Киевский князь не заставил себя ждать, его полки вышли из стана и выстроились в две линии напротив польского войска.
Мешко, понимая, что в открытом сражении численный перевес русичей, скорее всего, будет иметь решающее значение, пустился на хитрость. Через глашатая Мешко предложил князю Владимиру поберечь конные и пешие полки, решив дело поединком между двумя богатырями. Условие Мешко было таково: если победителем выйдет воин с его стороны, то киевский князь уходит с войском в свои пределы, вернув полякам все захваченные в этом походе прибужские города. Если же в поединке победит русский витязь, тогда Мешко добровольно уступит Владимиру град Волынь вдобавок к ранее захваченным прибужским городам.
Посовещавшись со своими воеводами, Владимир принял предложение польского князя. Понимая, что если начнется битва, то ему никак не отсидеться в стороне и тоже придется рисковать головой, Владимир сильно оробел и поэтому принял сторону тех бояр, которые настаивали на схватке между двумя витязями. К тому же этот зимний поход порядком утомил Владимира, не привычного к воинским трудам. Ему хотелось поскорее вернуться в Киев, в свой теплый роскошный терем к привычным вкусным яствам, к мягкой постели, к нежным объятиям своих жен и наложниц.
Добрыня хоть и был против предложения Мешко, но оспаривать решение, принятое Владимиром, он не стал, видя, что большинство воевод тоже не горят желанием сражаться с поляками.
Стюрбьерн Старки был недоволен тем, что Добрыня на военном совете не настоял на своем.
— В случае победы в поединке польского воина Мешко без боя и потерь вернет все утраченные побужские города, — возмущался варяг. — А коль победителем выйдет русич, то Владимир приобретет всего один град Волынь. Неужели Владимир не заметил подвоха в условиях, на каких должен состояться поединок двух бойцов? Уж лучше сразиться с поляками и, победив их, взять всю Волынскую землю, чем рисковать уже захваченными землями на Буге в схватке двух богатырей.
— Владимир устал от тягот похода и хочет домой, — проворчал на это Добрыня. — Вот в чем все дело.
Из рядов конной польской дружины, блистающей на солнце железом шлемов, щитов и доспехов, выехал всадник на широкогрудом саврасом жеребце с белой гривой. Подъехав рысью к плотным шеренгам русского войска, укрытым длинными красными щитами, польский дружинник поднял над головой свое тяжелое копье.
— Эй, Добрыня, выходи на поединок! — прокричал он зычным голосом. — Я — Вифиль, сын Глена. От моей руки испустила дух твоя сестра Малуша. Выходи, Добрыня! Убей меня, ежели сможешь! Ну, где же ты, храбрец?
В глубине боевого русского строя произошло какое-то движение, там, где колыхался на ветру багрово-красный стяг князя Владимира, была заметна суета среди бояр и воевод. Приближенные князя Владимира, окружив кольцом витязя на вороном коне, что-то наперебой говорили ему, пытались его удержать, хватая за уздцы вороного жеребца.
А Вифиль тем временем продолжал громко выкрикивать, привстав на стременах:
— Добрыня, говорят, ты ищешь меня повсюду, хочешь рассчитаться со мной за смерть сестры. Ну, так вот он — я! Иди сюда, Добрыня, сразись со мной! Я тоже хочу отомстить тебе, негодяй, за смерть Ярополка!
В шеренгах пешей русской рати образовался узкий проход, по которому проехал всадник на вороном коне в блестящем островерхом шлеме, с поднятым кверху копьем.
Вифиль умолк, увидев, что витязь на вороном скакуне направляется к нему. Лицо витязя было закрыто металлической личиной с прорезями для глаз.
— Кто ты? — спросил Вифиль, когда русич остановил своего вороного коня в нескольких шагах от него.
Русич воткнул копье в снег и рукой в кожаной перчатке молча снял шлем со своей головы. Перед Вифилем был Добрыня.
— Вот мы и встретились наконец, — с хищной усмешкой проговорил Вифиль. — Вали, сын Одина, услышал-таки мои молитвы!
По верованиям варягов, Вали считался богом мести. Всякий, кто хотел отомстить кому-либо, непременно молился Вали.
— Прощайся с жизнью, мерзавец, — промолвил Добрыня, холодно взирая на Вифиля. — Сейчас я отправлю тебя в подземное царство Нави, там тебя уже заждался князь Ярополк!
— Это ты после смерти будешь мыкаться в подземном царстве теней, сын смерда, — презрительно бросил Добрыне Вифиль. — Я же после гибели в сече вознесусь в прекрасный небесный чертог Валгаллу в окружении валькирий, дивных дев-воительниц.
Князь Мешко с волнением в сердце взирал на двух всадников, которые ненадолго съехались, обменявшись краткими репликами, после чего они пришпорили коней и выехали на середину белой равнины, застыв на месте напротив друг друга, под взорами многих тысяч глаз. Два войска замерли в ожидании.
Видя, что варяг Вифиль сам горит желанием сразиться с Добрыней, Мешко позволил ему выйти на этот поединок. Мешко всей душой желал Вифилю одолеть Добрыню в этой схватке, ибо он знал, что тем самым русское войско будет обезглавлено. Зная со слов Блуда, каков на деле воитель из князя Владимира, Мешко был уверен в том, что этот поход русичей к Западному Бугу затеял именно Добрыня.
