Вернувшись в гостиную, Маккалеб окинул рассеянным взглядом кофейный столик. Все материалы перекочевали обратно в сумку, сейчас на столешнице высилась лишь стопка видеокассет.
В отчаянной попытке хоть как-то отвлечься от мыслей о Бонни Фокс и загадочном претенденте на пересадку Маккалеб не глядя взял верхнюю кассету, сунул ее в приставку и включил, не особо задумываясь о содержимом, а просто чтобы создать шумовой фон.
Маккалеб плюхнулся на диван и погрузился в раздумья. Пожалуй, Майкл Холлер-младший – оптимальный вариант. Конечно, он изрядно уступает своему отцу, легендарному Холлеру-старшему, но тот, к несчастью, давно в могиле, сын занял его место и снискал заслуженную славу блестящего защитника по уголовным делам. Младший поможет ему выпутаться из этой передряги, пускай ценой подмоченной репутации, потери всех сбережений и продажи «Попутной волны». Но даже когда с него снимут обвинения, клеймо преступника останется с ним надолго.
Точнее, навсегда.
Маккалеб, сощурившись, глянул на экран, где крупным планом виднелись ноги человека, вскарабкавшегося на стол. Он не сразу узнал собственные кроссовки и помещение, где проходила съемка. Кассета оказалась записью с сеанса гипноза. Когда Маккалеб взбирался на стол, чтобы выкрутить лампочки, камера уже работала. Вскоре в кадре появился Джеймс Нун, услужливо принимавший флуоресцентные трубки.
Маккалеб схватил валявшийся на подлокотнике пульт и включил быструю перемотку. Совсем вылетело из головы! Он ведь обещал Хитченсу пересмотреть сеанс. Маккалеб перемотал процедуру знакомства и расслабляющие упражнения. Сейчас его конкретно интересовала та часть, где Нун сообщает подробности убийства и описывает киллера.
Маккалеб всецело сосредоточился на записи и вдруг почувствовал отчаяние, какое испытывал в процессе сеанса. Нун был идеальной кандидатурой для гипноза. Редко кому удается добиться от свидетеля в трансе таких подробностей. Обидно, до жути обидно, что Нун не рассмотрел водителя и номерные знаки «чероки».
– Твою мать! – выругался Маккалеб, досматривая пленку.
Он потянулся к пульту, чтобы перемотать обратно на беседу с Нуном, но вдруг застыл, не донеся палец до кнопки.
Маккалеб увидел нечто неправильное, не вписывающееся в картинку. Нечто, не замеченное прежде из-за присутствующей на сеансе Джей. Он отмотал немного назад и включил воспроизведение.
На экране сеанс близился к завершению. Маккалеб задавал Нуну вопросы наобум в надежде уцепиться хоть за что-то. Спросил про наклейки на ветровом стекле «чероки». Нун ответил «нет». На этом фантазия у экранного Маккалеба иссякла, он повернулся к Джей и спросил: «Есть еще вопросы?»
Хотя Маккалеб нарушил регламент и обратился к лицу, не погруженному в транс, Джей, следуя установленным правилам, ответила невербально, помотав головой.
«Уверена?» – уточнил экранный Маккалеб.
В ответ – молчаливый кивок. После чего Маккалеб начал выводить Нуна из транса.
Вот где крылся подвох. И как, черт возьми, он раньше не заметил! Стиснув пульт, Маккалеб обогнул кофейный столик и вплотную придвинулся к телевизору. Потом снова нажал перемотку и внимательно пересмотрел финальный фрагмент.
– Мерзавец! – процедил Маккалеб. – Нун, ты должен был мне ответить. Должен!
Вытащив кассету, он швырнул ее на стол и принялся лихорадочно перебирать другие пленки, пока не отыскал нужную, с наклейкой «Шерман-маркет». Вставил ее в видик, быстро отмотал на момент, когда в кадре появляется Добрый Самаритянин, и нажал паузу.
Экран потух. Очевидно, видеопроигрыватель был из дешевых и не поддерживал функцию заморозки изображения. Маккалеб достал кассету и бросил взгляд на часы. Без двадцати пять. Оставив пульт на телевизоре, он поспешил в кухню за телефоном.
Тони Бэнкс согласился задержаться после работы, чтобы встретиться с Маккалебом. Из всех маршрутов, ведущих к «Видеограффу», Терри выбрал сто первое шоссе – и не прогадал. Несмотря на час пик, основной поток автомобилей двигался в противоположную сторону – рабочий люд спешил по домам в спальные районы Вэлли. Однако на юге, сразу за перевалом Кауэнга, начиналась дикая пробка. Впереди, насколько хватало глаз, горели стоп-сигналы безнадежно застрявших машин. К «Видеограффу» Маккалеб подкатил только в пять минут седьмого. Припарковавшись на стоянке для сотрудников, он позвонил в домофон, и снова Тони Бэнкс моментально возник на пороге.
– Спасибо, Тони, – произнес Маккалеб, следуя за провожатым в студию. – Снова выручаешь.
– Всегда пожалуйста, – откликнулся Бэнкс, впрочем без прежнего энтузиазма в голосе.
Они устроились в той же студии, что и неделю назад. Маккалеб вручил Тони обе кассеты.
– На этих пленках заснят человек. Мне нужно понять, разные ли это люди или один и тот же экземпляр.
– В смысле – понять? А на глаз не видно?
– Они выглядят совершенно по-разному. Вполне вероятно, грим. В принципе, я уверен, что это один человек, но мне необходимо знать наверняка.
Бэнкс вставил первую кассету в левую приставку, и на закрепленном под потолком экране замелькали кадры вооруженного ограбления в «Шерман-маркете».
