— Сейчас — да. С прошлой осени. Раньше, он уезжал на несколько дней или на неделю, иногда случались более длительные поездки. Прошлым летом его не было около шести недель, хотя периодически он появлялся здесь. Для него было типично возвращаться с новым членом или двумя, и говорить, что его пригласили побыть проповедником в той или иной церкви или на молельном собрании. У нас не было причин подозревать, что он делает нечто другое.
— Его не сопровождали, когда он уезжал?
— Нет. В мои инструкции входило проникнуть в церковь и сделать все возможное, чтобы стать незаменимым для Сэмюеля и его операций. Это значило оставаться здесь и управлять делами, пока он отсутствует.
— И спровоцировать небольшой бунт? — предположила Холлис.
— Я не препятствовал ему. Хотя должен был предусмотреть последствия.
Он не извинялся и не жалел, а просто констатировал факт.
Она кивнула.
— Полагаю, ты ответственен за электронную безопасность Резиденции? — обратился к Демарко Сойер.
— Сэмюель хотел установить некоторые современные аппараты, и я немного знаю о подобных вещах. У меня так же есть связи. Военные связи. Ему это понравилось.
— Все это конечно хорошо, но как ты смог убедить его, что верующий? — спросила Холлис. — Если, конечно, ты не являешься таковым на самом деле.
Она внимательно посмотрела на него, очевидно, чем-то обеспокоенная.
— Ты не увидишь, — сказал ей Демарко.
— Не увижу что?
— Мою ауру.
Когда ее голубые глаза сузились, а взгляд стал острым, заговорил Квентин:
— Брось, Холлис, пока у тебя не разболелась голова. Или пока не хватил удар. У Риза двойной щит.
— Я никогда не слышала ни о чем подобном, — сказала Холлис, в ее голосе явственно слышалось сомнение.
— Я — единственный в своем роде, — растягивая слова, произнес Демарко.
— Господи, у меня одного начинается головная боль? — еле слышно спросил Сойер.
Квентин едва заметно улыбнулся ему.
— Перегрузка информацией? Тебе надо понять главное — Демарко, как и Тесса, не читается как экстрасенс. Но у него есть странная способность создавать… личность, которую можно прочитать, когда он позволяет этому случиться.
— Удобно, — заметила Холлис.
— Полезно, — поправил Квентин. — Любой экстрасенс, который сможет пробраться через его верхний щит вероятней всего не станет искать второй. Особенно когда обнаружит сфабрикованную личность — в данном случае — озлобленного бывшего военного, который готов убить или, возможно, умереть за наделенного божьим даром псевдорелигиозного лидера.
Глава 15
«Халат» на самом деле был больше похож на платье или на ночную рубашку без рукавов.
Длинный, но настолько тонкий, что казался практически прозрачным. Белого цвета.
— Цвет непорочности, — мягко сказала Эмма Кемпбелл, отступая назад и улыбаясь дочери.
Руби поежилась и снова задумалась — сможет ли она когда-либо снова почувствовать тепло.
— Мам, я ведь могу надеть твой плащ по дороге в церковь? На улице становится холодно.
— Думаю, да. Но сними его сразу же, как только окажешься внутри.
— Да, мама.
Руби была рада теплу черного плаща, длинной до лодыжек. И еще больше рада, что он прикрывает тонкую рубашку, но она всегда чувствовала тревогу, когда носила его. Руби не знала точно, но что-то говорило ей — ее мать была в пальто, когда, окончательно… ушла.
— Делай то, что говорит Рут, как и раньше, — улыбнувшись, проговорила Эмма Кемпбелл. — И конечно делай то, что говорит Отец. Я так горжусь тобой. И я, и твой папа — мы оба гордимся тобой.
В горле Руби вновь поднялся болезненный ком, поэтому она едва заметно кивнула и постаралась не думать об отце. Или о матери. Вместо этого, она двинулась к входной двери рядом с пустой оболочкой по имени Эмма Кемпбелл.
— Веди себя хорошо. Запомни.
— Да, мама.
Она вышла в холодный вечер, направляясь прямо к церкви и концентрируясь изо всех сил, стараясь укрепить свой щит настолько, чтобы даже Отец не смог пробраться сквозь него и дотронуться до девочки.
По крайней мере, до нее настоящей.
И она не оглядывалась, потому что знала — Эмма Кемпбелл уже вернулась в свою швейную комнату.
Для нее, это — рукоделие. Для матери Эми — шитье. Мать Терезы делает лоскутные одеяла. Мать Брук складывает пазлы… Я знаю, это все что-то значит. Может, он дает им задания. Поэтому у них нет времени подумать.
Поэтому они не хотят думать.
Может, он обнаружил то, что им нравится больше всего и позволяет им заниматься этим.
Только этим.
Руби шла прямо к церкви, смотря на других девочек, ждущих ее на ступенях. Смотрела и думала про себя о том, что Отец уже заменил Брук. И сделал это так легко, будто ее никогда и не существовало.
Мара. Маленькая Мара — ей всего одиннадцать. И она, очевидно, нервничала, ведь это был ее первый Ритуал. В отличие от двух других девочек на ней поверх халата был длинный свитер.
