— И не важно, куда они приведут нас.
— И не важно, куда они приведут нас, — согласилась Холлис.
Брук знала, что ее друзья правы. Знала, что не сможет сама добраться до Техаса. Но это знание не помогало. Как и то, что у нее есть друзья, которые знают то же, что и она, которые все понимают.
Она боялась.
Она не сомневалась в Коди, когда он сказал, что вот-вот случится что-то плохое, куда хуже того, что уже произошло. Она не сомневалась в нем, потому что Коди никогда не ошибался в подобных вещах, да она и сама чувствовала то же самое.
Это ощущение было подобно ноше, от которой она не могла избавиться. Она лежала в своей постели несколько часов, чувствуя ее тяжесть и темноту. Она изо всех сил старалась укрепить свой щит, сделать его более прочным, но казалось, это ничего не меняет. Ноша оставалась. И с каждой минутой она становилась все тяжелей.
Когда ночной кошмар разбудил ее, Брук хотела закричать, и в поисках утешения бежать в спальню родителей, как она делала раньше. Чтобы ее заверили — ей ничто не причинит вреда, и ей не стоит бояться, что под покровом ночи что-то притаилось.
Когда-то это было правдой. Но не теперь.
Лежа неподвижно во мраке своей спальни, Брук начала плакать.
В другой части Резиденции, в своей постели без сна лежала Руби. Она тоже работала над тем, чтобы укрепить свой щит, но даже сейчас, она чувствовала вину за то, что скрывает от своих друзей часть правды. Конечно же, не потому что она не доверяла им, а просто… Просто это была единственная вещь в этом мире, которая принадлежала только ей, единственная вещь, которую Отец не смог забрать.
Единственная вещь, которую она должна была защищать.
Руби повернулась и крепко обняла Лекси.
— Все хорошо, — прошептала она. — Я не позволю причинить тебе боль. Не смотря ни на что.
Тесса нахмурилась.
— Значит… Сэмюель может быть ясновидящим с целой историей видений, которые осуществились. Может обладать телекинезом и передвигать вещи, может даже поднимать в воздух свое собственное тело. Может быть телепатом со способностью читать мысли.
Холлис кивнула.
— Любое из сказанного тобой может привлечь внимание, убедить людей слушать его, верить ему. Следовать за ним — даже головой вниз со скалы. Может даже помогает ему держать людей под контролем, убеждая их в том, что он — истинный лидер, выбранный Богом, что им суждено следовать за ним. Особенно если он добавил свой собственный трюк к уже известной системе контроля.
Тесса все еще боролась с мыслью, которая казалась ей просто тошнотворной.
— Женщины. Он нашел способ давать им… что-то лучше наркотиков.
— Это называют «маленькой смертью» не без причины. Оргазм может произвести необыкновенное количество чистой энергии, — мрачно сказала Холлис. — Если он нашел способ вызвать подобное ментально, и затем…
— Красть для себя энергию?
— Почему нет? Пока у него есть контроль, чтобы остановить процесс до того, как он возьмет слишком много, это — возобновляемый источник энергии. Особенно если это влияет на них как наркотик и заставляет их желать подчиниться ему вновь и вновь. Это и на него может влиять как наркотик. Черт, они все могут быть в зависимости от этого.
Тесса поставила свою чашку с кофе обратно на столешницу и скрестила на груди руки.
— Меня тошнит от этого, — пробормотала она.
— Да, меня тоже. Какое-то ненормальное сексуальное доминирование, это точно.
— А мужчины, мужья? Они просто позволяют это?
— Вероятно, они не желают верить в то, что подозревают. Может они не могут поверить. Судя по всему, он не доводит женщин до оргазма публично в церкви пока идет служба, по крайней мере, не до конца. Хотя Сара говорила, что было несколько женщин, которые подошли к самой грани. Но настоящего оргазма, который ты видела во сне? Если увиденное тобой — правда, тогда он предпочитает оставлять эту часть в тайне. Все происходит один на один с Отцом и результаты известны только ближайшему окружению. А может только тому парню, которого ты видела.
— Демарко? Шеф Кавено думает о нем, как о вампире.
— Похоже на то. Особенно если под покровом ночи он относит истощенные тела жертв Сэмюеля в их кровати. Нет никакой возможности узнать его мотивы, может он искренне верит в Сэмюеля. Или он просто наемник.
Тесса нахмурилась еще сильней.
— Я ничего не почувствовала от него. А его лицо не выражает никаких мыслей или эмоций.
— Если он — ближайший к Сэмюелю… советник, охранник, помощник, да как бы он там себя не называл, он может быть единственным, кто знает правду, знает, что происходит в покоях Сэмюеля. Публично же, во время службы, остальные мужчины, вероятно, видят в женщинах то, что видят и чувствуют многие верующие в церкви — своего рода экстаз. Не совсем оргазм, но что-то близкое к этому. Духовное переживание, которое привязывает их к Отцу куда более сильными узами.
