Внутри играли противоречивые эмоции. Логически я понимала, что это Натан – Натан, которого я ненавидела, прежде всего за то, что он обратил Дмитрия. Тем не менее потребность в стригойских эндорфинах тоже поднимала голову, и с этой точки зрения вряд ли имело значение, кто меня укусит. Имело значение лишь то, что его зубы были совсем рядом с моей шеей, обещая изумительный, изумительный экстаз.
И пока одной рукой он держал меня за горло, другая соскользнула к талии и дальше, к изгибу бедер. В его голосе присутствовал оттенок похоти, он хотел большего, чем просто укусить меня. И после огромного множества сексуально заряженных встреч с Дмитрием – встреч, которые никогда ни к чему не приводили, – тело почти не волновало, кто конкретно ласкает его. Можно закрыть глаза, и станет не важно, чьи зубы кусают или чьи руки раздевают меня. Только последующий кайф – вот что будет важно. Я закрою глаза и притворюсь, что это Дмитрий, а потом забуду обо всем, когда губы Натана станут ласкать мою кожу…
«Одно плохо, – напомнил мне еле слышный голосок разума. – Натан не просто хочет секса и крови. Он хочет в конечном счете убить».
В этом была своего рода ирония. Оказавшись здесь, я до смерти хотела – прошу прощения за невольный каламбур – убить себя, чтобы не стать стригоем. Именно это и предлагал мне Натан. Даже если бы он сначала обратил меня, то потом собирался сразу же убить. В любом случае мне не грозило бы провести вечность в качестве стригоя. По идее, я должна бы радоваться…
Однако именно в самом разгаре того, когда пагубная привычка, овладевшая моим телом, буквально вопила об укусе и последующем блаженстве, я с пугающей ясностью осознала, что не хочу умирать. Может, дело было в том, что целый день прошел без укуса, но во мне пробудился мятежный дух. Я не позволю ему сделать это со мной. Я не позволю ему навредить Дмитрию. И, черт побери, я не позволю ему выследить Лиссу.
Пробившись сквозь эндорфиновое облако, по-прежнему окутывающее меня, я собрала в кулак всю свою силу воли, вспомнила годы обучения и уроки Дмитрия. Добраться до этих воспоминаний было нелегко, и я лишь слегка прикоснулась к ним, но этого хватило, чтобы побудить меня действовать. Я резко устремилась вперед и ударила Натана.
И не добилась ничего.
Он не пошевельнулся. Черт, я даже не была уверена, почувствовал ли он удар. Удивление на его лице быстро сменилось усмешкой, и он расхохотался тем ужасным образом, как это делали стригои, – жестоко и без намека на истинную радость. Потом без малейших усилий он ударил меня, отбросив на другой конец комнаты. Дмитрий поступил точно так же, когда я впервые очнулась здесь и напала на него. Только тогда я не отлетела так далеко и не ударилась так сильно.
Сейчас я ударилась о спинку кушетки, и, господи, как же мне было больно! Нахлынула волна головокружения, и только тут до меня дошло, какой это идиотизм – сражаться с тем, кто настолько сильнее меня, да еще ослабев от потери крови. Я сумела выпрямиться, лихорадочно соображая, что делать дальше. Натан, казалось, не спешил ответить на мое нападение. Более того – он продолжал хохотать.
Я оглянулась и наткнулась взглядом на то, что давало мне возможность действовать, пусть и весьма жалкую. Рядом со мной стояла Инна. Мучительно медленным движением – однако я и такого от себя не ожидала – я протянула руку и обхватила ее за шею. Она вскрикнула, и я рывком прижала ее к себе.
– Убирайся отсюда, – сказала я Натану. – Убирайся отсюда, или я убью ее.
Он перестал смеяться, удивленно воззрился на меня, а потом расхохотался еще громче.
– Ты серьезно? Ты правда думаешь, будто я не смогу остановить тебя, если захочу? Уверена, что меня это волнует? Давай убей ее. И еще дюжину таких, как она.
На самом деле ничего удивительного, но даже я слегка опешила, поняв, с какой легкостью он готов пожертвовать жизнью верной служанки. Ладно. Пора переходить к плану Б. Или, может, это план К? По правде говоря, я потеряла им счет, и ни один из них не был достаточно хорош…
– Ой!
Внезапно Инна ткнула меня локтем в живот, и я от удивления отпустила ее. Она развернулась с придушенным воплем и ударила меня в лицо. Не так сильно, как Натан, но тем не менее сбила с ног. Я попыталась ухватиться за что-нибудь, но без толку. Я ударилась о пол, врезавшись спиной в дверь. Я ожидала, что Инна продолжит нападать на меня, но вместо этого она метнулась через комнату и – Господь помог! – приготовилась защищать Натана.
Прежде чем я успела побороть оторопь, вызванную ее попыткой защитить того, кто без колебаний жертвовал ею, дверь внезапно распахнулась.
– Ой! – снова воскликнула я, когда она ударила меня и отбросила в сторону.
Быстро вошел Дмитрий. Скользнул взглядом по нашим лицам и, конечно, заметил на моем результаты ударов и Натана, и Инны. Стиснув кулаки, он повернулся к Натану. Это напомнило мне их стычку в коридоре – гнев, и злобу, и жажду крови. Я съежилась, готовясь к новому ужасному столкновению.
