Я открыл и закрыл чемодан, окинул взглядом ванную, полистал бумаги.
— Так вы из полиции? — забеспокоился директор, внезапно вспомнив, что я не показал ему никакого удостоверения.
На ночном столике я заметил открытку, на ее обороте Поль наскоро нацарапал несколько адресов.
— Жозеф Делорм, — бормотал я, — Луи и Марианна Делорм, Мишель Делорм, Кристина Делорм.
Получалось, что Поль искал кого-то по фамилии Делорм.
— Вы точно из полиции? — повторил директор.
— Совсем нет, — ответил я, оставив его с раскрытым от удивления ртом.
Я сам чувствовал растущее раздражение из-за этой игры в детективов-любителей. Пока я расследовал дело в воображении, все шло хорошо. Теперь же мне приходилось действовать. Двое первых Делормов, которым я позвонил, уже встречались с Полем.
— Да, — ответил мне Жозеф Делорм, — это господин с голубыми глазами. Он разыскивает кого-то, кто якобы живет в Женеве и кого зовут Делорм.
— Не «кого-то», а Аннетт Делорм, — внесла уточнение Марианна Делорм. — Я сказала ему, что так, кажется, звали сестру моего мужа. Семья такая большая, что я немного теряюсь…
Свекровь мадам Делорм вторично была замужем, и теперь ее фамилия была Этре. Я позвонил мадам Этре, все больше стервенея оттого, что эти изыскания ничуть не помогали тому единственному, что реально меня волновало: этрускам.
— Алло, мадам Этру… то есть Этре?
Этого оказалось достаточно, чтобы она вскрикнула:
— Как? И вы тоже?
Поль приходил к ней два часа назад.
— У меня десять детей от первого мужа, мсье, я сделала все что могла, и никто не смеет бросать мне упреки!
— А Аннетт?
— Каждый человек — хозяин собственной жизни. У меня, мсье, свое мнение на этот счет, у вас свое. А девочкам надо до замужества держаться поскромней. Я своих дочерей всегда предупреждала. Если уж осрамились, так и отправляйтесь после этого на панель. Я и не подумаю нагнуться, поднять то, что уже пало.
И мегера бросила трубку. Скорее всего, я только что услышал то же самое, что пару часов назад услышал и Поль. Аннетт Делорм, шахматная королева, брошенная в сточную канаву, как в самых глупых душещипательных куплетах. Мертва она или жива? В любом случае свергнута. От нее остались только драгоценности.
Ноги сами принесли меня назад к отелю «Бельвю». Дежурная подозвала меня, махнув рукой.
— Ш-ш-ш, мсье. Он вернулся. И вид у него усталый. Похоже, он болен.
Девушка на ресепшене была молода и казалась приветливой.
Я оперся локтем о ее стойку.
— Скажите, а могли бы вы быть так любезны…
— Да, но подождите минутку, — перебила она, — вот входит еще кто-то.
Я обернулся взглянуть на вертящуюся дверь. Бертье! Я одним прыжком оказался под стойкой и присел. Девушка с ресепшена сдержала крик и изумленно смотрела на меня, широко открыв рот; вид у нее был как у рыбы, которую выдернули из воды.
— Тише! Этот тип… Ему не надо меня видеть. Скажите ему, что Поль Дювернь еще не вернулся.
— Но…
— Пожалуйста!
И последний умоляющий взгляд.
Мне было слышно, как Бертье поставил на пол чемодан.
Я свернулся клубочком под стойкой, у ног прелестной девушки.
— Добрый день, красавица, — кокетливо произнес Бертье.
И он тоже заметил, что она очень симпатичная. Только бы не вздумал распустить перед ней хвост!
— Полиция.
Ой-ой, сейчас девица во всем ему признается, а я, сидя под стойкой, как всегда, окажусь во всем виноват.
— У вас живет гость по имени Поль Дювернь и…
— Минутку.
Девушка сделала вид, будто ищет запись в книге регистрации, и, полагаю, не нарочно, наступила ногой мне на руку. Надо отдать ей должное, она вздрогнула и тут же отдернула ногу.
— Дювернь. Да. Номер 19. Ключ висит над моей головой. Полагаю, мсье не возвращался всю прошлую ночь.
— Действительно. Тогда я пока посижу в гостиной, мадемуазель. Соблаговолите предупредить меня, когда он придет.
— Хорошо, мсье инспектор.
— И если вы сегодня вечером свободны…
— Нет, мсье инспектор.
Он расхохотался:
— А все же подумайте!
Да как у столь невзрачного господина, как этот Бертье, получается быть таким самодовольным? Он удалился, что-то мурлыча.
— Можете вылезать, мсье, — шепнула мне девушка явно раздосадованным тоном. — Но предупреждаю: мне совсем не нравится, когда мне выкручивают руки.
— Мы квиты. Мне тоже не по душе, когда наступают на мои.
Я улыбнулся. Она тоже изобразила улыбку. Все-таки это убого — дождаться, пока тебе стукнет тридцать четыре, чтобы наконец пустить в ход природные таланты соблазнителя.
— Надо предупредить Поля, что у него шпик на хвосте, — добавил я, забыв о комплексах.
— Слушайте, мсье, эти ваши дела…
— Пожалуйста!
В глубине своих темно-синих глаз я зажег несколько звезд. Дежурная отвернулась, улыбаясь уже во весь рот. Чудесно! Я был возбужден как ребенок, нашедший новую игрушку.
