Роберт не подойдет. Она заранее знала, что он скажет. «Подожди-ка, но ведь не ты устранила Ребекку от следствия. Почему ты должна от всего отказаться, если ее заменили? Ты должна делать свою работу. Не понимаю, в чем проблема».
Некоторые могли в трудных ситуациях поговорить с мамой. У нее такого никогда не было. Родители жили в Ломболо, она встречалась с ними примерно раз в месяц. Йенни и Петера уже не удавалось уговорить поехать с ней, они практически не видели бабушку и дедушку. Да ее маму такие дела особо и не интересовали. Она любила малышей – они такие легкие и послушные. А вот дети постарше становились шумными, бегали по дому и кричали. Особенно дети Анны-Марии. Ее брат жил в Питео. Мама всегда докладывала о его детях: как они хорошо учатся, какие они спокойные, послушные и разумные. А что касается отца…
Анна-Мария вздохнула. Папа совершал долгие прогулки и следил за погодой. В этом была вся его жизнь. Зачем родители продали виллу? Пока у них был свой дом, папа мог, по крайней мере, мастерить и заниматься садом. Теперь он совершал свой бесконечный моцион. Его шокировало бы, если бы Анна-Мария заговорила с ним о работе.
«А подруг у меня нет, – констатировала она и стала вынимать из посудомоечной машины чистую посуду. – Но разве в этом виновата я?»
Она помахала в воздухе вилкой, прежде чем бросить ее в ящик. «Я работаю на полную ставку, и у меня четверо детей. Откуда у меня время на общение с подругами? Или силы… Но если раз в сто лет все же планируешь встретиться с кем-то и пойти выпить пиво в «Ферруме» или сходить вместе на аэробику, тут, по закону подлости, заболевают дети. В конце концов людям это надоедает. Они находят себе кого-нибудь другого, с кем можно сходить в кино».
Анна-Мария закрыла посудомоечную машину и взяла тряпку, чтобы протереть кухонные полки.
Сейчас в кухне относительный порядок. Правда, от тряпки пахнет, как от использованного подгузника, но никакой невымытой посуды, никаких видимых очагов грязи. Если бы семейство почаще уезжало в гости к родственникам, она могла бы ходить по дому и наслаждаться чистотой и порядком.
Тут в кухню вошла Йенни. Взяв стакан воды и яблоко, она прислонилась к мойке.
– Как дела? – спросила Анна-Мария.
– Хорошо, – ответила Йенни тем легким тоном, который сигнализировал, что сейчас не время для разговоров.
«Я могла бы спросить у нее, – подумала Анна-Мария. – Если бы решилась».
Скорее всего, Йенни высказала бы разочарование – сочла бы, что мать, само собой, должна была высказать свою позицию, когда коллегу так откровенно задвинули.
«Она так молода, – мысленно защищалась Анна-Мария. – В ее возрасте все либо черное, либо белое. Или же она права. Скорее всего, она права».
Йенни внезапно остановилась и внимательно посмотрела на нее.
– Как у тебя дела, мама? Луиза написала в «Фейсбуке», что видела тебя сегодня по телику.
Без всякого предупреждения она обняла Анну-Марию. Яблоко в одной руке, стакан воды в другой.
– Тебе нужно, чтобы тебя кто-то обнял, – проговорила дочь, почти касаясь губами плеча матери.
Анна-Мария застыла на месте, держа вонючую тряпку на отлете, чтобы ее запах не отпугнул Йенни.
Жизнь неслась вскачь, как бегун стометровки, смеющийся ей в глаза.
Только что Йенни лежала у нее на руках, сосала грудь. Кто эта длинноногая молодая женщина с макияжем на лице?
«Остановись, мгновенье», – подумала Анна-Мария и закрыла глаза.
Но тот миг уже ускользнул. В кармане у Анны-Марии зазвонил телефон. Дочь разжала руки и выскользнула из кухни.
Это был Фред Ульссон.
– Я по поводу телефона Суль-Бритт Ууситало, – без обиняков начал он. Казалось, он говорит, жуя. – Я все распечатал. Мне удалось восстановить даже стертые эсэмэски. Думаю, тебе любопытно будет взглянуть.
Очертания города выделялись черным силуэтом на фоне графитового неба. Мощные террасы на шахтенной горе. Башня ратуши, напоминающая скелет. Треугольная церковь, как лопарская лачуга на уступе.
В дверь Кристера Эриксона позвонили.
– Майя Ларссон, – проговорила женщина и протянула руку. Кристер пожал ее.
– Я двоюродная сестра Суль-Бритт, – пояснила она. – Я пришла за Маркусом.
Красивая женщина, на вид около шестидесяти. Волосы заплетены в тысячу серебристых косичек.
Он отметил, что она никак не отреагировала на его внешний вид. Разговаривая с ним, некоторые начинали неотрывно смотреть ему в глаза, чтобы взгляд случайно не упал на его обожженную кожу или мышиные уши. Когда он отводил взгляд в сторону или бывал чем-то занят, они не могли отвести от него глаз.
Ничего такого он в Майе Ларссон так и не заметил. Она смотрела на него, как его сестра или другие люди, знавшие его так давно, что уже привыкли к его необычной внешности.
– Хотите поужинать? – спросил Кристер, когда они вошли в кухню. – У меня есть кое-что. Могу разогреть, если хотите.
Майя согласилась, долго, медленно ела. Казалось, она очень устала. В какое-то мгновение он начал опасаться, что его гостья заснет прямо за столом. Она заморгала по-детски, прогоняя сон.