– Не делай этого, – самодовольно заявил Натан. – Ты знаешь, что сказала Галина. Только дотронься до меня, и тебя вышвырнут вон.
Дмитрий широким шагом пересек комнату и остановился перед Натаном, отпихнув Инну, словно тряпичную куклу.
– Оно того стоит – пережить ее гнев, в особенности когда я скажу, что ты напал первым. Лицо Розы подтверждает это.
– Ничего у тебя не получится. – Натан кивнул на Инну, которая так и сидела на полу, куда ее отбросил Дмитрий. – Она скажет правду.
Несмотря на боль во всем теле, я начала подползать к девушке. Хотела выяснить, все ли с ней в порядке.
Теперь на лице Дмитрия возникло выражение самодовольства.
– Ты всерьез думаешь, что Галина поверит человеку? Нет. Когда я скажу ей, что ты из зависти напал на меня и Розу, она простит меня. Ты потерпишь поражение, что станет доказательством твоей слабости. Я отрежу тебе голову и возьму из хранилища кол Розы. Последнее, что ты увидишь, это как она вонзает его тебе в сердце.
Вот дерьмо! Не лучше угрозы Натана сжечь меня… Постойте!
Мой кол?
Лицо Натана все еще выражало высокомерие – по крайней мере, для меня. Но наверно, Дмитрий увидел в нем что-то, удовлетворившее его, что-то, позволяющее думать, будто победа за ним. Он заметно расслабился и расплылся в усмешке.
– Дважды, – негромко заговорил Дмитрий. – Дважды я позволил тебе уйти. В следующий раз… В следующий раз все будет кончено.
Я протянула к Инне руку.
– Ты в порядке? – пробормотала я.
С выражением ненависти на лице она отпрянула от меня.
Не сводя с меня взгляда, Натан попятился к двери.
– Нет, – сказал он. – Дважды я позволил ей жить. В следующий раз она умрет. Я контролирую ситуацию, не ты.
Натан открыл дверь. Инна встала и заковыляла вслед за ним. Я пораженно смотрела, открыв рот и перебирая в уме только происшедшие события. Не знаю, что взволновало меня больше всего. Глядя вверх на Дмитрия, я размышляла, о чем спросить его прежде всего. Что нам делать теперь? Почему Инна защищала Натана? Почему Дмитрий позволил ему уйти? Только вопросы так и не сорвались с моих уст.
Вместо этого я разрыдалась.
Двадцать два
Я не часто плачу. И терпеть не могу, когда это происходит. В прошлый раз, когда я плакала в обществе Дмитрия, он тут же обнял меня. Сейчас я удостоилась лишь холодного, исполненного гнева взгляда.
– Это ты виновата! – закричал он, стиснув кулаки.
Я съежилась, широко распахнув глаза.
– Но ведь он… Он напал на меня…
– Да. И Инна. Человек! Ты допустила, чтобы на тебя напал человек. – Он не смог сдержать глумливой усмешки. – Ты слаба. Ты неспособна защитить себя – и все потому, что отказываешься от пробуждения!
Ужасный голос. Ужасный взгляд, пугавший больше, чем взгляд Натана. Дмитрий протянул руку и рывком поставил меня на ноги.
– Если бы ты сейчас погибла, это произошло бы целиком по твоей вине. – Он встряхнул меня, с силой вцепившись в руку. – Тебе предоставляется шанс обрести бессмертие и невероятную силу! Но ты слишком слепа и упряма.
Я проглотила слезы и вытерла глаза тыльной стороной руки. Можно не сомневаться – я размазала весь макияж, который старательно накладывала. Я была так напугана, что, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Ярость и угрозы – этого я ожидала от Натана, но не от Дмитрия.
«Ты забыла, что он стригой», – прошептал голос в моей голове.
Я уже достаточно долго пробыла без укуса, да и схватка выбросила в кровь достаточно адреналина, чтобы этот надоедливый голос звучал громче, чем когда-либо в последнее время. Дмитрий сказал, что я слаба, потому что не стригой, но на самом деле за этим стояло нечто большее. Я проявила слабость и спасовала перед Натаном и Инной, потому что практически стала наркоманкой, все время пребывая в состоянии блаженного неведения, что не могло не сказаться на моем теле и разуме. Эта мысль пугала, и мне с трудом удавалось задержаться на ней. Жажда эндорфинов вспыхнула с новой силой, и теперь в сознании шла борьба.
У меня хватило здравого смысла не озвучивать эти мысли. Я просто попыталась умиротворить Дмитрия.
– Не думаю, что стала бы сильнее Натана, даже если бы меня обратили… то есть пробудили.
Он провел рукой по моим волосам и как будто начал успокаиваться, но в глазах все еще светились гнев и нетерпение.
– Поначалу, возможно, и нет, но после перемены ты не утратишь ни физической силы, ни силы воли. Он ненамного старше нас… недостаточно, чтобы разница была ощутима, вот почему он всегда отступает в наших с ним схватках.
– А почему ты отступаешь?
Я почувствовала, что его тело напряглось, и осознала, что мой вопрос может быть воспринят как удар по его героизму. Я сглотнула, снова чувствуя страх. Он все еще сжимал мою руку, и она начала болеть.
– Потому что в одном он прав, – сухо ответил Дмитрий. – Если я убью его, Галина разгневается на нас, что непозволительно. Пока.
– Ты говорил раньше, что ты… что мы… должны убить ее.