Эми и Тереза — обеим по тринадцать лет — несмотря на холод, надели только тонкие халаты.
Руби знала, что они чувствовали себя взрослыми в этих халатах. Чувствовали себя зрелыми и особенными, и важными для Отца.
Они чувствовали себя Избранными.
— Руби, поторопись, — нетерпеливо позвала ее Эми.
— Иду, — ответила она, слыша в своем голосе оживление — энтузиазм, который был таким же поддельным, как и улыбка, изогнувшая ее губы.
Руби начала подниматься по ступеням, чтобы присоединиться к девочкам.
Но она не торопилась.
— Уверен, что это просто «маска»? — пробормотала Холлис. — Как я слышала, люди, находящиеся под прикрытием слишком долго, могут действительно стать… затеряться в своей роли.
Демарко бросил на нее взгляд, а потом повернулся к Сойеру.
— Эта способность плюс несколько других особенностей делают меня идеальным кандидатом для работы под прикрытием. К такому мнению пришел Бишоп несколько лет назад.
— Значит, ты входишь в состав ООП?
— Он не агент ФБР, — ответил Бишоп. — Но мы поняли, что иметь… неофициальных детективов, в некоторых ситуациях полезно, а иногда и просто необходимо.
— Я думала, именно по этой причине ты помог основать Убежище, — сказала Тесса, наконец. Она смотрела на Бишопа. — Как гражданский отдел ООП, — добавила она.
— Родственная организация, — поправил Бишоп. — Но главным образом, Убежище было основано, чтобы оказывать краткосрочную помощь. Его детективов обычно вызывают на определенное — короткое время, чтобы оказать содействие уголовному расследованию. Основная часть сотрудников ведет обыкновенную, нормальную жизнь большую часть времени, а работа на Убежище скорей похожа на временные занятия, нежели на постоянную работу.
— Верно, — подтвердила Тесса. — На прошлом задании мне даже не пришлось распаковывать вещи. А в своей нормальной жизни, я создаю сайты. Поэтому мне легко распределять время — работая дома или в дороге на ноутбуке. И отдыхать, когда мне это требуется. То, что надо для человека, ведущего двойную жизнь.
Бишоп кивнул в ответ.
— Для тех же, кто работает в ФБР, все по-другому. И не только потому, что это штатная должность. Быть агентом ООП, означает, что мы — служащие федерального правительства и обязаны следовать всем законам, правилам и регламентам.
— Что иногда создает проблемы, — пробормотал Квентин. — Некоторым из нас.
Сойер подумал, не говорит ли он о себе, но решил не спрашивать. В его длинном списке вопросов, именно этот казался наименее важным.
Бишоп не стал комментировать реплику Квентина, а продолжил:
— Стало очевидно, что нам нужны сотрудники, которые могли бы заполнить брешь между полицейскими и гражданскими. Детективы, знакомые как с уголовным правом, так и с военной тактикой, с сильными инстинктами и способностями к расследованиям и с некоторым экстрасенсорным преимуществом. Люди, способные долгое время работать под прикрытием, с незначительной поддержкой с нашей стороны, либо вообще без нее. А иногда и без официальной санкции.
С губ Холлис сорвался странный звук, а затем она сказала:
— Тебе действительно нравится ходить по краю. Верно?
— Иногда приходится. Нравится мне это или нет, — пожал плечами Бишоп. — Риз, как и остальные наши гражданские сотрудники — лицензированный частный детектив, и его военное прошлое — настоящее.
— И мне нравится работать в одиночку, — сказал Демарко.
— А твоя обычная жизнь? — спросила Холлис.
— На самом деле у меня ее и нет.
Холлис выглядела заинтригованной, но прежде, чем смогла задать очередной вопрос, Тесса потеряла терпение.
— Руби, — сказала она тоном, который невозможно было проигнорировать. — Эта маленькая девочка в беде.
— Прямо сейчас ей не грозит опасность, — обратился к ней Демарко.
— Но ты знаешь, что она в опасности?
Он посмотрел на нее — эти бледно-голубые глаза ничуть не потеплели.
— Они все в опасности. Помнишь, Пророчество Сэмюеля?
— Армагеддон. — Голос Квентина был насмешливым. — Все лучшие пророчества предсказывают Армагеддон.
— Да, — сказал Демарко. — Но разница в том, что Сэмюель в отличие от других пророков, вероятно, попытается осуществить свое Пророчество. Даже если ему придется разжечь пожар своими собственными руками. Или своим разумом.
— Ты ведь не имеешь в виду буквально? — спросил Сойер. — Неужели он может своим разумом вызвать разрушения такого масштаба, что это можно будет назвать Апокалипсисом?
— Боюсь, так и есть.
— Но ты сказал… подожди. Молния?
— Почему нет? Он использовал этот прием, чтобы убивать отдельных людей. Кто может гарантировать, что он не способен собрать и направить достаточно энергии, чтобы уничтожать их в больших количествах?
— Добро пожаловать в наш мир, — пробормотал Квентин.
— Черт, — произнес Сойер. — Без обид, но мне сложно думать об Апокалипсисе. Я никогда не верил в эту часть религиозного учения.