– Что за ерунда! Вы лжете! – воскликнула она несколько мгновений спустя и обернулась к мужу. – Скажи, что они лгут.
Йокке Хэггрут смотрел в землю.
– Ты не хочешь взять свою куртку? – спросила Анна-Мария.
Черт подери этого фон Поста! Зачем он это выложил?
– Ну, скажи же, что они лгут! – надрывно крикнула жена.
На несколько секунд воцарилась жуткая тишина. После этих слов она толкнула Йокке кулаком в грудь.
– Посмотри мне в глаза, сволочь ты этакая, и скажи, что они лгут! Скажи хоть что-нибудь!
Йокке Хэггрут поднял руку, готовясь защитить голову.
– Мне нужны ботинки, – проговорил он.
Жена смотрела на него взглядом, полным отвращения. Потом зажала рот рукой.
– Меня сейчас вырвет, – произнесла она. – Фу, какая мерзость. С этой… старухой. Проклятье! Это неправда.
Анна-Мария потянулась за самой большой парой ботинок, стоявшей в прихожей, и поставила их перед Йокке Хэггрутом.
Он вставил ноги в ботинки и начал осторожно спускаться с крыльца. Анна-Мария приготовилась ловить его сзади, если он вдруг упадет навзничь.
– Прости, – сказал он, не оборачиваясь.
Жена отшвырнула в сторону стул, стоявший на крыльце.
– Прости? – закричала она. – Прости?!
Схватив керамический горшок, стоявший вверх дном на тарелке и использовавшийся в качестве пепельницы, она с силой швырнула его в спину мужу.
Йокке оступился, сделал поспешный шаг вперед, чтобы не упасть. Свен-Эрик положил руку ему на спину и повел к машине.
– Успокойся, – сказал Анна-Мария жене. – А иначе нам придется…
– Успокойся? – как эхо повторила жена. Она кинулась вдогонку мужу, который уже садился в машину – Свен-Эрик придержал ему дверь. Накинувшись на мужа сзади, она дотянулась до лица, расцарапав его ногтями. Когда Свену-Эрику удалось схватить ее, она вцепилась в одежду мужа и не отпускала.
Йокке Хэггрут пытался отвернуться, защищая лицо от ударов.
– Сволочи проклятые! – кричала она, когда Анна-Мария и Свен-Эрик совместными усилиями оторвали ее от мужа. – Я тебе убью, гнида чертова! Отпустите меня! Отпустите!
– Спокойно, – сказал Свен-Эрик. – Я тебя отпущу, если ты успокоишься, и тогда ты сможешь быть дома и встретить детей из школы. Подумай об этом.
Она тут же перестала кричать, обмякла у них в руках.
– Ты в порядке? – спросила Анна-Мария.
Женщина кивнула.
Она стояла, безвольно опустив руки, но прежде, чем Анна-Мария успела закрыть за ее мужем дверцу машины, она крикнула ему:
– Ты сюда не вернешься. Слышишь? Никогда.
Повернувшись, она кинулась к новому «Мерседесу» фон Поста, который стоял, припаркованный рядом с тачкой.
Прежде чем кто-либо успел что-либо предпринять, она схватила тачку, подняла ее высоко над головой и швырнула в машину прокурора. Тачка с грохотом приземлилась на крышу.
После этого она, не оборачиваясь, припустила к лесу.
Никто не стал ее догонять. Фон Пост поднял руки. Медленно наклонился к машине, положил на нее ладони, словно пытаясь исцелить. Потом закричал надтреснутым голосом:
– Возьмите ее, черт подери! За ней!
– В другой раз, – ответил Свен-Эрик. – У тебя есть свидетели, все уладится. А сейчас нам надо провести обыск.
В ту же секунду Томми Рантакюрё присвистнул. Он замахал рукой, чтобы привлечь их внимание. Убедившись, что коллеги обернулись, он нагнулся и нырнул под сарай. Когда он снова показался, в руках у него были вилы с тремя зубцами.
Фон Пост разжал ладони, вцепившиеся в машину, и снова выпрямился.
Сердце Анны-Марии забилось чаще. Три зубца. Какова вероятность? У большинства вил их два.
«Это он, – подумала она. – Мы взяли его».
Обернувшись, она посмотрела на Йокке Хэггрута. Глаза их встретились. Он посмотрел на нее пустыми глазами, а потом его взгляд скользнул на Томми Рантакюрё, державшего в руках роковой предмет.
«Вот гадина хладнокровная», – подумала Анна-Мария Мелла. Йокке сложил руки на груди, откинулся на сиденье и устремил взгляд строго вперед.
Ребекка Мартинссон курила в комнате отдыха для сотрудников, сидя на обшарпанном диване с судмедэкспертом Ларсом Похъяненом. Он часто дышал, как будто легкие мечтали вдохнуть воздух до самой глубины, но уже не были способны на это.
Время от времени его охватывал затяжной период кашля. Тогда он вынимал из кармана скомканный платок и прижимал его ко рту. Прокашлявшись, он некоторое время изучал содержимое платка, прежде чем отправить его обратно в карман.
– Спасибо, – поблагодарил Ларс.
– Это же твои сигареты, – ответила Ребекка.
– За то, что составляешь мне компанию, – проговорил он. – Со мной теперь никто не хочет курить. Считают, что это глубоко аморально.
Ребекка усмехнулась.
– Я это делаю только для того, чтобы ты оказал мне услугу.
