Несмотря на то, что Аврелия была достаточно откровенна с иллирийкой, она не делилась с ней своими самыми сокровенными тайнами. Взгляд молодой женщины переместился – теперь она наблюдала за профилем Элиры, которая уверенными движениями расчесывала ее волосы, спутавшиеся после сна. Аврелия решила, что пора поговорить с Элирой, иначе та сама догадается. Больше она уже не сможет скрывать свою беременность. Сначала Аврелия сомневалась. Луций много раз занимался с нею любовью, но она почему-то была уверена, что его семя не прорастет. Она лишь выдавала желаемое за действительное. Второй месяц прошел без обычного кровотечения, и ее уверенность сменила тревога. В последние дни она стала чувствовать какое-то напряжение в животе, а по утрам ее немного тошнило. Все сомнения исчезли. Очень скоро изменения в фигуре будет невозможно скрыть, в особенности в те моменты, когда она принимает ванну. «Скоро, – подумала Аврелия. – Скоро я должна буду все рассказать Элире. И Луцию». Или можно что-то предпринять… От одной только мысли об этом она почувствовала вину, однако постоянно возвращалась к предательской идее. Аврелия не хотела причинить вред ребенку; она думала избавиться от него только потому, что еще не смирилась окончательно со своим новым положением. Она не могла признать, что является женой Луция.
Теперь женщина начала подслушивать разговоры болтавших на кухне рабов, которые обсуждали способы избавления от нежелательной беременности. Они использовали руту, но Аврелия не знала, где ее найти и какую дозу следует принять. В переулках Капуи жила старая женщина, продававшая травы и настойки, но у Аврелии не было никаких поводов отправиться в город. Ее долг состоял в том, чтобы оставаться в поместье, если только Луций не возьмет ее с собой. Прекрати, приказала она себе. Ее беременность не являлась результатом насилия или дурного обращения, и не было причин от нее избавляться. Не говоря уже о том, что это очень опасно. Однажды мать рассказала ей о рабыне, попытавшейся избавиться от беременности, – та умерла от кровотечения.
К тому же, если она потеряет ребенка, ей придется снова забеременеть. Таким будет желание Луция – да и всех остальных. Она должна как можно скорее обеспечить семью мальчиком-наследником. Аврелия вспомнила слова матери. Если она выносит ребенка, а еще лучше – родит двоих или троих, ее существование станет намного проще. Луций оставит ее в покое, и жизнь наполнится радостью – она будет иметь собственную семью. И, если Фортуна ей улыбнется, даже сможет завести любовника, который будет относиться к ней не как к племенной кобыле, а как к женщине. Так что бездействие представлялось Аврелии лучшим выбором.
Перед ее мысленным взором возник Ганнон, но она безжалостно прогнала его образ прочь. Горькая правда в том, что она больше никогда его не увидит и они не смогут провести жизнь вместе; значит, она должна принять свою судьбу. В противном случае ей предстоят бесконечные мучения, а мгновениями счастья будут лишь воспоминания… нет, это верный путь к безумию.
Значит, только к лучшему, что она ждет ребенка, теперь это часть ее работы. Аврелия незаметно потрогала рукой живот, и ее вдруг охватило возбуждение – и радость. Ей все еще не казалось возможным, что у нее внутри может расти новая жизнь. «Я выношу ребенка, – сказала себе Аврелия. – И он будет принадлежать не только Луцию, но и мне. И я стану любить и лелеять его, будь то мальчик или девочка. Таково мое назначение в жизни». Принятое решение порадовало Аврелию, потому что она приняла его сама – а ведь в ее жизни от нее зависело совсем мало.
– Ты выглядишь счастливой, госпожа, – сказала Элира.
Удивленная Аврелия постаралась сделать равнодушное лицо.
– В самом деле?
Иллирийка посмотрела на нее в зеркало.
– Да. Мне показалось, что я заметила на твоих губах улыбку, а боги знают – теперь такое случается редко.
Аврелия попыталась придумать какую-нибудь разумную ложь.
– Мне нравится, как ты расчесываешь мне волосы. И они прекрасно выглядят.
– Но обычно ты не улыбаешься, когда я это делаю.
– А сегодня я получаю удовольствие, – заявила Аврелия тоном, не терпящим возражений.
Элира приподняла брови, но промолчала.
Молодая госпожа собралась рассказать обо всем иллирийке, но тут же передумала. Слишком открытое это было место – возле ее супружеской спальни, рядом с внутренним двориком. После свадьбы Аврелия стала больше заниматься своей внешностью, а для этого требовался яркий свет, вот почему она сидела здесь на стуле. Она привыкла к взглядам рабов, а они – к ее ритуалу. Большинство даже не смотрели в ее сторону, когда проходили мимо, выполняя свои обязанности, но из этого еще не следовало, что они не станут подслушивать. Аврелия решила поговорить с Элирой позже, когда они отправятся на ежедневную прогулку к реке.
Молодая женщина так глубоко погрузилась в свои мысли, что не обратила внимания на Статилия, худого управляющего, который остановился в дверях таблинума. И только после того, как он вежливо кашлянул, подняла голову.
– Да?
– Госпожа, прибыла твоя мать.
Аврелия заморгала.
– Моя мать? – глупо переспросила она.
