составлять хронологию, дополняя ее временными отметками из официальных протоколов. На все про все ушел примерно час. Маккалеб так увлекся, что даже не заметил, как выпил еще три чашки кофе. Результатом кропотливого труда стали две исписанные страницы блокнота. Тщательно изучив временной график, Маккалеб с удивлением обнаружил вопиющие, если не сказать невероятные, расхождения.
22:01 – конец вечерней смены в типографии «Лос-Анджелес таймс» (Чатсвортский филиал). Глория отмечается на проходной.
Примерно в 22:10 – Глория выходит вместе с коллегой Аннет Степлтон. Минут пять они болтают на парковке. Глория уезжает на синей «хонде-сивик».