Вернувшись в комнату, Стоун застал Эрин сидящей в прежней позе на кровати, накрытой углом толстого одеяла. В комнате стояли двуспальная кровать, два ночных столика с лампами и какое-то странное механическое сооружение, которое он поначалу принял за устройство для чистки обуви.
Эрин выглядела более бледной, чем обычно. Темные круги под глазами, пятна грязи на лице.
– Ты не хочешь для начала принять душ? – спросил Джордан.
– Душ, – повторила она, вставая с кровати. – Сейчас это самое приятное для меня слово в английском языке.
Джордан смотрел ей вслед, когда она, пройдя по номеру, вошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Он подумал, что сейчас лучшими словами по-английски были бы «душ вдвоем», но понимал, что лучше не говорить об этом. Он сел на другую сторону кровати и открыл меню блюд, которые можно заказать в номер.
Стоун заказал три завтрака с кофе и чаем, поскольку не знал, что Эрин ест и пьет. Он снял телефонную трубку и набрал номер, но до того, как ему ответили, Эрин включила воду в душе. Джордан представил себе, как она переступает через кафельный порог, ее распущенные волосы лежат на голой спине, водяные потоки струятся по всем изгибам ее тела…
– Darf ich Ihnen behilflich sein?[70]
Джордан, повернувшись спиной к двери ванной комнаты, по-немецки заказал завтрак.
Дожидаясь завтрака, он развесил их одежду на радиаторы для просушки, пытаясь не думать об Эрин, моющейся под душем, о ее лице, подставленном под струи воды, о паре, окутавшем ее тело.
Чем бы еще заняться, подумал Стоун. Сев на кровать, он принялся чистить оружие. Начав с одного ствола, другой он держал рядом наготове. Покончив со своим вооружением, он вычистил «ЗИГ-Зауэр» Эрин.
Надия, постучав в дверь, сунула ему в руки бумажный мешок, не сказав при этом ни слова. Заперев за ней дверь и раскрыв мешок, Джордан обнаружил в нем основные туалетные принадлежности и смену одежды для себя и Эрин.
Теплые свитера — так, значит, подумал он, обратно в Иерусалим мы не летим.
Привезли завтрак, и Джордан приступил к нему, не дожидаясь, пока Эрин закончит принимать душ.
Через мгновение шум потока воды внезапно стих с щелкающим звуком. Стоун продолжал смотреть на дверь, пытаясь представить, как Эрин вытирает полотенцем свое обнаженное тело.
Но все было не так.
Он ждал ее появления, а когда Эрин наконец вышла в комнату вместе с облаком пара, на ней был белый махровый халат, который она, должно быть, нашла в ванной комнате, ее рука была заново перебинтована. Лицо и шея женщины покраснели от горячей воды. Как ему хотелось посмотреть, на какие еще части ее тела распространилась эта краснота…
Пока она подходила к нему, Джордан разложил на коленях салфетку.
– Я постаралась оставить для тебя немного горячей воды, – сказала она.
– А… я… ну, постарался оставить для тебя кое-что от завтрака. – Джордан сделал долгий глоток кофе из чашки, над которой еще поднимался пар.
Подойдя ближе, Эрин посмотрела на остатки еды. От нее исходил запах мыла и чистого белья.
– Надеюсь, у меня была более приятная работа, чем у тебя.
Стоун с невероятным усилием оторвал взгляд от полы ее халата и поспешил в ванную. Вымылся и побрился он быстро. Причесав волосы и надев на себя чистые брюки и рубашку цвета хаки с длинными рукавами, Джордан почувствовал себя готовым к тому, чтобы взять весь мир в свои руки[71].
Эрин еще заканчивала завтрак, когда Джордан вышел из ванной комнаты. Он лег на кровать и вздохнул. Настоящая кровать.
– Я смогла бы спать даже на полу, – сказала Эрин.
– Нет уж, спать на полу никому из нас не придется, – ответил Джордан. – Обещаю оставаться на своей половине, если ты обещаешь, что тоже будешь оставаться на своей.
Эрин посмотрела на пол, словно оценивая альтернативный вариант.
Встав на ноги, Джордан снял с радиатора свою высохшую одежду.
– Разве в случаях острой необходимости девушки не спали, положив шпагу между собой и своим рыцарем-телохранителем? – Он расстелил высохшие вещи посредине кровати и, подняв вверх три пальца, возгласил: – Слово скаута, я не пересеку этот рубеж, если только ты не попросишь меня об этом.
– А ты когда-нибудь был бойскаутом? – спросила она, посмотрев на него взглядом, полным скептицизма.
Джордан с размаху сел на ближнюю к двери половину кровати.
– Скаутом-орлом[72].
Спустя некоторое время они устроились на разных сторонах кровати. Джордан думал, что заснуть ему не придется, поскольку все мысли его будут заняты Эрин, лежащей всего в одном дюйме от него, но он уснул практически тут же, даже не сняв с себя одежду.
Проснувшись, Стоун сразу сел, схватив в руки оружие. Быстро оглядел залитую закатным солнцем комнату. Вроде все в порядке. Дверь закрыта. Окно закрыто. Ванная комната пуста. Что же его разбудило?
Рядом на кровати чуть слышно всхлипывала Эрин.
