С головы до ног в шелку, понимаешь. Шуршит — страсть! Кружева, серьги, браслеты, балаболки разные — ослепнешь! Золота, брат, в кармане — даже трезвон идет! А впрочем, очень мила и ничуть не загордилась. Всех угощала глинтвейном. Рекой лилось. Раздолье! Да, могу тебя уверить, что ее дела очень и очень даже недурны.
— Ну, а скажи, пожалуйста, где же гнездо-то этого дурака, от которого она пользуется всеми благами земными?
— А видишь, друг, так как он никогда не приглашал меня обедать, то я совершенно не имею понятия о его местопребывании.
Товарищ Риголо любил говорить литературным, по его мнению, слогом.
— Ах, черт побери! — смеясь воскликнул Риголо. — Ну, коли на то пошло, так мне надо постараться во что бы то ни стало найти Софи. Раз уж она зажила на широкую ногу, то ее святая обязанность возвести на ту же ступень величия и своего брата.
— Поищи! А будешь искать, так, наверное, и найдешь. Да, кстати, ты где думаешь поселиться?
— Да где-нибудь в этих краях, в Батиньоле, благо тут можно встретить старых друзей.
— Рекомендую тебе Petit Hotel.
— Это что же такое?
— Такое уж есть место: очень хорошо и очень недорого. Ты можешь иметь комнату за двадцать франков в месяц. Это на Батиньольском бульваре. Уходишь, приходишь совершенно свободно. Никто тебе не препятствует, никто не обращает ни малейшего внимания. Никогда ни шума, ни крика, ни скандалов! Хозяин поддерживает дружбу с жильцами, покупая у них за двадцать су вещи, которые стоят пять франков, но которые достались им по случаю.
— О! И сбывать умеет?
— Он занимается всяким «честным» трудом понемногу. На него можно положиться. Плут, каких свет не производил, но человек хороший.
— Ты у него живешь?
— Нет, у меня своя лачуга. Мне это удобнее, знаешь, для моего дела. Но если ты хочешь, я с удовольствием сведу тебя в Petit Hotel. Я очень хорош с хозяином.
— Идет!
— Надо уплатить за две недели вперед, было бы тебе известно.
— Заплатим! Это наплевать, на столько-то у меня хватит.
— Ну, так допивай свой стакан, заплатим, да и марш.
— Я плачу.
— Не буду мелочен и не стану отказывать тебе в подобных пустяках. Где-нибудь в другом месте хозяином буду я.
Оскар Риго допил свой стакан и взял нож, который лежал около него раскрытым. Он хотел уже сложить его, но товарищ стал рассматривать его с наслаждением знатока и наконец проговорил:
— Однако, черт возьми, старина! Какой у тебя здоровый ланцет! Любо-дорого!
— Правда ведь, чудесная штука?
— Откуда это у тебя?
— Сувенир из Марселя, но сработан на Корсике.
— И колет, и режет. Может служить во всевозможных оказиях. Возьми-ка его да скрой поскорее.
Риго спрятал нож.
Уплатив за угощение, оба приятеля вышли.
По дороге они зашли еще в один кабачок, напились там кофе, водки и затем уже отправились в меблированный отель, известный в квартале под названием Petit Hotel.
То была страшная, отвратительная трущоба, одна из тех, которые, несмотря на перестройки и украшения города, все еще не переводятся на загородных бульварах.
За входной дверью шел узкий, совершенно темный, вонючий коридор, который вел во внутренность дома.
В глубине этого коридора, налево, находилась комната, такая же темная, как и сам коридор. В ней было только одно окошечко с тусклым, грязным стеклом, выходившее на узкий двор, настоящий колодец, окруженный домами.
В эту-то трущобу товарищ и ввел Оскара Риго.
Толстая женщина лет сорока, с красным, раздутым лицом, с усами и некоторыми признаками бороды, собирала со стола остатки завтрака.
— Здравствуй, мамаша, — обратился к ней товарищ Оскара. — У вас Бретон?
Вместо того чтобы ответить, баба спросила, напирая на последние слова и этим придавая им особое значение:
— Вы насчет инструментов?
— Нет, мамаша, в настоящее время работы не имеется.
— Так что же вам нужно?
— А вот хочу ему представить хорошего человека, настоящего товарища, за которого могу ручаться, как за самого себя. Он желал бы нанять комнату в этих чертогах.
— Для этого вовсе не нужно Бретона! Могу предоставить этому господину комнату, очень чистую и меблированную словно для английского милорда. Стоит она двадцать пять франков в месяц. Простыни меняются каждый месяц. Плата за две недели вперед.
— Идет, — заявил Риголо. — Покажите-ка мне эту комнату!
— Ну, а я ухожу, — сказал товарищ Оскара. — Помни, что в девять часов вечера мы будем в «Красной кошке»: я, Кривой и Колокольчик.
— Я приду!
— Значит, до вечера.
— До вечера.
Madame Бретон отвела Оскара на второй этаж, где и указала предназначенную для него комнату.
То было пространство в четыре квадратных фута. Мебель, заросшая мхом и плесенью, держалась только благодаря гвоздям, веревкам и другим средствам.
— Вот и комната, — сказала бородатая женщина. — Годится вам?
— Еще бы, конечно, годится!
— Ну, так платите!
— Сейчас выдам вам за две недели вперед. Постель готова?
— Совсем готова. Простыни чисты и белы как снег.
— Ну-с, так как я только что с дороги, всю ночь трясся в вагоне и устал как собака, то сосну до вечера.
