Он положил ее на свою кровать, не желая отпускать ее, не мог отпустить ее. Он ласкал ее – ее нежную кожу и маленькие груди. Она освободилась от одежды и велела ему раздеться. Так он и сделал. Лег на нее, каждую минуту боясь, что она вдруг скажет «стоп».
Она была такая мягкая. Он целовал ее волосы и один уголок рта, который уцелел. Какое счастье, что он не жевал табак.
Она не остановила его, а направила его в себя.
И он подумал, что так нельзя. Но уже совсем потерял голову.
Потом он принес стакан воды и таблетки снотворного, которые дал ему врач.
– А Маркус? – проговорила она, когда он вернулся. – Его мать захочет забрать его теперь, когда он богат?
– Не знаю, – ответил Кристер и протянул ей таблетки. – Вот. Тебе нужно поспать.
– Она захочет получить деньги, – сказал Ребекка. – Чертова стерва! Ясное дело, что теперь он вдруг станет ей нужен.
Увидев его грустные глаза, она замолчала.
– Ты готов был оставить его у себя?
– Да, – тихо ответил Кристер. – С того момента, как я нашел его. Не могу объяснить. Но мне выпало пробыть с ним всего несколько дней. А теперь…
Он тяжело покачал головой.
Она села.
– Одевайся, – велела она. – Я позвоню Бьернфуту и Анне-Марии.
Анна-Мария Мелла, Ребекка, Кристер и Альф Бьернфут сидели в маленькой квартирке главного окружного прокурора. Часы показывали половину второго ночи.
Они сидели в комнате, где располагался как стол со стульями, так и маленький диванчик, и согревались чаем. На спинке дивана висел тренировочный комбинезон Альфа Бьернфута. В ванной стояли лыжи на подставке. Кто-то очень тосковал по снегу, ясное дело.
– Ты спятила, – сказала Анна-Мария Ребекке.
– Она бросила его, когда ему был год, – проговорила Ребекка. – И не желала встречаться с ним даже на каникулах. Я хочу, чтобы эти акции исчезли.
Альф Бьернфут открыл было рот, но снова его закрыл.
– Мы запрем их в банковскую ячейку, – продолжала Мартинссон. – Он получит их по достижении совершеннолетия. Я обещаю отслеживать дела компании – чтобы они не планировали новых эмиссий и других мероприятий, снижающих ценность его акций.
– Эрьяну известно об их существовании, – зевая, проговорила Анна-Мария.
– О том, что они существовали! Но вдруг – ой, куда же они делись? Должно быть, Суль-Бритт их выбросила, поверив, что они не представляют ценности. Если мать Маркуса захочет взять его к себе, то все отлично. Но только в том случае, если она готова забрать его без денег.
– Но ведь она не хочет, – заметила Анна-Мария.
Она повернулась к Кристеру.
– Так ты готов взять на себя заботы о нем? Поверь мне, – продолжала она, – с ребенком достаточно хлопот. К тому же он многое пережил.
– Да, я хочу, – кивнул Кристер. – А его деньги мне не нужны. Мы можем сжечь эти акции.
– Сжигать мы ничего не будем, – проговорил Альф Бьернфут. – Да и что вы собирались сжечь? Я не видел никаких акций.
– Я тоже, – сказала Анна-Мария. – Можно нам теперь пойти спать?
– Да, – проговорила Ребекка, избегая взгляда Кристера. – Может быть, и удастся заснуть.
27 октября, четверг
Карл фон Пост проснулся оттого, что у него кольнуло в груди.
«Проклятье!» – подумал он и потянулся к телефону.
Альф Бьернфут ответил после первого гудка. Фон Пост посмотрел на часы – ясное дело, главный окружной прокурор уже на работе, девятый час.
– Йенни Хэггрут! – воскликнул фон Пост. – Она ведь уже не сидит в камере в участке?
– Ну, – тягуче проговорил главный прокурор, – если ты, как руководитель следствия, не принял решения о том, чтобы ее отпустить, то там она и сидит.
– Но я, – начал фон Пост, судорожно ища в голове способ, как ему выбраться из капкана, – меня вечера даже не проинформировали.
– Хм, – проговорил окружной прокурор еще медленнее. – Я только что разговаривал с Меллой, и она сказала, что звонила и докладывала тебе обо всем еще вчера. Этот звонок можно обнаружить в ваших мобильных, так что, может, тебе стоит порыться в памяти?
– Я немедленно позвоню и скажу, чтобы ее отпустили, – сказал фон Пост. – На самом деле ведь ничего страшного не произошло. Всего одна ночь…
– С Сильберски в качестве защитника? Оставь надежду. Когда причины для задержания исчезают, лишение свободы должно быть отменено незамедлительно. Незамедлительно. Не несколько часов спустя. И уж точно не на следующее утро.
Карл фон Пост громко застонал. Теперь его точно зажарят живьем.
– Меня осудят за служебное нарушение, – проговорил он сквозь зубы.
Случалось, что судей или прокуроров осуждали за служебное нарушение. Если кто-то забывал вычесть дни пребывания в изоляторе предварительного заключения из срока наказания или иным способом держал человека под стражей на незаконных основаниях. За это не выгоняли с работы, но репутация здорово страдала. О таком коллеги потом вечно судачили у тебя за спиной.
– Ребекка Мартинссон будет сидеть в первом ряду и есть попкорн, – произнес он.
– Она – вряд ли, – ответил его начальник, а про себя подумал: «Но, возможно, это буду я».
Проснувшись, Ребекка увидела глаза Кристера. Как долго он лежал так, ожидая, пока она проснется? В ногах кровати потягивались Тинтин, Щен и Рой.
– Доброе утро, красавица, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?
Она пошевелила мышцами лица. Оно по-прежнему было опухшим и чужим.
– Даже не пытайся, – ответила она. – Ты называешь меня красавицей, чтобы снова со мной переспать. Собаки теперь спят у тебя в кровати?
Он вздохнул:
– Знаю. Но это все из-за вас с Маркусом.
Ребекка потянулась за своим пальто, лежавшим на полу, и достала из кармана телефон. Три сообщения и пять пропущенных звонков от Монса.
«Что-то не так, когда не хочется звонить своему любовнику, – подумала она. – Когда не хочется с ним говорить. Когда кажется, что делаешь это из-под палки. И, наверное, не так уж правильно спать при этом с другим».
– Я расстанусь с ним, – сказала она Кристеру.
Он погладил ее по волосам.
«Да! – подумал он. – Да!»
Вслух же он произнес:
– Не принимай сейчас больших решений.
– Хорошо, – согласилась Ребекка.
– Принимай пока малые решения. Я собираюсь поехать в больницу за Маркусом. Ты хочешь с нами позавтракать?
Она осторожно улыбнулась – слишком больно было лицу и сердцу. Одно маленькое решение за другим.
– Да, – ответила она. – Я хочу с вами позавтракать.