– Я слышал, что ваша мать серьезно больна, – проговорил он. – Я могу оставить Маркуса у себя.
Ларссон посмотрела на него с благодарностью.
– Может быть, мы поделим заботы о нем, – предложила она.
После ужина они пошли к собачьей конуре. Уже стемнело, но Маркус уютно устроился там с одеялом, карманным фонариком и комиксами. Вера тоже лежала в будке. Когда Кристер попросил его выйти, из будки донесся сердитый лай – и это лаяла не Вера.
– Он – дикая собака, – пояснил Кристер.
– Он опасен?
– Нет, мне кажется, он добрый пес.
Как они ни уговаривали, Дикий пес из будки не вышел. В ответ на все их призывы он рычал и гавкал.
– Он ведь не знает меня, – тихо проговорила Майя. – А здесь он чувствует себя в безопасности. Возможно, он видел, как Суль-Бритт…
– Пусть остается у меня, – шепнул в ответ Кристер.
– Правда? Спасибо.
Затем Майя сказала громко:
– Хотя он и добрый, я все же не решусь взять с собой этого дикого пса. Может быть, мне прийти завтра и попробовать его погладить?
– Что скажешь, Дикий пес? – спросил Кристер. – Можно Майе прийти?
– Гав! – донеслось из будки.
Майя поблагодарила за ужин. Он ответил, что не стоит благодарности: у него осталось полно еды, ведь Ребекка съела совсем немного.
Она улыбнулась ему быстрой улыбкой. «Похоже, она из тех, кто читает чужие мысли», – подумал он.
Кристеру показалось, что его раскусили. «Она все поняла – мне просто приятно упомянуть, что Ребекка приходила ко мне».
Фред Ульссон уселся на стул для посетителей в кабинете Анны-Марии Меллы и протянул ей и фон Посту по распечатке. Прокурор уселся на край ее стола.
– Вот стертые сообщения, которые я сумел извлечь из телефона Суль-Бритт Ууситало. Я отметил те, которые, на мой взгляд, могут представлять интерес. Вероятно, можно извлечь из него еще что-то, но тогда придется посылать телефон в Ibas.
– А что это такое? – спросила Анна-Мария и передвинула стул, чтобы видеть Фреда, которого от нее заслонял фон Пост.
– Фирма, специализирующаяся на восстановлении информации. Во время войны в Ираке какие-то умельцы прострелили жесткий диск из «AK5»[19]. Три дырки насквозь. Его отправили в Ibas, и там восстановили девяносто пять процентов содержимого.
– Вот это да!
– Хотя ничего интересного там не оказалось. Это было что-то типа авиасимулятора. И не стоило тех трехсот тысяч, которые им пришлось за это заплатить.
– Отлично, – сказал фон Пост. – Нам повезло, что у нас в группе есть человек, разбирающийся в информационных технологиях. Ты не подумывал о том, чтобы податься в группу IT в криминально-технической лаборатории?
Фред Ульссон и Анна-Мария переглянулись, поняв друг друга без слов. Затем Фред уставился в распечатку, так ничего и не ответив.
«Если бы я чуть получше умела притворяться, – подумала Анна-Мария. – Улыбаться, вместо того чтобы отмалчиваться и смотреть исподлобья, давно бы уже сидела в Национальном полицейском управлении. Или хотя бы где-нибудь в Лулео».
«Приходи, раз скучаешь, – написала кому-то Суль-Бритт. – Маркус заснул». – «Не получится, у меня Майя». «О, это ты должен опробовать на мне». – «Я тоже». – «Целую! Спокойной ночи!»
Под рубрикой «входящие» внимание Анны-Марии привлекли четыре сообщения:
«Можно забежать к тебе?» – «Скучаю! Ты одна?» – «Она просто спятила! Можно прийти к тебе?» – «Потрахаемся?»
– Стало быть, у нее был мужчина. Кто послал все эти сообщения? – спросила Анна-Мария.
Фред Ульссон пожал плечами.
– Это номер Telia[20]. Я провел по нему поиск, но он привязан к незарегистрированной сим-карте.
Он снова пожал плечами.
– Но ведь ясное дело, – проговорил Фред. – Можно посмотреть, с какой вышки было передано сообщение. Тогда мы будем знать в радиусе двух километров, где именно он находился. Если эсэмэски были отправлены из Ломболо вечером, можно предположить, что он там живет. Если днем из района шахты, ну, тогда, вероятно, он там работает.
– Отлично, – похвалил фон Пост. – Хорошая работа.
– И еще я думаю, – продолжал Фред Ульссон, не сводя глаз с Анны-Марии, – что Telia продает дистрибьюторам такие сим-карты сериями. Тогда, может быть, удастся выяснить, кто продал эту карту и когда она была активирована.
– Возможно, кто-то что-нибудь вспомнит, – кивнула Анна-Мария.
Фон Пост согласился.
– Но вот это, – проговорила Анна-Мария и указала на одно сообщение. – Оно послано позавчера. Ее кузине Майе Ларссон.
«Я должна порвать с ним, так дальше продолжаться не может».
Фон Пост поднялся.
– С Майей Ларссон беседовала Ребекка Мартинссон?
– Да, – кивнула Анна-Мария.
– И не выяснила, что у погибшей был любовник? И что Суль-Бритт, судя по всему, пыталась с ним порвать! Чем они занимались, черт подери? Кофе попивали?