…Элисабета, плачущая в саду под яркими лучами солнца, ее нехитрая радость, сияющая сквозь слезы.
– Рун Корца…
…Элисабета, приходящая к нему, босоногая, идущая через камыши, с обнаженными руками и ногами, ее лицо, горящее желанием, ее шевелящиеся губы, говорящие о невозможном.
– Рун…
Эти руки, простертые к нему и наконец-то зовущие его…
И он пошел навстречу.
Выстрел разорвал ему грудь; жгучая, нестерпимая боль, отбросившая прочь прошлое и оставившая ему только настоящее.
А он продолжал стоять с протянутыми к ней руками.
Она стояла перед ним – но только не та, что прежде. Ее черные волосы стали огненными. Он слышал биение ее сердца, зная, что этого не должно быть – уже не должно быть.
Стоя на склоне чуть ниже его, она соблюдала дистанцию, укрываясь за стволом ольхи. Но даже со своего места он узнал тот же изгиб шеи, те же подвижные, как ртуть, глаза, те же длинные локоны, спадающие на плечи. Она даже сейчас пахла так, как пахла всегда.
У него двоилось в глазах, образ одной женщины накладывался на образ другой.
Розовые губы искривились в той самой улыбке, которая когда-то совратила его.
– Твои дела привели нас сюда, падре Корца. Помни это.
Подняв свой еще дымящийся револьвер, она выстрелила, еще раз, еще раз…
Пули разрывали его грудь.
Серебро.
Каждая пуля была серебряной.
Мир в его глазах потемнел, и Рун упал.
06 часов 50 минут
Когда Корца упал, Джордан дал очередь поверх того места, где лежал падре. Рыжеволосая, которая стреляла в него, юркнула за дерево.
И какого черта этого дурака понесло на открытое место?
Рун в тот момент был явно не в себе, когда, спотыкаясь, выбрался из укрытия и протянул к той женщине руки, в которых не было оружия, – он словно сдавался ей на милость.
Джордан, продолжая палить из своего пистолета-пулемета, дал знак Надие, что прикроет ее, если она сможет подобраться к Руну. Стригои подползали к ним, они, похоже, не думали подниматься во весь рост из опасения, что серебряные мечи и кинжалы искромсают их на части. Джордан надеялся, что патронов у него хватит: кроме магазина, которым он пользовался сейчас, у него было еще два в запасе.
Эрин стояла на коленях по другую сторону двери, держа в руке свой «ЗИГ-Зауэр». Она не стреляла так кучно, как Джордан, но ее выстрелы были на удивление точными. Она стреляла по ногам, предпочитая ранить, но не убивать – так же как Рун. В этот момент легче было сбить темп наступления стригоев, чем уничтожить их.
Надия, просунув руку Руну под мышку, потащила его назад в бункер. Стрела, выпущенная из арбалета, попала ей в заднюю часть бедра, но она даже не остановилась и не уклонилась от намеченного пути. Втащив тело Руна внутрь, она захлопнула дверь бункера.
– А Эммануил? – спросил Джордан.
– Погиб.
Сжав челюсти, Надия вырвала из бедра стрелу. Кипящая кровь, хлынувшая из раны, потекла по бедру, распространяя струйки дыма, плывущие по воздуху. По туннелю поплыл запах горелого мяса.
Эрин с трудом проглотила слюну. Джордан представил себе, что чувствовала Надия.
– Ты можешь идти? – спросил он. – Я могу подставить тебе плечо, чтобы ты…
– Я смогу идти.
Надия попросила их поскорее отойти от двери и, сняв с пояса свой бурдючок, осторожно сделала небольшой глоток.
Что-то тяжелое уткнулось в дверь с наружной стороны, эхо от этого толчка разнеслось по туннелю. Надия даже не обернулась. Прицепив бурдючок к поясу, она положила Руна на пол, быстро вынула из ножен карамбит Руна и, приставив закругленное острое лезвие к его груди, разрезала кожаную защитную вставку, прикрывающую грудную клетку Корцы.
– Нам надо спешить. Велиалы могут в любой момент вломиться в эту дверь.
Эрин опустилась на колени рядом с ней.
– А откуда ты знаешь, что они могут оказаться здесь?
– Им это необходимо. Они же стригои. Когда всходит солнце, они все умирают. Им необходимо где-то затаиться.
Поддев пулю острым концом карамбита, Надия извлекла ее из груди Руна. Пуля расплющилась, приняв необычную форму пятилепесткового цветка.
– Серебряная пуля с пустотелым наконечником, – сказал Джордан, сразу поняв, в чем дело.
Нападавшие знали, каков может быть эффект от такого выстрела.
Надия извлекла из грудной клетки Руна остальные пули, действуя быстро, без прежней осторожности. Всего шесть пуль. Человек не смог бы выжить, получив такие раны. Возможно, они и для сангвиниста окажутся смертельными.
Кровь хлынула, как из насоса, и сразу залила весь пол.
Эрин положила ладонь на грудь Руна и с уверенностью в голосе произнесла:
– Я думаю, кровотечение у него остановится само.
Джордан припомнил, как Корца на их глазах в Иерусалиме полоснул себя ножом по ладони.
Надия отвела в сторону руку Эрин.
– Его кровь выводит из него серебро. Если она с этим не справится, он умрет.
– Hу а от потери крови он не умрет? – спросила Эрин.