Сойер так резко проснулся, что когда его глаза открылись, оказалось, что он уже сидит на диване. Он оглядел свой темный кабинет, его сердце ударялась о грудную клетку, а затем опустил ноги на пол и пальцами взъерошил волосы.
Просто сон.
Да, продолжай себе говорить это.
Игнорируя этот саркастичный внутренний голос, он проверил свои часы и скривился, когда увидел, что уже почти пять утра. Он проспал четыре часа. И, несмотря на усталость, которую он чувствовал — знал, что бесполезно пытаться заснуть вновь.
У него никогда это не получалось. Сон измучил его.
Как и всегда.
Но сейчас даже больше. Особенно сейчас. И ты знаешь почему. Ты просто не желаешь признавать этого.
Продолжая игнорировать внутренний голос, он встал с кожаного дивана и потянулся, чтобы размять затекшие мышцы. Затем пересек комнату и подошел к своему столу. Он оставил лампу включенной, и в луче света казалось, что на столе царит хаос из папок, карт и всевозможных бумаг.
Но Сойер прекрасно знал, где что лежит, и когда сел на стул, то безошибочно вытащил папку, лежащую под двумя другими. В ней лежали отчеты о шести подозрительных убийствах — все тела были найдены в реке, но настолько далеко вниз по течению, что дела не попадали под его юрисдикцию.
Черт, двое из них всплыли в другом штате.
Жертвы не были опознаны, впрочем, они остаются такими и до сих пор, и числятся как Джон и Джейн Доу. Четыре женщины и двое мужчин.
Сойер не просил фотографии вскрытия, но к каждому отчету была приложена единственная фотография жертвы в том виде, в котором он или она были найдены. Фотографии черно-белые, холодные, равнодушные, ужасные.
Такими же были и сами отчеты — просто равнодушные факты, описанные бесстрастными медицинскими терминами. Все жертвы были молоды — двадцать — тридцать лет. Ни на одном теле не было найдено признаков болезни или обычных ран, приведших к смерти, причина смерти не была установлена.
Никаких обычных ранений перед смертью. Никаких следов пулевого ранения или ножевой раны, нет признаков удушения или травмы от удара тупым предметом, и никаких следов того, что они утонули. Не было найдено остатков яда, и токсикологические анализы по каждой жертве показали отсутствие наркотиков и алкоголя.
Единственная общая черта у всех этих жертв — они не должны били умереть.
По крайней мере, судя по этим отчетам. Но когда в его округе было найдено тело Эллен Ходжес, Сойер более внимательно посмотрел на то, что до тех пор было вызывающей беспокойство, но неофициальной проблемой. Он сделал запросы и изучил все отчеты, а затем сам обзвонил каждого судмедэксперта или коронера, который был вовлечен в то или иное дело, и задал несколько прямых вопросов.
Он обнаружил, что люди, занимающиеся расследованиями, не обладали живым воображением. Они имело дело с фактами, обычно с безобразными фактами, и если что-то выходило за грань чьего-то опыта или знания, этому обычно уделяли очень мало внимания. В лучшем случае на это смотрели сквозь пальцы, а в худшем — активно игнорировали. Поэтому было нелегко получить ответы, которые он искал, не делясь информацией, а просто задавая наводящие вопросы.
Но терпение и упорство сослужили ему хорошую службу, и он узнал некоторые детали, которые не были включены в отчеты.
Такие как тот факт, что все до единого тела имели, по крайней мере, одну внутреннюю странность, которую детективы и медэксперты не способны были объяснить.
Помятые и даже разорванные органы. Раздробленные кости.
Белые глаза.
— Господи, что же там происходит, — пробормотал он и потер затылок рукой, тщательно изучая отчеты.
Вновь и вновь перечитывая то, что он уже и так выучил наизусть. И вспоминая разговоры, которые, в конечном счете, звучали одинаково.
«Я бы очень хотел помочь тебе. Хотел бы, чтобы у меня было объяснение, как могло быть ушиблено и повреждено сердце без внешней раны, через которую это могло быть сделано. Я не знаю, как это произошло. Я не представляю, как это даже могло произойти. Будто бы… будто бы невероятно сильная рука дотянулась до его тела и… Но это, конечно же, вздор».
Конечно. Именно так.
Вздор. Это — невероятно.
Сойер откинулся назад на стуле, и он протестующе скрипнул. Его взгляд остановился на противоположной стене, но мысли унеслись намного дальше. Он вспомнил другой короткий и на первый взгляд обычный разговор на углу улицы в центре города, который имел место пять лет назад. Разговор, который сбил с толку и растревожил его тогда, и который сейчас очень волновал его.
«— Соейр, ты очень хорошо справляешься с полицейской работой.
— Что? Преподобный Сэмюель у меня не было намерения…
— Я просто надеюсь, что когда придет время, ты будешь знать, кто твои друзья. Кому ты можешь доверять.
— Преподобный…
— Я знаю ты не член нашей церкви, но такие люди как мы… мы должны держаться вместе. Ты согласен, Сойер?