Добрыня и Вифиль устремились друг на друга с такой яростью, что при столкновении у обоих сломались копья. Обнажив мечи, эти двое принялись обмениваться лязгающими ударами, закрываясь щитами и кружа один подле другого. Вифиль, получив рану в бедро, вскоре стал заметно уступать Добрыне. По рядам польского войска прокатился тревожный вздох, когда Вифиль упал на снег вместе со смертельно раненным конем. С трудом поднявшись на ноги, Вифиль был готов продолжать схватку, несмотря на то что рана в бедре причиняла ему сильную боль. Спешившись, Добрыня ринулся на варяга с поднятым над головой мечом. Вифиль еле держался на ногах, отбивая град ударов, которые обрушил на него Добрыня. Силы варяга таяли на глазах, у Добрыни было полное превосходство над ним.
Варяги, друзья Вифиля, стали требовать у Мешко, чтобы он остановил поединок, не позволил Добрыне умертвить Вифиля. Видя, что Мешко медлит, объятый мучительными колебаниями, пятеро варягов вылетели верхом на конях из рядов польского войска и устремились на выручку к Вифилю, который уже отбивался от Добрыни, стоя на одном колене и выронив щит.
Увидев перед собой пятерых конных варягов с обнаженными мечами, Добрыня нисколько не оробел и не растерялся. Он первым бросился на них, действуя с такой быстротой и ловкостью, что в мгновение ока заколол одного из варягов насмерть и ранил еще двоих. Варяг по имени Грани тем временем втянул раненого Вифиля к себе в седло и погнал коня стремительным аллюром обратно к шеренгам польской рати.
Глава шестаяНемецкая невеста
Благодаря вмешательству Блуда между польским войском и полками киевского князя не дошло до открытого сражения. Русичи были возмущены тем, что польская сторона нарушила условия поединка, выслав на выручку к раненому Вифилю пятерых конников. Поляки были недовольны кровожадностью Добрыни, желавшего непременно убить Вифиля, не довольствуясь победой в поединке.
После того как Блуд сначала встретился с польским князем, а потом побеседовал с Владимиром один на один, был заключен мир между Польшей и Русью.
Мешко пригласил Владимира в свой лагерь, где за чашей вина между ними состоялся разговор. Воздействуя лестью на юного киевского князя, Мешко не просто расположил его к себе, но даже уговорил помочь ему наказать непокорных мазовшан и нерадивых силезских князей. За военную помощь Мешко пообещал вернуть Владимиру все Червенские города, отторгнутые им у Руси сразу после гибели Святослава Игоревича.
От уступок Мешко у Владимира закружилась голова. Владимиру казалось, что, действуя вопреки советам своего дяди, он добился больших результатов. Поход киевской рати на Волынь завершился полнейшим успехом без кровопролитных битв и долгих осад. Владимир согласился помочь Мешко одолеть его недругов внутри Польши. Вернувшись после переговоров с Мешко в свой стан, Владимир объявил о своем решении киевским воеводам.
Когда Добрыня напомнил Владимиру о своем требовании к польскому князю, то тем самым вызвал вспышку гнева у своего племянника.
— Дядя, тебе разве мало того, что израненный тобой Вифиль умирает в мучениях? — сердито промолвил Владимир. — Тебе хочется непременно добить несчастного Вифиля своей рукой. Ты вышел победителем в схватке, это главное. К поверженному врагу нужно проявлять хоть чуточку милосердия.
— Хочу напомнить тебе, племяш, что этот «несчастный» убил твою мать, — сдерживая себя, сказал Добрыня. — О милосердии не может быть и речи, там где дело касается кровной мести. Ты проявил непростительную слабину в переговорах с Мешко, племяш, не вынудив его выдать тебе Вифиля живого или мертвого.
— Зачем мне этот полудохлый варяг? — усмехнулся Владимир, переглянувшись с Блудом. — Мешко готов уступить мне ни много ни мало всю Волынскую землю. Забудь о Вифиле, дядя. Ты знаешь, что этот негодяй при смерти, твоя месть свершилась. — Владимир подбоченился и горделиво добавил: — Завтра я поведу полки в Гнёзно. Мешко отныне мой друг и союзник.
Добрыня склонил голову, прижав ладонь к груди и отступая к выходу из шатра.
— Воля твоя, князь, — негромко обронил он.
Прежде чем начать войну с мазовшанами, Мешко решил сначала расквитаться с познаньским князем Собеславом, который уже не первый раз позволяет себе не явиться с дружиной на его зов. Собеслав держится слишком независимо, он водит дружбу с маркграфом мейсенским, сватает его дочь для своего старшего сына. Если Собеслав намеревается в противостоянии с Мешко опереться на немцев, то его тем более следует приструнить и дать ему понять, что познаньские Пясты совсем не ровня гнёзненским Пястам.
Оставив большую часть войска в Гнёзно, Мешко и Владимир с конными дружинами выступили к граду Познань.
Стольный град князя Собеслава был расположен на холмах, с двух сторон омываемых полноводной рекой Вартой. По занимаемой площади Познань была ничуть не меньше Гнёзно, а укреплен этот город был даже лучше, чем столиц