х, кто выкручивался, да?
Один из продюсеров выдержал паузу. За это время Джон успел набрать чайник воды, прислонив телефон плечом к уху. Он знал, что вопросы риторические и не требуют ответов. В трубке продолжили:
– В следующий раз, пожалуйста, без летального оружия. Меломаны нужны живыми не только потому, что их можно вылечить. Проблем много, сами знаете.
– Не повторится, – сухо ответил Джон. – Все летальное запрещено, понятно. Действуем по инструкциям и директивам. Вопросов нет.
– Вот и хорошо, что нет вопросов. Ловите информацию, Пал Васильевич, перебросил на почту. Через два часа перезвоню, и обсудим. Окей?
Один из продюсеров был, как всегда, само обаяние. Он вежливо попрощался и отключил связь.
Спать уже не хотелось. На кухне окна были без штор, и солнце нещадно высвечивало кружащуюся в воздухе мелкую пыль вперемешку с кошачьей шерстью. Кот по кличке Кот дремал тут же, на подоконнике, возле горшка с кактусом. Джон поставил на плиту чайник. Пока нагревалась вода, он смотрел в окно на многоэтажный дом напротив. Девушка на пятом этаже делала зарядку на балконе, резво взмахивая руками с гантелями. У парадной припарковался грузовичок строительной компании, и двое рабочих в желтых комбинезонах выгружали что-то запакованное в пленку, похожее на холодильник. Обычные люди, обычные жизни.
Джон вспомнил, как выкручивался. Дело было два года назад, когда его еще не отправили в группу. Так вот, Джон сидел в отделе комплаенса и собирал отчеты по каждому отлову меломанов в городе для анализа и составления рапортов в высшие инстанции. Работа была для новичков, чтобы освоить азы внутрикорпоративной кухни. Однажды днем в его небольшой кабинет вошел аранжировщик Войцех, бывший сварщик из Ярославля.
– Невозможно! – сообщил Войцех раздраженно и уронил себя на табурет около стола, заваленного папками и стопками бумаги. – Василич, это просто невозможно. Мне форменная крышка.
Разница в возрасте у них была лет тридцать пять. Войцех давно поседел, осунулся, отрастил бородку, в то время как Джон впервые в жизни сходил к окулисту, потому что после долгой работы с документами перед глазами начали бегать пятнышки. Ему как раз прописали очки, и Джон заказал красивые, круглые, в тонкой оправе. Но при этом Войцех был тем, кто пришел к Джону в квартиру и предложил работать в Оркестре, поэтому между ними сразу возникла некая приязнь. С первых же дней Войцех часто звал его перекурить, выпить кофе и отобедать. Так же часто он заходил просто потрепать языком, отчего у Джона закрадывалось сомнение в том, что Войцех вообще работает.
Однако должность аранжировщика была важна. Этот человек разруливал ситуации с меломанами. Войцех выезжал на инцидент, подкупал свидетелей, полицию, угрожал тем, кто успел снять что-нибудь на телефоны, отбирал карты памяти, договаривался разными способами с родственниками меломанов – в общем, делал так, чтобы слухи о новой заразе не распространялись стремительно. Именно от него и от других аранжировщиков Джон получал отчеты, проверял их и отправлял дальше.
Войцех достал сигарету и закурил, причмокивая влажными губами. Синий дым потянулся к потолку. Джон отстраненно подумал, что вокруг полно бумаги и, случись что, они оба сгорят заживо.
– Что у тебя? – спросил он.
– Четыре трупа, – тут же ответил Войцех. Видимо, эти слова он крутил в голове очень давно. – На моих глазах и при моем участии.
– Четыре трупа, – сказал Джон. – Интересно. Как это случилось?
Он тоже закурил. Войцех вздохнул, поднял взгляд к лампе на шнурке и рассказал.
На севере Петербурга, около станции метро «Пионерская», четверо студентов поймали блуждающий трек. То ли совпадение, то ли случайность, но почти одновременно у каждого в плейлисте появилась эта зараза.
– Ты же знаешь, как это происходит, – говорил Войцех. – В любом сервисе по прослушиванию музыки есть режим, который подбирает треки на основании предпочтений. Шикарная вещь. Врубил – и наслаждаешься подборками новинок. Нейросетка, все дела. Загвоздка в том, что именно в этом режиме откуда-то из глубин гигантских музыкальных библиотек на серверах может выскочить блуждающий трек. Неведомая дрянь, которая с первых же нот ломает человеческий разум и сводит с ума.
– Ага, – отозвался Джон. – Но еще нужны эти дурацкие дешевые наушники из маркетплейсов.
Никто не утверждал наверняка, но все свихнувшиеся меломаны носили именно «паленку». По крайней мере, Джон ни разу не видел других.
– Дешевые наушники, – повторил Войцех, задумавшись на полминуты. – Точно. На этих четверых тоже были.
Студенты стали одержимыми в съемной двушке и несколько дней танцевали без остановки, забыв про сон, воду и еду, под мелодии, звучащие внутри их голов. Обычно такие случаи заканчивались смертями от истощения, но в квартиру заглянула хозяйка, встревоженная тем, что никто из студентов не отвечал на звонки. Увидев происходящее, она вызвала полицию, а уже из полиции прилетел сигнал в Оркестр. На место выдвинулись группа из трех исполнителей и Войцех собственной персоной. Он оказался неподалеку и – черт дернул – решил заглянуть.
– Между нами говоря, – сказал Войцех, понизив голос, – я частенько заглядываю, если подворачивается случай. Интересное это зрелище. Дуделки, наушники, дым из глаз. Попробуй как-нибудь. Заряжает.