– Вас интересует этот парень?
– Да. Останови запись, когда возьмешь его крупным планом.
Едва мнимый Самаритянин повернулся к камере в профиль, Бэнкс нажал паузу.
– Так пойдет? Лучше сравнивать в профиль, чем в анфас.
– Тебе виднее.
Маккалеб протянул Тони вторую кассету, и вскоре на правом мониторе возник сеанс гипноза.
– Отмотай немного назад, – попросил Маккалеб. – Прежде чем сесть, он как раз стоит в профиль.
Бэнкс включил перемотку.
– А что это вы с ним проделываете?
– Гипнотизирую.
– Серьезно?
– По крайней мере, я думал, что гипнотизирую. Но похоже, меня капитально одурачили. Вот, тормози!
Бэнкс остановил пленку. Джеймс Нун застыл вполоборота, очевидно косясь на дверь комнаты для допросов. Бэнкс поигрался с настройками, щелкнул «мышью» и увеличил изображение. Потом повторил манипуляции с картинкой на левом мониторе и, подавшись вперед, внимательно изучил оба профиля.
– Цвет кожи не совпадает, – изрек он, вытащив из кармана лазерную указку. – Один белый, второй смуглый. Очевидно, латиноамериканец.
– Сомнительный аргумент. Пару часов в солярии, и ты вылитый мексиканец.
Лазер высветил переносицу Самаритянина.
– А это уже любопытно, – протянул Бэнкс. – Видите горбинку?
– Ага.
Алая точка перескочила на левый монитор, к носу Джеймса Нуна.
– Не претендую на достоверность, но, по-моему, горбинки одинаковые.
– По-моему, тоже, – согласился Маккалеб.
– Цвет глаз разный, но в наше время это не проблема, – продолжал Бэнкс.
– Контактные линзы.
– Они самые. Еще у парня справа челюсть выступает вперед, но это легко достигается с помощью специальных накладок вроде капы или бумажных шариков. Марлону Брандо засовывали их за щеки, когда гримировали для фильма «Крестный отец».
Маккалеб кивнул. Очередная параллель с гангстерским фильмом. Канноли, челюстные вставки.
– Волосы вообще меняются легче легкого. Не поручусь, но, по-моему, у парня справа парик.
Бэнкс направил указку на лоб Самаритянина. Маккалеб мысленно чертыхнулся. Проворонить такую улику! Идеально ровная линия роста волос наглядно свидетельствовала о парике.
– Смотрим дальше. – Бэнкс склонился над монтажным пультом, добавил четкости и увеличил новый фрагмент.
Кисти Доброго Самаритянина.
– Это как с девушками, – пояснил Тони. – Они могут накладывать тонны макияжа, наращивать волосы, закачивать силикон в грудь, но руки – а иногда ступни – выдают их с потрохами.
Бэнкс вывел на экран кисти Самаритянина крупным планом и занялся Нуном. Потом встал, чтобы оказаться вровень с мониторами, и буквально ткнулся в них носом.
– Вы только гляньте!
Маккалеб приблизился к экранам.
– Ну и?..
– У первого на костяшке шрам. Видите светлую полоску?
Маккалеб, сощурившись, всматривался в изображение.
– Погодите секунду. – Порывшись в ящике, Бэнкс достал специальную лупу, которой пользуются фотографы для изучения негативов в проявочной. – Вот, попробуйте.
Маккалеб поднес увеличительное стекло к костяшке и, присмотревшись, различил бледную полоску в форме вопросительного знака.
– Ага, вижу. А у второго?
Маккалеб сместился влево и исследовал через лупу правую кисть Нуна. Несмотря на совершенно другой ракурс, шрам виднелся отчетливо. Окончательно удостоверившись в своей правоте, Маккалеб прикрыл глаза. Круг замкнулся. Добрый Самаритянин и Джеймс Нун – одно лицо.
– Шрам на месте? – спросил Бэнкс.
– Да. – Маккалеб протянул ему увеличительное стекло. – Можешь распечатать мне оба кадра?
Бэнкс навел лупу на второй экран.
– Да, шрам есть. Скриншоты сделаю без проблем. Только перекину их на диск. Через пару минут получишь.
– Спасибо, приятель.
– Надеюсь, я сумел помочь.
– Ты даже не представляешь насколько.
– Я не въехал, чем занимается этот парень? Переодевается в мексиканца и творит добрые дела?
– Не совсем. Как-нибудь расскажу подробнее.
Бэнкс уловил намек и без лишних вопросов скопировал обе экранные картинки на диск, сохранив оба видео и скриншоты.
– Скоро вернусь, – сообщил он, поднимаясь. – Надеюсь, принтер не успел остыть.
– Кстати, от тебя можно позвонить?
– Трубка в левом ящике. Набирать через девятку.
Маккалеб набрал домашний номер Уинстон и попал на автоответчик. Конечно, оставлять сообщение рискованно. Слишком явная улика. Если кто-нибудь узнает, что Джей вступила в сговор с подследственным, начальство сожрет ее с потрохами. С другой стороны, после разоблачения Нуна все претензии к Маккалебу отпадут сами собой. Скидывать сообщение на пейджер и ждать звонка очень долго, а действовать нужно незамедлительно. Набросав быстрый план, Маккалеб заговорил после сигнала:
– Джей, это я. Нет времени вдаваться в детали, объясню все при встрече. Просто поверь мне на слово. Я знаю, кто убийца. Нун, Джей. Джеймс Нун. Сейчас я еду к нему, на адрес, указанный в протоколе освидетельствования. Жду тебя там. Если не вырвешься, справлюсь сам.