Волшебник двинулся по арене – сперва ковыляя и пошатываясь, но с каждым шагом все увереннее. Анянка тряхнула палочкой. Ничего не произошло.
– Еще раз! – взмолилась Лиза.
Тлетворный ветер задул факелы за спиной приближающегося монстра. Тьма на секунду накрыла его вороньим крылом. В полосу света вышагнул не Ваня и не Вариозо Спазмалгон Третий, а тощий крадущийся мим в грязном трико. Бубенчики позвякивали, пришитые гроздьями в области паха. Загнутые носки кумачовой обуви кончались парой шипов, на которые были насажены глазные яблоки. Клочья шерсти торчали из заостренных «эльфийских» ушей этого кладбищенского лепрекона. В глубоких морщинах, покрывающих обезьянью физиономию, извивались застрявшие сороконожки.
Вновь темнота замурованных склепов облепила зловещую фигуру, и вновь из ее лживых бездн появилось совершенно новое существо – едва волочащий ноги шут с плавниками, да, плавниками вместо кистей. Кто-то извалял его в смоле и перьях. Кто-то отрезал ему уши, нос, веки и губы и гвоздями приколотил изрисованный картинками чертей колпак к голове. Колокольчики весело звенели. Черные мультяшные слезы бежали по щекам двумя непрерывными пунктирами.
У клетки с дохлым медвежонком монстр снова преобразился. Заплесневелое рубище хлопало тканью на ветру, из капюшона скалился голый зеленовато-серый череп, увенчанный рогами. Не козлиными или бараньими, а теми выростами, что бывают у экзотических ящериц с канала “National Geographic”. Рот, полный хищных зубов, распахнулся. Трансформация завершилась.
– Мама! – пискнула Анянка. – Нужно сказать заклинание!
Лиза разлепила сухие губы. В голове было пусто. Она таращилась, дрожа, на череп в капюшоне, на тварь, рожденную в глубинах языческого могильника.
– Мамочка!
Лиза моргнула. «“Гарри Поттер”, – подумала она. – Мы смотрели первые части с расколдованной принцессой, бабушкой Анянки».
Лиза прошептала:
– Алохомора…
– Громче!
– Аломахора!
– Хомора, мамочка!
– Экспеллиармус!
Анянка ударила палочкой. Рогатый Бог отлетел, кувыркаясь, через всю арену и врезался спиной в скамью. Лиза услышала хруст. А следом – такой звук, словно битком набитый зрительный зал облегченно выдохнул. Чудище ворочалось среди обломков горной породы, как раненое насекомое. Позади него маячили крошечные фигурки. И их становилось больше с каждой долей секунды. Девочки подходили и смотрели на своего мучителя, слизывая помаду с губ белесыми языками.
– Отойдите, – рявкнул Волшебник. – Я обещаю вам столько шоколада, сколько вы сумеете съесть, сластены!
Девочки не повиновались. Напротив, подошли ближе. Самая смелая погладила Волшебника по голове. Сдернула капюшон; под ним были не рога, не эльфийские уши, а слипшиеся каштановые волосы.
«Вы меня раскрыли! – вспомнила истекающая по́том Лиза. – Вариозо Спазмалгон Третий. Чародей в четвертом поколении!»
– Прочь, я сказал! – Монстр схватил одну из девочек и порвал ее на две части, словно она была бумажной. Он клацнул зубами, изогнулся, пытаясь встать.
– Мама…
Лиза посмотрела на Анянку. Пластиковая палочка вибрировала в руке дочери, как живая: вот-вот вырвется. Ее кончик был нацелен на Волшебника.
– Отпусти, – шепнула Лиза, встала на колени и обняла дочь за плечи. – Отпусти, золотце.
Анянка кивнула и разжала кулак. Волшебная палочка выскользнула из пальцев и прошила затхлый воздух цирка. Точно метко пущенная стрела, она вонзилась промеж алых глаз.
Волшебник испустил душераздирающий вопль. Ему вторила Лиза. Она ликовала. Пластиковый дротик, магия от “AliExpress”, торчал из переносицы чудовища – малая его часть. Остальное закопалось глубоко в мозг, но тварь продолжала двигаться. Она поднималась. Она тянула лапы к Лизе и Анянке. На левой все еще была перчатка.
Девочки не дали Волшебнику выпрямиться. Одновременно десятки рук вцепились в него и потащили обратно. Кто из них был Ксеней, а кто Таней?
Пальцы, острые, как ножи, распороли рубище и проникли под кожу. Детские лица озарились светом, но то был сатанинский свет преисподней. Накрашенные губы разошлись в волчьих ухмылках, демонстрируя мелкие зубы. Эти зубы впились в плоть Волшебника. В плечи. В горло. В щеки. Он завыл.
– Не смотри! – Лиза прижала к себе дочь, чувствуя, как сильно стучит Анянкино сердце.
Волшебник извивался под телами мертвых голодных детей. Проворные пальцы проникли в его рот и вырвали язык. Разодрали брюхо и выгребли из утробы белого кролика, который тут же обратился в кровавое месиво. Ногти отодрали нижнюю губу Волшебника и бородку. Лицо уничтожили, как старую маску из папье-маше. Девочки зарывались в лохмотья, в распахнувшуюся грудину, их челюсти ломали ребра, перемалывали мясо и сухожилия. Волшебник больше не кричал.
– Мама, пожар!