— Номер 19, — прошептал я.
— Нет, 18. Если бы я сказала правду, ваш инспектор мог бы увидеть, что ключ не висит.
Я восхищенно присвистнул:
— У вас отличная реакция. Позвоните Полю и сообщите ему, что в гостиной его дожидается шпик.
— А еще что? — взвилась девушка.
— Чтоб смывался как можно скорей, — ответил я тоном уличного хулигана.
Она колебалась. Это было уж слишком.
— Пожалуйста!
Она сняла трубку, окатив меня убийственным взглядом.
— Мсье Дювернь? Это ресепшен. Тут один шпи… инспектор дожидается вас в гостиной… Нет, я не сказала ему, что вы были здесь… Да, вы можете расплатиться по счету.
Она положила трубку. Я поблагодарил ее:
— А вы и правда заняты сегодня вечером?
— Убирайтесь отсюда!
Я не заставил себя долго просить и обосновался у дверей отеля. Через несколько минут я увидел, как выходит Поль Дювернь с чемоданом в руке. Он прошел мимо, не обратив на меня ни малейшего внимания. Левый кулак был в кармане плаща. В моем левом кармане лежал слон. Он сжимал в своем короля с королевой, прижавшихся друг к другу. Он поймал такси до вокзала.
Еще через три часа мы — я и он — сидели в поезде Женева — Париж. Я проследил за ним до вагона-ресторана. Он был так поглощен своими мыслями, что моя слежка могла бы быть еще нахальней. Выйдя на Лионском вокзале, он встал в очередь на такси, и я встал следом. Через полчаса Поль уже вылезал перед «Отелем путешественников».
— Остановите немного подальше, — скомандовал я моему шоферу.
До конторы мэтра Сакара я дошел пешком. Она располагалась на первом этаже и выходила во двор. Уж не собирался ли Поль во второй раз взломать дверь? Я следил за ним из коридора. Казалось, он на минуту заколебался, потом обернулся. А вдруг он услышал звук моих шагов? Я постарался еще больше слиться с темнотой. Поль скрылся из глаз. Куда он пошел? Дверь конторы по-прежнему была закрыта. Я вышел во двор. Там, рядом с конторой нотариуса была лестница, она вела на верхние этажи. Несомненно, Поль пошел сюда. Но что ему здесь понадобилось? Зачем возвращаться в то место, которое уже ограбил?
Скоро настанет день, рассветет, и нотариус придет в контору. Я стоял в самом низу лестницы и размышлял, подняться или нет. Внезапно меня схватил дикий зверь, когти вцепились мне в горло. На меня прыгнул Поль.
— Только крикни, и я тебя убью.
Он подкараулил меня.
— Чего ты от меня хочешь?
Глаза, налитые кровью, голос, охрипший от гнева, — мне в лицо смотрело раненое животное.
— Королева, — пролепетал я, — та самая, из волшебных сказок.
Когти впились в мою плоть еще глубже.
Я с мучительным усилием вытащил из левого кармана шахматную фигурку.
— Ты кто? — взревел Поль. — Женевский шпик?
— Слон.
Я поднял кулак, подставив его едва проклюнувшемуся дневному свету. Поль выхватил фигурку, потом отбросил меня к стене.
— Пьер просит вас вернуть ему короля и королеву, — пробормотал я, полузадушенный.
Казалось, Поля ничто не могло удивить. Он нагнулся и левой рукой открыл чемодан. Король с королевой были там.
— Держите, — сказал он, — вы ему их и отдайте. А вот это передайте моим… родителям.
Он протянул мне лист бумаги, на котором корявым почерком было нацарапано:
«Признаю, что уступила моего сына Мартина, возраст десять месяцев, мсье и мадам Жак Дювернь за сумму в пять тысяч швейцарских франков. Отныне Мартин будет носить имя Поль Дювернь.
Аннетт Делорм, Женева, сегодня 18 августа 1958 года».
— Этот документ вы и разыскивали в конторе мэтра Сакара?
Поль кивнул. Ну конечно, он замаскировал все под классическое ограбление — утащив немного денег, чековую книжку и банковскую карту, чтобы истинный мотив его появления здесь не так бросался в глаза.
— Вот уже тридцать три года этот подонок шантажирует моих… родителей, — заговорил Поль. — Тридцать три года он доводит их почти до разорения. Мой… отец во всем признался мне еще три месяца назад, потому что ему больше нечем платить.
Чета Дювернь была в отчаянии оттого, что не может иметь детей, подумал я, и они рассказали об этом своему нотариусу. А тот знал в Швейцарии мать-одиночку. У нее можно было купить ребенка, и никто бы ни о чем не узнал.
— Им стыдно было усыновлять дитя, — продолжал Поль все еще срывающимся от гнева голосом. — Они были из среды тупой и благонамеренной. И после всего этого еще боялись открыть мне истину… Они купили меня!
— Но ведь родилась еще и малышка Флоранс, — тут пришла моя очередь возразить. — А стало быть, чета Дювернь не была бесплодной, как полагала сама.
Поль пугающе ухмыльнулся:
— Флоранс в психиатрической больнице. Вот до чего довела нас всех ложь.
Я попытался мысленно последовать за Полем. Зачем он здесь? Теперь он знал всю правду о своем прошлом. В котором не было ничего похожего на детские сказки. Почему он не возвращался домой?
— Сакар больше не может шантажировать ваших… «родителей»?
Оба мы, и он и я, спотыкались на этом слове.