Глеба захлестнуло ощущение, что происходит что-то плохое, крайне опасное. Он открыл рот, но ничего не сказал.
– Давайте, – велела Анянка. Лера заслонила ее одеялом от папы и сама отвернула голову к окну.
– Считайте до десяти, – сказала Анянка из-за полога.
– Один! – отчеканила Лера. – Как интересно, правда? Что же наша малышка придумает? Она такая талантливая. Два…
Слух Глеба различил дребезжание, доносившееся из пустой кухни, звук, будто кто-то ворошил столовые приборы в ящике. Он оторвал зад от кровати.
– Три, четыре…
Звон прекратился: наверняка звенело не на кухне, а у соседей. Под Глебом скрипнула кровать, он вытер о простыни взмокшие ладони. Когда лампочки замигали в плафонах и одна погасла совсем, Глеб втянул голову в плечи, словно испугался, что сейчас обрушится потолок.
«Черт, у меня паническая атака».
– Пять, шесть…
Из глухой стены, у которой стояла Анянка, подул сквозняк. Он теребил уголок пододеяльника и наполнял комнату едва уловимым запахом степной травы и зверинца.
– Давайте остановимся, – предложил Глеб нервно.
– Семь… ну уж нет, я сгораю от любопытства. Восемь. Девять.
Глеб посмотрел в окно и – резко – на отворенную дверь. Ему померещилось, что в стеклопакетах отражаются четыре девочки, скучившиеся в коридоре, заглядывающие в комнату. Но ни за дверью, ни в стекле, само собой, никаких девочек не было.
– Девять с четвертинкой, девять с половинкой, девять с волосинкой…
Глеб провел ребром ладони по кадыку.
– Десять! – Лера убрала ткань и поклонилась. Затем, увидев вытягивающееся лицо Глеба, посмотрела на то место, где недавно стояла Анянка. Где ее теперь не было.
Лера выронила одеяло и восторженно зааплодировала.
Бутылка с кокосовым сиропом покатилась по склону. Волшебник разжал пальцы, и Лиза рухнула на колени. Трава была сухой, цветы завяли, мухи кружили над Лизой. При падении ее правая рука раздавила гриб с белыми крапинками на красной шляпке. Левая окунулась в ямку, наполненную густой слизью, чем-то вроде молочного киселя. Лиза подняла голову и заозиралась.
Синюшные тучи заслонили солнце, принесли в Мир Полудня предгрозовые сумерки. Затхлый ветер хлестал по щекам, залеплял глаза прядями волос. Мертвенный инопланетный пейзаж простирался до горизонта. Луг стал бескрайним пустырем с редкими островками хилой растительности, с неоперабельной опухолью черного шатра.
Холм погибал. Над ним, как над гноящейся раной, роились мухи. Черно-оранжевые жуки-могильщики и коричневые кожееды ползали по растрескавшейся земле. В ваннах со слизью купались откормленные черви и зеленые рачки. Потрясенная Лиза забыла даже о Волшебнике, который стоял за ее спиной, вдыхая смрад гниения как аромат парфюмов.
– Ты убил это место, – сказала Лиза. – Погубил его.
– Ты ничего не поняла, – ответил Волшебник весело. – Так случается каждые пятьдесят лет, бред, скелет. Но мы здесь, чтобы накормить Кровавую Гору. Она снова будет зеленой и согретой солнышком.
– Накормить?..
– Нашим ребенком, глупышка. Мы закопаем его в Кровавой Горе, чтобы солнце опять светило.
Лиза не успела переварить услышанное. Волшебник начал спускаться с холма. Его указательный палец согнулся, поманив, и Лиза вскрикнула. Мышцы напряглись без соответствующих указаний мозга. Повинуясь кукловоду, ее тело приняло вертикальное положение. Лиза попыталась упираться, но ноги сами пошли по жухлой траве – неловкие движения марионетки, управляемой новичком.
Волшебник и его невеста устремились к шатру. Полог откинулся перед ними. Волосатые пауки и скользкие головастики убирались с дороги, освобождая путь.
– Дамы вперед, – сказало существо в оболочке Вани. Лиза, против своей воли, вплыла в шапито.
Там не было туннеля, только Колизей под куполом, ступенчатые зрительские места. Скамьи, вытесанные из блоков песчаника. Арена, усыпанная стружкой, воняла гнилой кровью и звериным дерьмом. Ее освещали факелы, крепящиеся к мачтам. Языки пламени плясали. Своды шатра терялись во мраке. Лучше бы мрак скрыл все, лучше бы Лиза не видела клетки, в которых разлагались дохлые цирковые животные. Медвежонок, шимпанзе, пони, пудели отвыступали свое. В одной из клеток, облепленная мухами, лежала голова тигра. Желтые гноящиеся глаза таращились на гостью.
Сперва Лиза решила, что жуткий бродячий цирк безлюден. Но глаза привыкли к полутьме, и Лиза упала бы, если бы не сила, удерживающая ее в эфемерных путах. На скамьях, по одиночке и группками, сидели девочки. Примерно одного возраста, в чопорных платьицах, напомаженные густо, неумело и вульгарно. Словно кто-то вознамерился с помощью косметики стереть невинность с детских личиков и чертовски в этом преуспел.
Логово гнусного педофила населяли лилипутки с пустыми, одурманенными глазами – глазами покойников, чьи веки закрепили клеем или булавками для посмертной фотографии. Лиза пробовала сосчитать их, но стоило сместить взгляд, как зрительницы перетасовывались, менялись местами.
«Игрушки Рогатого Бога», – ужаснулась Лиза.