Он повернулся к ней, чтобы узнать, в чем дело. По-прежнему в халате, она лежала на своей половине лицом к нему, сцепив обе ладони и положив их под щеку. Она задыхалась во сне. Джордан хотел потянуться к ней и, положив руку на халат, дотронуться до нее, но не решился нарушить своего обещания. Один неверный шаг в его отношениях с Эрин, и его песенка спета.
– Тссс, – прошептал он, словно перед ним была его племянница Эбигейл, прославившаяся в семье своими ночными кошмарами с участием гигантских тарантулов.
Эрин, глубоко вздохнув, казалось, погрузилась в еще более глубокий сон.
Для тревожного сна у нее было много причин: стригои, мыши и…
С криком Эрин стремительно села на кровати.
– Я здесь, – успокоил ее Джордан, садясь рядом с ней. – Мы в безопасности.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Да я же Джордан, припоминаешь? – спросил он.
Эрин судорожно вдохнула и, отпрянув назад, прислонила голову к спинке кровати.
– Да, я помню.
Она внимательно посмотрела на границу вдоль кровати, сооруженную Джорданом из одежды, – сам он только что сделал то же самое.
– Дурной сон?
– Дурная действительность.
– Я сделал что-то не так? – спросил Стоун, надеясь хоть как-то рассеять ее мрачное настроение.
– Ты здесь ни при чем. Да нет, ты… ну в общем… нормальный. Но вот ситуация в целом…
Джордан почувствовал себя уязвленным: его перевели в низший разряд, посчитав в общем-то нормальным, но он решил, что сейчас не время цепляться к ее оценкам и заводить пустопорожний спор по этому поводу.
– По крайней мере, нам удалось немного поспать и поесть. После Масады мне нигде не было так хорошо.
Он внезапно замолчал. Масада. Там погибла его команда. Все, кто был с ним. Их имена постоянно стучали у него в голове, видимо для того, чтобы он никогда не забыл их: Сэндерсон, Маккей, Купер, Тисон. Все они, кроме Маккея, были младше его. У Тисон была двухгодовалая дочь, которая никогда больше не увидит свою мать. У Маккея осталось трое детей, бывшая жена и собака по кличке Чиппер. Купер на свое армейское жалованье поддерживал свою больную мать да еще и целую кучу подружек. Сэндерсон еще не успел найти девушку. Он был почти ребенком. Джордан оперся головой о спинку кровати.
– Эти двадцать четыре часа были бесконечно долгими.
– Я все время думаю о том, что будет дальше, – со вздохом сказала Эрин.
– Еще одна научная командировка с нашими веселыми сопровождающими. Руном и Надией.
– Что касается Надии, так веселья от нее немного. – Эрин подтянула одеяло выше талии. – Я думала, она убьет меня в церкви.
– Да нет, мне показалось, что она просто блефует.
Эрин положила ладонь себе на горло.
– А я не думаю, что она блефует.
Джордан и сам так не думал.
– У меня такое чувство, что, если бы она захотела, она могла бы раздавить нас как насекомых, а потом нанять кого-нибудь, чтобы смыть с пола пятна.
Эрин улыбнулась.
– Ты, кажется, имеешь намерение меня подбодрить?
Он посмотрел на нее.
– По крайней мере, мы вместе.
Это прозвучало так банально и убого, что он с удовольствием взял бы эти свои слова обратно.
– Но я почти тебя не знаю, – задумчиво сказала она.
– А что тебе хотелось бы знать? – спросил он, подтыкая под голову подушку. – Я, как видишь, мужчина. Мне тридцать пять лет. Родился в Айове. Выбрал службу в армии. Третий сын. У моей мамы пятеро детей. Мой любимый цвет – зеленый.
Эрин, улыбаясь, покачала головой.
– Неужто этого недостаточно? – Джордан решил сообщить и о главном – вернее, рассказать всю правду. – Моя жена Карен тоже служила в армии. Несколько лет назад ее не стало. Погибла в результате несчастного случая. – Его голос напрягся, было видно, что эта тема до сих пор для него болезненна, но он справился с эмоциями. – Детей у нас не было, а хотел иметь троих… Теперь твоя очередь. Как насчет детей? И мужа? Братьев и сестер?
– Эти игры не для меня. – Джордан успел заметить вспышку горечи и боли в ее взгляде, до того как она его отвела.
Стало быть, семья была для нее запретной темой. Ну и ладно, бог с ней, с семьей. Он выбрал вопрос полегче:
– Ну а какой твой любимый цвет? Разумеется, если это не государственная тайна?
Она снова повернулась к нему, на ее лице была чуть заметная улыбка.
– Сепия.
– Сепия? – Джордан с удивлением смотрел на нее. – Это же коричневый цвет, верно?
– Скорее серо-коричневый. Первоначально эту краску получали из мешочков с красящим веществом, имевшихся в теле каракатиц.
Ее ясные янтарно-желтые глаза пристально смотрели в его глаза. А может быть, цвет ее глаз и был сепией?
– Послушай. Давай для начала вот что. – Стоун заворочался на кровати, готовясь пояснее сформулировать свой другой вопрос. – Предположим, сегодня суббота и ты дома. Чем бы ты занялась?