Лицо Надин стало суровым.
– Такое может быть, – грустно сказала она и, обернувшись, посмотрела на дверь.
Стригои перестали ломиться. Джордану эта тишина показалась обманчивой, да и Надии тоже. Она встала, взвалив Руна на одно плечо. Эрин тоже поднялась с намерением помочь ей.
– Что мы будем делать? Попытаемся воспользоваться туннелем для стока воды?
– Это наш единственный шанс, – ответила Надия, показывая направление свободной рукой. – Мы должны выйти на солнечный свет.
Они пустились вперед почти бегом. Джордан закинул тело Пирса себе на плечо, как это делают пожарные, спасая людей из огня, но Надия шла быстрее его. Они дошли до пересечения туннелей, когда позади них прогремел мощный взрыв и ударная волна ударила им в спину.
Джордана тряхнуло, уши заложило. Враг заложил заряд взрывчатки под дверь.
Не останавливаясь, Стоун обернулся, чтобы посмотреть, как там Эрин. Она шла позади него, но слишком далеко позади.
По туннелю прокатилось эхо дикого рева, раздавшегося у разрушенной двери. Эти монстры проникли внутрь – и они были охвачены злобой.
Глава 39
27 октября, время неизвестно
Местоположение не указано
Томми ворочался на своей новой кровати, пытаясь придать телу более удобное положение. Он не представлял себе, где он сейчас и когда здесь оказался, но по всему было видно, что оказался он не в больнице. Томми внимательно изучал свой новый дом, который, как он подозревал, вероятнее всего, был для него местом заключения.
Сейчас он гнал от себя эту тревожную мысль.
Но вместе с тем Томми должен был признать и тот факт, что в копилке для мыслей в его голове становилось все более и более тесно. Чем-то в конце концов надо было поступиться.
Он внимательно огляделся вокруг. Стены были окрашены в серебристый цвет, окон не имелось, но в комнате были установлены три вида консолей с джойстиками для компьютерных игр и телевизор с плоским экраном, подключенный к спутниковой антенне, принимающей американские каналы.
Напротив задних ножек кровати располагалась дверь, ведущая в ванную комнату, заполненную знакомыми брендами мыла и шампуней. Другая дверь вела в коридор, но, когда Томми вносили сюда, он был без сознания и поэтому не знал, куда эта дверь ведет.
Какие-то безликие доктора собрали его кости, подлатали его, не скупясь при этом на обезболивающее. Томми до сих пор ощущал во рту вкус ваты, от которого, как он ни старался, невозможно было избавиться постоянными полосканиями. Но шея его уже зажила, и кости быстро срастались. Что бы ни произошло там, в Масаде, это ускорило его выздоровление, да и излечило его не только от рака.
После того как Томми очнулся и пришел в себя, его стали кормить всем, что он заказывал: гамбургерами, картофелем фри, пиццей, мороженым и сухими завтраками из злаков с яблочным соком и корицей. И что удивительно – он постоянно был голодным. Ему все время не хватало еды, как будто его телу необходимо было питание, чтобы помочь вылечить себя.
Никто не сказал ему, где он находится и почему.
Однажды Томми проплакал целый час, но никто не обратил на это ни малейшего внимания, в конце концов он понял, что слезами тут не поможешь, и предался более практичным мыслям о побеге.
Но пока что хорошего плана у него не имелось. Стены были сделаны из бетона, к тому же он был уверен, что где-то в комнате установлена камера. Охрана передавала ему еду через окошечко в двери, выходящей в коридор.
И вдруг эта дверь открылась.
Томми сел на кровать. Он пока еще не мог уверенно стоять на ногах.
В комнату вошел его старый знакомый, от чего на Томми повеяло неприятным холодом. Это был тот самый мальчик, который выкрал его из больницы. Этот странный подросток вошел и сразу же улегся на кровать, растянувшись рядом с Томми, словно они были закадычными друзьями.
На этот раз на нем был серый шелковый галстук и серые брюки, по виду очень дорогие. Одевался он отнюдь не как нормальный подросток.
– Привет. – Томми повернулся к нему лицом и протянул руку, не зная, что еще сделать. – Я – Томми.
– Я знаю, кто ты. – Акцент у мальчика был странный и сильный.
Однако он пожал протянутую Томми руку, тряхнув ее твердо, по всем правилам. Рука у него была такой холодной, какой Томми едва ли когда-либо касался. Может, он только что приплыл из какой-то страны, расположенной за Полярным кругом?
Мальчик отпустил руку Томми.
– Мы теперь друзья, верно? Так что можешь называть меня Алешей.
Друзья не пытаются убивать друзей.
Но Томми не высказал эту мысль вслух, а задал более важный для него вопрос:
– А почему я здесь?
– А где бы ты хотел быть?
– Где-нибудь в другом месте, – ответил Томми. – Здесь я чувствую себя как в тюрьме.
Мальчик стал вертеть золотое кольцо, надетое на один из его белых пальцев.
– Если говорить о клетках, то эта клетка позолоченная, согласен?
Томми не стал втолковывать ему, что он не хотел бы находиться ни в какой клетке – позолоченной или не позолоченной, – но ему не хотелось обижать парня, не хотелось проявлять грубость по отношению к нему. Честно говоря, Томми не желал снова оставаться в одиночестве. В этот момент он не имел ничего против общества этого странного парня – особенно если от него можно узнать что-нибудь полезное.