Пароли хотел захватить выигранные деньги, лежавшие перед ним в виде кучки золота и банковских билетов. Но не успел он и дотронуться до них, как был схвачен сзади одним из агентов за шиворот.
Другие агенты держали на почтительном отдалении прочих игроков.
— Господа! — проговорил комиссар. — Я должен конфисковать деньги, а затем вы скажете мне ваши имена.
Итальянец был бледен, как смерть. Руки дрожали от страшного нервного возбуждения. На лбу выступили крупные капли холодного пота. Глаза его не могли оторваться от кучки золота и банковских билетов, составлявших около двадцати пяти тысяч франков, которые у него отнимали «именем закона», отнимали деньги, принадлежавшие ему вполне законно, потому что он не украл их, а выиграл, плутуя.
«В первый раз в жизни мне повезло! — с отчаянием думал он. — И вот что из этого вышло!»
Тирон дрожала всем телом. У нее пропала всякая надежда на спасение. Ее арестуют, а имущество будет описано: для несчастной это равнялось полному разорению.
«Кто мог донести на меня?» — ломала она голову.
А доносчиком была кухарка, которой она отказала накануне от места, и та отправилась прямо в полицию.
Комиссар, следуя заведенному в таких случаях порядку, записывал имена игравших.
Анджело Пароли был одним из последних, к кому он обратился.
— Как вас зовут, сударь? — спросил он. — Где вы живете?
Хотя итальянец и был совершенно уничтожен событием, которое из области радужных мечтаний низвергло его в мрачную бездну действительности, тем не менее он приготовился к этому вопросу.
Он сообразил, что, вероятно, ему придется, хотя и в качестве свидетеля, фигурировать на суде и что это обстоятельство— еще больше будет способствовать ухудшению его и без того отвратительной репутации и окончательно закроет перед ним все двери.
Поэтому он, не колеблясь ни минуты, дал фальшивое имя и фальшивый адрес.
— Ваша профессия? — спросил комиссар.
— Я служу у торговца фарфоровыми изделиями на улице Паради-Пуассольер.
Записав все это, комиссар обратился к игрокам и сказал:
— Теперь вы можете удалиться; в скором времени вы получите приказание явиться в суд.
Посетители притона, ответив на вопросы, ушли один за другим.
Анджело Пароли бросил последний, полный отчаяния взгляд на свои денежки, которые полицейский комиссар уже принялся считать, и вышел вслед за другими.
Он остановился на тротуаре, ударил себя по лбу и проговорил сквозь крепко стиснутые зубы:
— Ну не прав ли я, говоря, что родился под какой-то проклятой звездой? Сев играть с несчастной суммой, я выиграл двадцать пять тысяч, а в настоящую минуту у меня снова нет ни одного су! Даже поесть не на что завтра! В тот момент, когда, после долгого преследования, несчастье наконец оставило меня, является полиция — и вот я снова должен околевать с голоду! Нет, положительно я не могу больше выносить это ужасное существование! Я и закончу его, закончу тем, что разобью себе череп о стену или же застрелюсь!
После этого краткого монолога итальянец пошел большими шагами наудачу, весь согнувшись, опустив голову и даже не замечая, что пронзительный, ледяной ветер холодит его до мозга костей.
Сам не зная как, он вышел на бульвар, прошел до улицы Мадлен, миновал улицу Тропше и, пройдя Амстердамскую улицу, очутился на Загородном бульваре.
Совершенно машинально, управляемый чем-то вроде инстинкта, который в данный момент заменял у него отсутствовавшую волю, он подошел к своему жилищу, находившемуся на улице Брошан в Батиньоле.
Молодой человек миновал скупо освещенный театр, пробрался сквозь толпу зрителей, выходивших на время антракта, и вышел на улицу Дам, которая вела непосредственно к улице Брошан. Только что пробило десять часов.
Улица была совершенно пустынна, и все лавки уже давно заперты. Шаги итальянца звонко отдавались на замерзшей мостовой. Погода была вообще холодная и сухая.
Но мало-помалу походка его замедлилась. Размышления делались все мрачнее и мрачнее. Он был до такой степени поглощен ими, что не заметил, как перед ним, в шагах в десяти, вышла из какого-то дома женщина, по-видимому, очень молодая, и, оглянувшись вокруг испытующим взглядом, быстро пошла перед ним.
Погруженный в грустные размышления о самоубийстве, итальянец совершенно не замечал, что делается вокруг. Какое дело до мелких подробностей уличной жизни человеку, который собирается покончить счеты с жизнью?
Но молодая женщина заметила его и пошла еще быстрее, боясь, как бы он не нагнал ее и не вздумал заговорить.
Хотя лицо ее было закрыто густой вуалью, холодный ветер все-таки колол ей глаза, вызывая крупные слезы. Она вынула платок из муфточки, которая висела у нее на шее на шелковой ленте, и отерла слезы.
При этом быстром движении какой-то небольшой предмет выскользнул из муфты и упал на землю; все это произошло так быстро, что женщина не заметила своей потери. Она шла гораздо быстрее итальянца и потому далеко опередила его.
Анджело шел неверной, колеблющейся походкой, то подходя к самому краю тротуара, то прижимаясь к стенам домов.
