– Расколюсь, не переживай. Свои двадцать пять лет на Бюро я отпахал. Ну и что они мне сделают? Выпрут с работы, чтобы потом платить по двойной ставке за свидетельские показания в навешанных на меня делах?
– Вернон, время – деньги.
– Короче, ты попал в десятку. Я прогнал через систему твою гильзу, и она на восемьдесят три процента совпала с той, что извлекли из черепушки некоего Дональда Кеньона, убитого в ноябре. Отсюда и кипеж.
Маккалеб присвистнул.
– Ну на хрена в ухо-то! – возмутился Каррузерс.
– Извини. В Кеньоне тоже застрял «федерал» в цельнометаллической оболочке?
– Нет, в него стреляли разрывными «девастаторами». Слыхал?
– Их вроде использовали при покушении на Рейгана в «Хилтоне»?
– В точку. Мелкий заряд на конце, попадая в тело, пуля разлетается на осколки. Только с Ронни вышла осечка, ему повезло. В отличие от Кеньона.
Мозги у Маккалеба закипели. Один и тот же ствол, «Хеклер и Кох Р7», унес жизни троих человек: Кеньона, Корделла, Торрес. Однако, расправившись с первой жертвой, стрелок сменил разрывные пули на цельнометаллические. Спрашивается почему?
– Только я тебе ничего не говорил, – предупредил Каррузерс.
– Само собой. Еще вопрос. После того как обнаружилось совпадение, ты сразу доложил начальству или сперва поднял архивы?
Джоэл Левин формально считался начальником Каррузерса.
– Интересуешься, нет ли для тебя посылочки?
– Зришь в корень. Мне позарез нужны материалы.
– Уже в пути. Отправил первым классом еще в субботу, пока не поднялась вонь. Распечатал все, что было, для полноты картины. Сегодня-завтра доставят. С тебя грандиозная рыбалка, приятель. С развлекательной программой и прочим.
– Само собой.
– Только я тебе ничего не посылал.
– Вернон, дружище, о чем речь!
– Всегда лучше перестраховаться.
– Чем еще порадуешь?
– Увы, ничем. Левин мигом отобрал у меня материалы и передал на самый верх. Меня пытали, откуда взялась гильза. Пришлось сослаться на тебя. Короче, они в курсе, что ты в деле, но не в курсе почему.
Маккалеб мысленно чертыхнулся. Угораздило его сцепиться с Арранго после провального гипноза. Держи он рот на замке, его бы не отстранили от расследования. Каррузерс сохранил его тайну, зато Арранго сдал с потрохами.
– Терри, ты еще здесь?
– Ага, слушай, если нароешь еще что-нибудь, немедленно дай знать.
– Заметано. Только бери гребаный телефон. И гляди в оба.
– Бдительность – мое второе имя, – заверил Маккалеб.
Повесив трубку, он обернулся… и чуть не врезался в Локриджа.
– Бадди, завязывай дышать мне в спину. Поехали.
Они направились к машине, припаркованной у колонки.
– В пустыню?
– Да, хочу повидаться с миссис Корделл. Если она вообще станет со мной разговаривать.
– А с чего бы… ладно, забей. Ты не обязан мне отвечать. Я ведь всего лишь водитель.
– Наконец-то уяснил.
Всю дорогу до пустыни Бадди выдувал на гармонике си-бемоль, а Маккалеб, используя техники самогипноза, пытался максимально расслабиться, чтобы освежить в памяти подробности дела Дональда Кеньона, замыкавшего длинную череду провалов Бюро за последние годы.
Кеньон возглавлял «Вашингтон гэранти», федеральный ссудо-сберегательный банк с многочисленными филиалами в Лос-Анджелесе, Ориндже и Сан-Диего. Кеньон, с его выдающимися мозгами и даром убеждения, сделал головокружительную карьеру, снабжая крупных инвесторов инсайдерской информацией, и уже к двадцати девяти годам занял пост президента банка. О нем писали все бизнес-журналы. Он внушал доверие и располагал к себе инвесторов, подчиненных и репортеров. За три года в президентском кресле Кеньон сумел без малейших усилий выкачать из банка баснословные тридцать пять миллионов долларов через фиктивные займы фиктивным компаниям. Ни аудиторы, ни надзорные органы не догадывались о его махинациях до тех самых пор, пока «Вашингтон гэранти» не обанкротился, а сам Кеньон бесследно исчез.
Шумиха в прессе не утихала долгие месяцы, если не годы. Журналисты кропали душещипательные статьи о пущенных по миру пенсионерах, о разоренных предприятиях и о подлеце-банкире, которого якобы видели то в Париже, то в Цюрихе, то на Таити и в прочих райских уголках.
Спустя пять лет федералы из отдела по розыску беглых преступников обнаружили Кеньона в Коста-Рике, где тот проживал в роскошном поместье с двумя бассейнами, парочкой теннисных кортов, личным тренером и конюшней. Тридцатишестилетнего афериста экстрадировали в Лос-Анджелес и предъявили обвинения.
Пока Кеньон в ожидании суда томился в СИЗО, целая группа специалистов по борьбе с хищениями полгода трудилась в поте лица, силясь отыскать украденные деньги. Однако, несмотря на все их старания, найти удалось меньше двух миллионов.