Но в этот раз все пошло не по плану. Хозяйка по глупости, а вернее по незнанию, решила разобраться сама, не дожидаясь, и полезла стаскивать с танцующих наушники. Любой участник группы знает, что снимать наушники с меломанов можно только в том случае, если под рукой есть «танцулька Витта», потому что почти каждый меломан, лишенный музыкальной подпитки, приходит в ярость, начинает крушить все вокруг и – что самое ужасное! – тут же заражает окружающих.
Едва хозяйка сняла наушники с первого студента, начался хаос. Ее схватили за волосы, оттаскали по коридору, повалили на пол. Падая, хозяйка увлекла за собой второго студента, и тот неудачно ударился наушниками о дверной косяк. Его бешенству не было предела. Оба меломана набросились на бедную женщину и несколько минут вливали ей в уши музыкальную заразу. В это же время в квартиру вошел Войцех.
Один из меломанов тут же кинулся на него, исторгая из разинутого рта окровавленные ростки блуждающего трека. Тут бы и пришел Войцеху конец, если бы он не носил с собой мачете.
– Мачете, – уточнил тогда Джон. Он уже начал привыкать к специфике работы в Оркестре. – У тебя есть настоящее мачете?
– Хороший специалист всегда вооружен. – Войцех, пыхтя, полез куда-то за спину, вытащил из-под пиджака кожаный чехол, из которого торчала пластиковая рукоять, и обнажил лезвие.
Мачете у Войцеха было, естественно, для самообороны. До инцидента он никогда им не пользовался, а тут сработал рефлекс. Едва меломан прыгнул в его сторону, Войцех выхватил мачете и с размаху снес нападавшему половину черепа. Второй меломан успел выпрямиться, а Войцех уже ударил наотмашь в область шеи, сломал ключицу и погрузил лезвие глубоко в плоть.
Такая вот немая сцена: на полу лежит обезумевшая от страха женщина, рядом с ней скрючились два окровавленных и изрубленных трупа. Еще два меломана-студента тихо танцуют в глубине коридора, закрыв глаза. Их движения плавные и красивые, разве что дергаются ладони, дрожат подбородки, а из-под век струится черный дым.
– И ты убил их тоже? – спросил Джон.
– Рефлексы и страх, – пожал плечами Войцех. – Но вообще, я не помню, если честно. Как забра́ло упало. Очнулся в тот момент, когда в квартиру вошли участники группы.
Женщина вопила столь сильно и долго, будто ее легкие были постоянно наполнены воздухом.
– Я ее крик слышу до сих пор, – сказал Войцех. – Невозможно. Мне крышка. Я должен разруливать ситуации, а не усугублять их.
Джон лениво докурил. К Войцеху он питал привязанность, какая возникает на новом месте работы к сотруднику, который уделяет тебе внимание. Примерно так же новорожденное животное привязывается к тому, кого видит первым.
– Отчет уже отправил? – спросил он.
– Только написал. От и до.
– Закинь мне напрямую. Я все сделаю.
Войцех оживился.
– В смысле? Это же служебка. Тебя уволят к чертям, если узнают.
– Кто узнает? – развел руками Джон. – Ты же никому не проболтаешься? Тебя не уволят в любом случае, ты ценный кадр. А вот наказание помягче… ну, устроим.
Он выкрутился. Вернее, «выкрутил» Войцеха, стилистически подправив его отчет. Всего лишь несколько исправленных предложений, изменение интонации текста, другие акценты – и о мачете Войцеха стали говорить с уважением и завистью.
А спустя три месяца Джона вызвали к себе продюсеры. Первое, что он увидел на их огромном дубовом столе в форме скрипичного ключа, – распечатанный отчет Войцеха, многие строки которого были выделены желтым маркером…
Чайник кипел минуты две. Кот смотрел на струйку пара с плохо скрываемым отвращением на морде. Джон, отвлекшись от воспоминаний, налил кипятка и бросил в кружку пакетик черного чая.
От продюсеров на почту Джона прилетело письмо, наполненное ссылками и ремарками. Ссылки вели на новости про ночной клуб «Ронин», расположенный недалеко от Литейного. Минувшей ночью меломанка устроила в туалете клуба дебош, заразив двоих и покалечив еще троих. Ей удалось скрыться до приезда полиции и группы.
Женщину идентифицировали как тридцатипятилетнюю сотрудницу банка по имени Ирина. Жила в Ленобласти, за Мурино, одинокая, разведенная, без детей. Точную дату заражения установить не удалось, но, судя по симптомам, прошло от пяти до семи месяцев инкубации.
Вроде бы ничего странного. Меломаны в последнее время появлялись часто, группа Джона не сидела без дела, хотя продюсеры не уставали повторять, что удваивают и даже утраивают борьбу с контрафактными наушниками, нелегальными тату-салонами и агрегаторами музыки. Видимо, сил у них не хватало… Не суть. Джон перешел к ремаркам, оставленным мелким шрифтом. Композиторы прочесали по камерам видеонаблюдения кварталы вокруг Литейного и выявили, что Ирина спустилась в метро «Владимирская», вышла на Обводном канале и углубилась в старый район, между Лиговским проспектом и Боровой улицей. Там она заселилась в небольшой хостел возле железной дороги. Композиторы рекомендовали использовать для задержания группу минимум из четверых исполнителей, поскольку Ирина находилась на глубокой стадии заражения и буквально проросла изнутри мелодией.