– Совершенно верно. – Управляющий кивнул с важным видом. – Она нанесла нам визит. Я уже послал раба, чтобы тот сообщил хозяину. – Он посмотрел на открытые двери таблинума. – Я предложил ей комнату, где она могла бы переодеться и освежиться, но твоя мать отказалась.
Все еще не до конца понимая, что происходит, Аврелия жестом показала Элире, что ей следует остановиться. Через мгновение появилась Атия. За нею поспешно шагал ее раб.
– Мама. – Хотя во время последней встречи между ними возникла неловкость, Аврелия почувствовала, что ее переполняет нежность, и она с трудом преодолела желание подбежать к Атии. Так мог бы поступить лишь ребенок. Поэтому она встала и чинно подошла к матери. – Какой сюрприз! Я так рада!
Губы Атии растянулись в улыбке, но глаза остались холодными, когда они расцеловались.
Аврелия вздрогнула. Что-то случилось.
– Ты получила известия от отца или Квинта? С ними все в порядке?
– Думаю, да. С тех пор как я писала тебе в последний раз, от них не было новых известий. – Атия поплотнее закуталась в накинутый на плечи темно-зеленый шерстяной платок. – Здесь так холодно… Как ты можешь сидеть под открытым небом в одном платье?
– Тут больше света, – объяснила Аврелия, пытаясь понять, что происходит. Зачем ее мать приехала? – Пойдем. В одной из комнат для приемов у нас подогретый пол. – Она повернулась к Элире: – Принеси теплого вина. – И к Статилию: – Позаботься о достойном обеде.
Комната для гостей была прекрасно обставлена, и все вокруг говорило о богатстве: стены, выкрашенные в красный цвет и расписанные сценами из мифов: Эней в первый раз встречает Дидону; Ромул и Рем сосут молоко волчицы. Туалетные столики из лиственных пород дерева, удобные диваны и стол из красного дерева, столешницу которого украшала изысканная резьба. С потолка свисала серебряная люстра. Аврелия ничего не замечала. Как только они оказались в комнате, она закрыла дверь. Лицо матери оставалось холодным, что вызвало у девушки тревогу.
– Я всегда рада тебя видеть, мама, но твой визит для меня – полнейшая неожиданность. Почему ты никого не прислала, чтобы меня предупредить?
– У меня не было времени. Да и как ты можешь что-то понимать, ведь ты живешь далеко от города… Дело в Фанесе.
Кровь прилила к лицу Аврелии, и ей пришлось опереться о стену, чтобы сохранить равновесие.
– Ты в порядке, дитя? – Атия тут же оказалась рядом, мигом превратившись в ее мать.
– Д-да, я в порядке. Ты что-то говорила о Фанесе…
– Я не упоминала об этом куске дерьма в письмах, потому что не видела в этом смысла. Каким-то образом мне удавалось с ним расплачиваться. И мы не встречались, что меня вполне устраивало… – Атия глубоко вздохнула и вдруг показалась Аврелии постаревшей и уязвимой.
Молодая женщина коснулась руки матери.
– Пожалуйста, продолжай.
– На прошлой неделе я отправилась в Капую, чтобы кое-что купить. Как всегда, я остановилась у Марциала. Должно быть, у Фанеса повсюду шпионы, потому что он нанес мне визит уже на следующий день. И рассказал диковинную историю – якобы в храме на него кто-то напал. – Рот Аврелии широко открылся, но ледяной взгляд матери заставил промолчать. – Когда Фанес молился, кто-то подошел к нему сзади с ножом. Однако это не было ограблением. Ему сказали, что он должен забыть о наших долгах.
– Только о наших? И речь не шла о других?
– Он упомянул только нашу семью.
Аврелией овладело недоумение.
– Но кто мог на него напасть?
– Я полагала, у тебя есть ответ на этот вопрос.
«Ганнон? – подумала Аврелия. – Нет, не может быть…»
– Агесандр?
– Нет. Он был на ферме. Все рабы готовы это подтвердить.
– Гай?
– Он бы никогда так не поступил! К тому же Гай покинул город вместе с армией. Фанес сказал, что это был раб. Они начали бороться. Ростовщику удалось сорвать с его шеи шарф, после чего несчастный сбежал. И на его шее была выжжена буква «Б». Мне известен только один раб, способный так поступить. Но, насколько мне известно, у Ганнона нет такой отметки. – Атия вгляделась в лицо Аврелии.
Однако той удалось сохранить невозмутимость.
– Нет, у него такой отметки нет. И как это мог быть он? – воскликнула Аврелия, чувствуя, как боль сжимает ее сердце.
Должно быть, он вернулся, чтобы меня найти! Поэтому у него и появился тот ужасный шрам… Почему он не рассказал мне, что с ним произошло?
– Я не знаю, дитя. Армия Ганнибала в то время находилась совсем недалеко, – резко ответила Атия. – И какой другой раб мог напасть на Фанеса, чтобы защитить нас?
– Понятия не имею. – «Наверное, это был Ганнон, – подумала Аврелия. – Никто другой не способен на такой поступок». Ее сердце замерло от радости, а в голове появилась безумная мысль отправиться в Капую, чтобы отыскать Ганнона. Однако несчастное выражение лица матери быстро развеяло ее радость. – Что еще сказал Фанес?