Вдруг носок его сапога задел какой-то твердый предмет, отлетевший в сторону и при ударе об обледенелый тротуар издавший сухой, резкий звук.
Пароли взглянул вниз и на расстоянии метра от себя увидел что-то белое, резко выделявшееся на сером асфальте. Он сделал еще шаг, наклонился и поднял записную книжку с покрышкой из слоновой кости, с карандашиком в бархатных петлях.
— Это что такое? — недоумевал Пароли, разглядывая свою находку. — Записная книжка. О Господи, если бы в ней было, на что мне завтра позавтракать!
Итальянец подошел к газовому фонарю и принялся внимательно ее рассматривать. На одной из дощечек слоновой кости красовались рельефные серебряные буквы: С и В.
— Это потерял не мужчина, — рассуждал Пароли. — Слишком красивая и кокетливая вещица! Наверное, женщина. Дома посмотрю, что есть внутри.
С этими словами он опустил книжечку в карман своего пальто.
Через несколько шагов он дошел до угла улицы Брошан и повернул налево.
Дочь Жака Бернье не забыла ответа старой служанки Анжель. По словам старушки, последняя должна была вернуться домой около половины десятого вечера.
К ней-то и спешила Сесиль, стараясь устроить так, чтобы прийти раньше хозяйки и не заставить ее ждать.
Лавка не была еще заперта. Бледный свет сочился сквозь замерзшие стекла окон.
Теперь уже девушка больше не колебалась. Она смело и решительно отворила двери и вошла в магазин.
При звуке дверного колокольчика старая служанка показалась из внутренних комнат. Она с первого же взгляда узнала утреннюю посетительницу.
— Ах, это вы, сударыня! Вот уж не думала, что вы придете! На улице такой холод!
— А пусть себе холод! — возразила Сесиль. — Мне необходимо было прийти, вот я и пришла. Ваша барышня вернулась?
— Да, сударыня. Не далее как с четверть часа назад. Я говорила ей, что вы придете.
— Значит, я могу ее видеть?
— Конечно! Подождите минутку.
С этими словами старая служанка отворила двери и вошла в соседнюю комнату, где красавица Анжель, сидя за большим столом, писала и проверяла счета.
— Что нужно? — спросила она, прерывая свое занятие и поднимая голову.
— А это та самая молоденькая дамочка, барыня, о которой я вам говорила. Она приходила утром.
— Хорошо.
— Можно ввести ее сюда?
— Да, сейчас же. Потом заприте ставни и можете идти спать. Мне сегодня предстоит долго возиться со счетами.
Служанка снова вошла в магазин и проговорила:
— Madame Анжель вас ждет, сударыня.
Сесиль вошла решительной поступью и очутилась перед хозяйкой магазина, которая встала, чтобы встретить ее.
Старая служанка затворила двери.
Сесиль взглянула на madame Анжель и была поражена ее красотой.
И действительно, Анжель была обольстительно хороша при ярком свете лампы. Никогда она не оправдывала настолько прозвище, данное ей в квартале.
Она с любопытством смотрела на стоявшую перед нею Сесиль и пригласила ее сесть.
— Вы уже приходили ко мне сегодня, сударыня?
— Да, — ответила девушка, скорее кивком головы, нежели словами.
— Мне очень жаль, что вы меня не застали, потому что ваше второе посещение в такой поздний час показывает, что вам очень нужно меня видеть.
— Да, у меня к вам очень важное дело, — пробормотала Сесиль и подняла вуалетку.
— В таком случае madame или mademoiselle?
Анжель остановилась.
— Mademoiselle, — сказала Сесиль.
— Ну так вот, мы одни, и я готова вас выслушать. Что привело вас ко мне?
Несмотря на всю свою энергию, Сесиль колебалась, но потом овладела собой и почти неслышным голосом пролепетала:
— Я пришла, сударыня, просить вас помочь мне… спасти меня…
Красавица Анжель нахмурилась, ее тонкие ноздри затрепетали, и по лицу пробежала черная тень.
— Спасти вас? — повторила она.
— Спасти мою честь… спасти мне жизнь… У меня вся надежда на вас! Без вас я погибла!
Лицо Анжель приняло леденящее выражение, брови ее сдвинулись, образуя над глазами резкую, темную линию.
— Я поняла, — резко проговорила она.
Сесиль низко-низко опустила голову, и густая краска залила ее смуглые щеки.
— Сколько вам лет? — сухо продолжала Анжель.
— Девятнадцать.
— И, разумеется, ваши родители ничего не знают о вашем положении?
— У меня нет матери… давно уже… а если отец узнает… он будет безжалостен.
— Человек, обольстивший вас, женат?
— Нет, сударыня.
— Значит, это такая презренная личность, что вы не надеетесь, что ваш отец разрешит ему жениться на вас?
— Человек, о котором идет речь, сударыня, честен; но его положение в свете очень скромное… более чем скромное. Он актер, а мой отец никогда не допустит, чтобы я стала женой комедианта. Честь для него — все. В первый момент, узнав, что у меня есть любовник, он способен убить меня, кто бы этот любовник ни был.