Лиза подняла глаза. Пламя факелов раздувалось и металось из стороны в сторону, и в нескольких местах огонь перекинулся на парусину. Мачты скрипели. Пепел падал вперемешку с кусками горящей ткани. Он посыпал клети, в которых находились не только дохлые звери… в них сидели на корточках иссохшие мертвецы. Дети Ламоры скулили, наблюдая, как гибнет их бог, и цеплялись трухлявыми пальцами за прутья.
Лиза отвернулась от мумий и бросила взгляд на Волшебника. Он окончательно исчез под грудой пирующий призраков. Теперь Лиза была уверена, что девочка, жадно грызущая кость, – юная Дина.
– Пойдем. – Лиза увлекла Анянку к выходу. Она боялась пожара, но еще сильнее боялась, что, доев Волшебника, дети примутся за живых. Лиза подхватила Анянку на руки.
Мумии выли в клетях. Падающий сверху огонь поджег их одежду. Сухая плоть воспламенилась. Темные черепа проваливались внутрь себя и брызгали искрами.
Лиза и Анянка вырвались из цирка, а спустя мгновение конструкция начала складываться, оглушительно скрежеща. Жар дохнул в спины. Шапито исторгло драконью струю пламени и полностью обвалилось, став погребальным костром.
Лиза бежала по склону, неся дочь, моля о вспышке, о Краснодаре. Болотистая почва проседала под ногами. В рот лезли мухи. И не было вспышки и счастливого возвращения. Не было Краснодара в этом мире.
Изможденная, Лиза остановилась и поставила дочь на землю.
– Джордж Вашингтон умер, – сказала Анянка. – Абракадабра.
– Да, золотце. Гад сдох.
Лиза обернулась, покачиваясь, глотая вонючие испарения. Окуренный едким дымом пожара, Холм погибал без жертвы. В нем, как требовательные рты, разверзались, ширились парующие кратеры. Казалось, сейчас сотни Волшебников полезут наружу, щелкая челюстями; последователи Ламоры Старые Глаза воскреснут и понесут мощи своего божества. Но лишь тучи мух извергались из увеличивающихся и углубляющихся ям, да мерзкие раки плескались в слизистых лужах.
Холм сплющивался, растекался булькающей жижей, в которой, точно мусор в сточных канавах, плавали кости и деформированные черепа. Лиза нашла руку дочери, и они пошли по гиблому пустырю: молодая женщина в лохмотьях и ребенок в пижаме с Чипом и Дейлом. Лизе хотелось курить.
– Золотце, ты можешь вернуть нас обратно?
– Но у меня же больше нет палочки, – сказала Анянка.
– Мы что-нибудь придумаем. – Лиза смахнула с щек настырных насекомых, стиснула зубы и продолжила вести дочь по болотам чужого мира, лишенного волшебства.
В бронзе. Интерлюдия
Толстый рыжий кот, составлявший Славе компанию вчера, снова ошивался у постамента, но священника, читающего по-русски книгу, не имеющую отношения к религиозным текстам, Слава, к сожалению, не обнаружил. Католическим пастырям вообще можно такое читать? О колдунах и мертвых детях, да еще и со сценой мастурбации? Или из чтеца священник – как из Славы кусок бронзы?
Неплохо было провести несколько часов с живой аудиокнигой под боком. Да и история Славе понравилась.
– Wer ist das, Mama?[2]
Любознательная девчушка прошла мимо, озираясь. Родительница, местная, принялась объяснять ей. Славе про жившего в семнадцатом веке колдуна Якоба фон Зальма рассказала бывшая соседка. Она писала курсовую на тему «Немецкие алхимики», а по выходным была Rotkappchen, Красной Шапочкой. Жутко привлекательной в униформе.
Где-то здесь, сказала соседка, между гаванью и рынком, находилась лаборатория Якоба – поля, где он экспериментировал с минеральными удобрениями. Он превращал соль в золотые гульдены, растворял серебро в нашатырном спирте. При канцлере, чьей благосклонностью пользовался, он вызвал дымное многорукое существо – демона Ронове, который научил его говорить на всех известных человечеству языках.
Карьеру фон Зальма оборвал иезуитский террор тридцатых годов. Его обвинили в том, что он заманивал домой простолюдинов и читал им вслух страшные сказки из старой книги. Бедолаги, услышавшие истории фон Зальма, якобы вскоре умирали, а их души забирал себе Ронове. За это демон платил алхимику знаниями и богатством и умножал страницы в про́клятой книге. Якоб должен был отправиться на позолоченную виселицу вслед за покровителем-канцлером. Но он оказался хитрее. Священнику, который явился исповедовать его, Якоб всю ночь читал сказку из демонического томика, пронесенного в темницу. Утром стража обнаружила в камере мертвое тело иезуита. Алхимик пропал.
Пожилые британцы сфотографировались с кланяющейся статуей. Слава подвигал плечами, разминаясь, чуть откинулся, почесал лопатки о деревянный стенд позади. Замер в позе оратора, скосил глаза и увидел на лавочке вчерашнего священника. Черная шляпа сверху напоминала тарелку. Открытая книга – вероятно, та же, что и вчера, русская книга – покоилась на коленях падре.
«Какая интересная привычка, – подумал Слава, – читать вслух, сидя на туристической улице возле живой статуи».
«Ну, начинай же», – мысленно призвал он священника, заинтригованный. Священник заговорил.
Максим Кабир