Похъянен весело хохотнул. Затем протянул ей свой окурок. Ребекка положила его в пепельницу. Откинувшись назад, он нацепил на нос очки, висевшие на шнурке на шее.
– Стало быть, его задрал медведь…
– Его съел медведь. Его имя Франс Ууситало.
– И он, значит, отец Суль-Бритт?
– Да. О его исчезновении было заявлено еще в июне. В сентябре застрелили медведя. А в его животе обнаружили часть человеческой руки. После этого охотники собрали народ, прочесали лес и нашли его. Думаю, зрелище было вполне аппетитное. Вскрытие проводил не я, я бы запомнил. Наверное, коллеги из Умео.
– Хм. От него не так много осталось.
Глаза Похъянена сузились, платок снова отправился ко рту, и он откашлялся в него.
– Хр-р. Так чего ты от меня хочешь, Мартинссон?
– Не знаю. Просто меня не покидает странное чувство. Я думаю, что вскрытие наверняка и провели исходя из того, что он умер в лесу естественной смертью, а медведь нашел его… или… что его задрал медведь… короче, я бы хотела, чтобы ты посмотрел на него еще раз… повнимательнее.
– Чувство, говоришь, – пробормотал Похъянен.
«Мартинссон не покидает чувство, – думал Похъянен. – Тьфу!»
Хотя с ней такое уже случалось. Полтора года назад ей приснилась утонувшая девочка. Это заставило его взять пробы воды из легких погибшей. И тогда выяснилось, что она не утонула в той реке, где ее нашли, что это не было несчастным случаем.
«Чувство, – подумал он и поднял очки на лоб, после чего они соскользнули обратно на нос. – Мы слишком неверно употребляем это слово».
Более девяноста процентов интеллекта, творческого потенциала и аналитических способностей человека сосредоточено в подсознании. И все то, что люди называют чувством, интуицией, на самом деле отражение интеллектуальных процессов, о которых они сами не подозревают.
«И она умна, – подумал он. – Даже в своих снах».
– И ты хочешь, чтобы я проделал все это без…
Он описал рукой круг в воздухе, изображая все необходимые формальности.
Ребекка кивнула.
– Я не при исполнении, – проговорила она. – И скорее всего, меня завтра уволят.
Похъянен издал хриплый смешок.
– Наслышан, наслышан, – усмехнулся он. – Вокруг тебя, Мартинссон, всегда какой-нибудь скандал. Нет, ничего не выйдет. Если его нашли два месяца назад, значит, давно уже закопали или сожгли.
– Но ты ведь можешь позвонить коллеге в Умео, который проводил вскрытие.
Ребекка вытащила свой телефон и протянула ему. Похъянен уставился на ее мобильник.
– Ага, вот так вот. Само собой, позвонить не отходя от кассы. Вы, девочки из Кируны, не самого терпеливого десятка, верно? Даже удивительно, что Мелла еще не ввалилась сюда и не вырвала у меня из рук протокол вскрытия Суль-Бритт Ууситало.
– Они нашли парня, с которым она встречалась, и едут в Курраваару, чтобы забрать его на допрос.
– Ах, вот оно что! Ну ладно, так и быть. Хотя молодые коллеги не приходят в восторг, когда им звонит старая селедка вроде меня и начинает расспрашивать об их работе. Они начинают нервничать. Но – само собой. Я сделаю это для тебя. Однако услуга за услугу.
– А именно?
– С тебя обед.
– Само собой. Где ты хотел бы пообедать?
– У тебя дома, где же еще. В кафешках я обедаю каждый день. Хочется домашнего. А у тебя ведь нет никаких других занятий, так? Так что ты вполне можешь накормить обедом старого осквернителя могил.
Взяв из рук Ребекки телефон, Ларс повертел его в руках.
– Это такой новомодный, с сенсорным экраном? Тогда тебе придется самой набрать номер.
– Когда тебе нужно вернуться? – спросила Ребекка.
Коллеге в Умео дозвониться не удалось, но Похъянен оставил номер телефона Ребекки, и его заверили, что коллега перезвонит, как только освободится. Теперь они ехали в Курраваару.
– Ха! Завтра.
– Тогда понятно, – откликнулась Ребекка.
Они припарковали машину перед домом из серого этернита.
Выбравшись из машины, Похъянен прислонился к ней и закурил сигарету.
– Хорошо тут у тебя, – проговорил он, взглянув на реку, которая в лучах осеннего солнца казалась голубой, как драгоценный камень.
Ребекка вернулась от дома, неся в руках удочку и старый деревянный стул.
– Хватит курить, пошли, – сказала она. – Порыбачим.
Когда они спустились к реке, она сбросила пальто в замерзшую траву и забросила удочку.
– Если ничего не поймаем, у меня в морозилке есть кусок оленины.
– Будь я помоложе, немедленно предложил бы тебе руку и сердце, – усмехнулся Похъянен.
Рухнув на деревянный стул, он закурил новую сигарету и зажмурился, повернув лицо к низкому солнцу, бросавшему розовый отсвет на реку, деревья и дома на другом берегу.
Ребекка накрыла ему колени одеялом. Щен пришел и с глубоким вздохом улегся у его ног.
Похъянен захватил с собой потрепанный бумажный мешок со своим нехитрым хозяйством. Запасной джемпер, сигареты, папки, бумага. Неожиданно он вытащил из пакета пластиковую бутылку.
– Хочешь? – спросил он Ребекку.
Она посмотрела на него с удивлением и улыбнулась.
– Что это у тебя? – спросила она. – Медицинский спирт?
– Да, уж будь уверена.