Она взмолилась о вспышке, которая бы вышвырнула ее в реальность, но что-то подсказывало: в этот раз она попала на Холм надолго. Вероятно, навсегда.
Девочки гнездились вокруг Лизы как эксгумированные мертвецы. Где-то там, в полумраке, сидела и маленькая Дина. Может, вон та крошка с багровой помадой на губах. Или ее соседка, похожая на мумифицированную обезьянку. Лиза прижала ко рту кулак и поняла, что снова контролирует свое тело. Она обернулась в поисках выхода из кошмара.
Волшебник висел в метре от пола – насмешка над законами физики. Фрак, пурпурная бабочка, цилиндр, тряпичный цветок в петлице, сцепленные за спиной руки. Красные глаза горели, как фотофоры глубоководных хищников. Улыбка была расщелиной, расколовшей выбеленное Ванино лицо.
– Детка… конфетка… марионетка… хочешь шоколадку, сладкоежка? Ее сделали бурундуки из Бурунди.
– Иди на хер! – закричала Лиза.
Волшебник резко поднял руки в лайковых перчатках. Лиза взвилась в воздух. Одежда на ней начала трескаться, словно ткань кромсали ножницами. Из прорех вылезли беззащитно-розовые колени. Разошелся шов между ног. Обнажилось плечо. Осыпались пуговицы с блузки. Ноги тщетно искали опору, болтаясь в пустоте.
Волшебник потянул на себя невидимое лассо. Заарканенная добыча поплыла к охотнику. Джинсовые лоскутья падали на опилки. Мир кувыркался, мелькали разукрашенные личики маленьких мертвых зрительниц, туши зверей в клетках, коптящие факелы. Но загримированное лицо Вани оставалось недвижимым – фонарь Джека, в котором, как свечи, мерцали похотливые глаза Рогатого Бога.
– Хватит! – раздался чистый, высокий голос. Левитирующая Лиза зыркнула вниз, на Анянку. Босоногая, в пижаме с Чипом и Дейлом, Анянка исподлобья разглядывала Волшебника. Палочку она сжимала как кинжал.
– Золотце! – вскрикнула Лиза. Хотелось верить, что разум уже растворился в серной кислоте безумия, что Анянка мерещится ей, что дочь в безопасности с папой, а не здесь, в черном цирке дьявола-растлителя.
– У нас гости, – ощерился Волшебник. – Тройничок, эм-жэ-жэ, мама и дочь, без СМС и регистрации, кастрации, адаптации. – Он загреб рукой, приглашая Анянку присоединиться к спектаклю. Девочка не сдвинулась с места. Не страх, но упрямство и гнев читались на ее сосредоточенном лице. Волшебник снова – и снова зря – загреб растопыренными пальцами. Сдернул зубами перчатку и повторил жест.
– Никакой ты не волшебник, – сказала Анянка. – Я вижу веревки.
В этот момент Лиза и сама разглядела тросы, при помощи которых монстр парил. Улыбка Волшебника дрогнула.
– Отпусти мою маму! – потребовала Анянка и махнула палочкой. Волшебника швырнуло в сторону, тросы натянулись. Он полетел обратно к Лизе, растопырив руки. Левая – в перчатке, правая – без, и был виден набор длинных ногтей, похожих на когти хищной птицы.
Волшебная палочка рассекла воздух. Хозяин шатра будто напоролся на незримый барьер. Его отбросило к клетям. Тросы лопнули со свистом. Лиза почувствовала, как рвутся нити, удерживающие ее в невесомости. Она упала на арену и тут же вскочила, ища глазами врага.
Волшебник лежал у полотняной стены – жесткое приземление прочертило двухметровую борозду в толще опилок. Он пучил красные глаза, неспособный поверить в случившееся.
– Так тебе и надо! – Анянка топнула ногой.
– Он встает! – крикнула Лиза.
Вариозо Спазмалгон Третий поднимался, кряхтя и отряхивая испачкавшийся фрак.
– Придется это забрать, – процедил он сквозь людоедские зубы и сделал шаг к Анянке. – Это не игрушки для ребенка!
Анянка хлестнула по воздуху палочкой. Волшебник зарычал от боли. Дистанционный удар оставил кривую рану на его щеке. Из пореза сочилась черная жижа, густая, как майский мед.
– Кто тебя научил этому, негодница? – Блеск красных глаз словно бы заморозил кровь в жилах Лизы. Но не произвел ни малейшего впечатления на Анянку. Анянка никогда не боялась «бабаек».
Волшебник опустил голову, стиснул кулаки и пошел вперед, неумолимый и грозный. Анянка рубанула наотмашь пластиком. Чудовище взвыло, отпрянув. Его правая кисть плюхнулась на опилки. Из пустого рукава посыпались игральные карты и стеклянные шарики.
– Перестань! – пророкотал Волшебник. Лицо под слоем грима трансформировалось. Страшное движение мышц напомнило Лизе о советских пластилиновых мультфильмах. Одна сторона лица теперь принадлежала Ване, другая, изувеченная – фокуснику с черноморского побережья. Ус слипся от черной крови.
– Перестань, – попросил Вариозо Спазмалгон Третий почти дружелюбно. – Возникло недопонимание, но давайте все обсудим.
Он наклонился и подобрал кисть, вкрутил ее на место и пошевелил пальцами.
– Я твой дедушка, золотце. Нельзя так обращаться с дедушкой.
Восстановленная рука скользнула в карман и вынула горсть седых волос, пушистой пыли и шоколадок.
– Сладости от бурундучков!
Движением волшебной палочки Анянка отказалась от угощений. Вариозо Спазмалгон Третий чуть поморщился, отбросил шоколадки и мусор и неспешно отряхнул ладони. Ехидная ухмылка вернулась.