Картина вырисовывалась странная. Кеньон в своей защитной речи утверждал, что деньги не присваивал, а отдал их под угрозой расправы с ним и его семьей. По заявлениям адвокатов, некто шантажировал Кеньона, вынуждая создавать фиктивные заявки от несуществующих компаний и выводить под них огромные суммы. Хотя Кеньону грозило длительное тюремное заключение, он наотрез отказался назвать имя шантажиста.
Следователи и прокурор в историю с шантажом не поверили. Против Кеньона сыграла привычка жить на широкую ногу: хоть в бытность президентом, хоть в статусе беглеца. Очевидно, он утаил часть средств, пусть малую, и должен предстать перед судом.
Разбирательство длилось четыре месяца. Во время слушаний зал был набит пострадавшими, потерявшими все свои сбережения из-за банкротства «Вашингтон гэранти». По итогу Кеньона признали виновным в мошенничестве в особо крупном размере, и окружной судья Дороти Уиндзор приговорила его к сорока восьми годам тюремного заключения.
А потом случилось нечто, запятнавшее и без того подпорченную репутацию ФБР.
Огласив вердикт, судья удовлетворила просьбу защиты временно отпустить Кеньона, чтобы тот мог провести время с семьей, пока его адвокаты готовят апелляцию. Несмотря на бурные протесты обвинения, Уиндзор определила Кеньона под домашний арест сроком на два месяца с последующим заключением его под стражу вне зависимости от подачи апелляции. Проворовавшегося банкира обязали носить на лодыжке электронный браслет на случай, если он снова попытается ускользнуть от правосудия.
Домашний арест – обычное явление в судебной практике. Необычно, что под него попал человек, который однажды уже сумел скрыться от властей и покинуть страну.
Подкупил ли Кеньон судью с намерением бежать за границу, так и осталось тайной. Во вторник, аккурат после Дня благодарения, на двадцать первые сутки из двухмесячного домашнего ареста, некто вторгся в арендованный Кеньоном особняк на Беверли-Хиллз. В доме оставался только глава семьи, супруга поехала отвозить детей в школу. Взломщик застал Кеньона на кухне и под дулом пистолета вынудил того пройти в облицованный мрамором вестибюль, где застрелил бедолагу в упор в тот самый момент, когда автомобиль его супруги сворачивал на подъездную аллею. Убийца сбежал через заднюю дверь и переулками выбрался с Мейпл-драйв.
Естественно, полиция завела дело, стрелявшего объявили в розыск; история могла закончиться вялотекущим расследованием или банальным «глухарем», если бы не одно маленькое но. В ФБР Кеньона держали под колпаком и незаконно установили прослушку у него в особняке, машине и в офисе адвоката. Когда неизвестный направил на Кеньона пистолет, четверо агентов сидели в фургоне, припаркованном в двух кварталах от Мейпл-драйв. И все убийство попало на пленку.
Агенты, хоть и осознавали свое щекотливое положение, незамедлительно бросились к месту событий и попытались схватить нападавшего. Однако тому удалось скрыться, пока Кеньона экстренно госпитализировали в Седарс-Синай, где врачи констатировали его смерть.
Миллионы, украденные Кеньоном из банковского фонда, так и не нашли. Но этот пустячок совершенно затмил скандал, вызванный незаконными действиями Бюро. ФБР обвинили не только в нарушении всех существующих правил, но и в некомпетентности. Агенты прохлопали убийство, слишком поздно вмешались и упустили преступника.
Маккалеб наблюдал за развитием событий со стороны. Он уже вышел в отставку, а на момент убийства Кеньона готовился к неминуемой смерти. Однако прессу в перерывах между приготовлениями почитывал, а «Таймс» широко освещала громкое дело. Если верить многочисленным статьям, всех агентов, уличенных в незаконной слежке, понизили в должности, политики в Вашингтоне обрывали телефоны, требуя привлечь ФБР к уголовной ответственности. В довершение всего вдова Кеньона вкатила Бюро многомиллионный иск в качестве компенсации за моральный ущерб.
Отсюда возникал закономерный вопрос: был ли убийца Кеньона тем же самым человеком, который спустя несколько месяцев расправился с Корделлом и Торрес? Если да, то какая связь между нечистым на руку банкиром, инженером акведуков и сотрудницей типографии?
Опомнившись, Маккалеб глянул в окно. За размышлениями он не заметил, как они миновали формации Васкес-Рокс. До дома Амелии Корделл оставалось рукой подать.
Глава 24
Амелия Корделл выполнила обещание: за выходные она старательно припоминала все, чем занимался ее супруг за два месяца до смерти, и заносила в блокнот, который к приходу Маккалеба уже лежал на кофейном столике.
– Миссис Корделл, спасибо, что уделили время моей просьбе.
– Пустяки. Надеюсь, это поможет.
– Хотелось бы верить.
В гостиной воцарилось короткое молчание.
– Хм, кстати, вам на днях не звонила Джей Уинстон? – закинул удочку Маккалеб. – Или кто-нибудь из управления?
– Нет. Последний раз Джей связывалась со мной в пятницу, когда просила побеседовать с вами.
Маккалеб мысленно поблагодарил Джей: она могла отозвать свое разрешение, но не стала. Очередное свидетельство того, что Уинстон не разделяла позицию начальства касаемо его отстранения.
– Может, звонил еще кто-то?