— Скажите мне ваше имя и фамилию, потому что, видите ли, в этом квартале с полицией нет ни складу, ни ладу. Полицейские ревизоры вечно у нас на носу.
Оскар Риго вытащил из кармана страшно потертый, засаленный бумажник.
— Вот моя избирательная карточка, — проговорил он, подавая какую-то бумагу. — Мое последнее местопребывание было в Алжире. Это все тут написано.
— Ладно. Пусть муж посмотрит. Ну, а теперь двенадцать с половиной франков, будьте любезны!
— Вот вам и звонкая монета.
— Спасибо. Денежка счет любит.
И madame Бретон вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.
Дорога из Марселя в Париж действительно страшно утомила Риголо, и он нуждался в отдыхе.
Он снял часы, положил их на камин, затем разделся и лег в постель.
Пять минут спустя он уже спал, как убитый.
Когда Оскар Риго проснулся, уже стемнело.
Он соскочил с постели, чиркнул спичкой, зажег огарок, находившийся в медном подсвечнике на столике около постели, и взглянул на свои часы.
Было восемь часов.
— Нечего сказать, выспался, черт возьми! — воскликнул он. — Давно пора идти к товарищам!
Он выглянул в окно. Туман был до такой степени густ, что газовый рожок фонаря, стоявшего около самого дома, казался еле заметным желтым кружком, совершенно лишенным лучей.
— Бррр… — пробормотал Оскар. — Вот погодка-то! — И начал торопливо одеваться.
Он взял свечу, спустился по лестнице и вошел в комнату бородатой женщины. Муж ее уже был дома.
— Вот наш новый жилец, — объявила madame Бретон. Хозяин бросил на него быстрый, испытующий взгляд.
— Вас привел Сухарь? — спросил он вместо приветствия.
— Да, он мой большой приятель.
— Вы его давно знаете?
— Уже лет пять или шесть, а то и больше.
— Вы занимаетесь с ним одним ремеслом?
— Всякий делает, что может.
— Ладно, друг. В таком случае могу вам сказать лишь одно: ищите работу, получше да побольше.
— Я именно это-то и намерен делать.
— Ну, а когда вы найдете работу, я буду смотреть за вашими счетами.
— Идет! Madame Бретон, куда нужно поставить подсвечник?
— Да вот там, на полку. Возьмите ключ с собой.
— Ладно. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
С этими словами Бретон крепко затворил двери за вышедшим Оскаром Риго.
Последний потушил свечу, поставил подсвечник на полочку около двери и пошел к выходу.
В эту минуту ему показалось, что из коридора быстро выбежала какая-то тень, промелькнув у него чуть не перед самым носом.
Не обращая на этот ничего не значащий факт ни малейшего внимания, он пошел дальше, как вдруг, не сделав еще и двух шагов, споткнулся и чуть не упал.
Ноги его задели какой-то довольно объемистый предмет, лежавший посреди коридора, еле-еле освещенного крошечной керосиновой лампочкой.
Риголо нагнулся и ощупью стал искать. Под руку ему попалась кожаная ручка.
— Вот тебе раз! — воскликнул он. — Это что-то тяжелое! Как будто чемодан. Чемодан и есть, самый настоящий чемодан, — продолжал он, возвратясь назад и подняв свою находку к самой керосиновой лампочке. — Да еще какой чудесный! Совсем новешенький! Но откуда он взялся, черт возьми, и что в нем может быть? Мне это очень интересно знать, ей-богу! Да я, впрочем, сейчас и узнаю.
Лихорадка любопытства овладела Оскаром. Он снова зажег свечу и вернулся к себе в комнату, никем не замеченный, по крайней мере так он думал.
На одной из кожаных ручек висел ключ, привязанный веревочкой. Риголо схватил ключ, вложил его в замок, повернул, и чемодан открылся.
— Вот хорошенький саквояжик из русской кожи! И как он хорошо пахнет! — говорил он, разглядывая со всех сторон маленький кожаный мешочек, в котором находились триста пятьдесят тысяч франков бывшего марселького купца. И целая куча всяких штук! Рубашки… носки… платки… галстучки… брюки… жилет… лайковые перчатки… новые лаковые ботинки! Черт побери! Вот запас-то! И какой шик! А ведь эти ботинки будто нарочно для меня заказаны! Должно быть, это 44-й номер. Как раз по моей ноге.
С этими словами Риголо засунул руку в один из ботинков и с громким возгласом удивления вытащил оттуда маленький сафьяновый футлярчик.
— Это еще что? — пробормотал он и, нажав пальцем на пуговку футлярчика, отворил его.
На гранатовом бархате ящичка заиграл тысячей огней великолепный крупный бриллиант необыкновенно чистой воды.
— Ах, чтоб тебя! — воскликнул он. — Ведь это не страз!
Он с вытаращенными от изумления глазами любовался чудной игрой драгоценного камня.
— Это настоящий, самый настоящий! Да еще и какой чудесный! Ведь я толк-то знаю! Это стоит по меньшей мере тысячу франков! Вот удача-то! Тысячу «пилюль», целый гардероб, самого шикарного свойства. И за все это — ни одного сантима! И немедленно по приезде в Париж! Недаром я говорил на вокзале, что это хорошее предзнаменование, то несчастье-то, что случилось в поезде! Это уж верно! Такие шутки — всегда признак счастья! Уж я не буду болваном, не пойду объявлять в полицию! Шалишь! Не на того напали! Находка принадлежит тому, кто ее нашел, и поэтому ничто не выйдет из м