Девушка вздохнула, поправила платок на голове и промолвила: «Я чуть не заплакала от радости. А утром приехали из Осовецка военные и сказали, что это были эсбисты. С тех пор я больше не видела своего освободителя. Ну а вот вчера этот парень пришел к нам во двор и спрашивает меня: «Узнала?».
– Конечно, узнала, – отвечаю ему.
А он:
– Вот тебе сверток. Тайком сходи в Озерск и передай его начальнику гарнизона.
После этих слов попрощался и ушел.
– Любопытно, какой же он: высокий или низкий, светлый или темный, курносый, синеокий, рябой? Так какой же? – настраивал на объективный ответ Алексеев девушку.
Видно, его вопрос несколько смутил гостью, но она по-своему поняла капитана.
– Он ужасно храбрый! – вдруг выпалила она коротко, давая характеристику ему.
– Как же вы не побоялись прийти сюда? А вдруг попались бы в лапы бандитов – это же явная смерть?! Вы тоже выходит такая же храбрая, как и тот хлопец.
Она пожала плечами и не без гордости произнесла с придыханием:
– Я заверила его, что выполню его, моего спасителя, просьбу – доставлю сверток по назначению. Ведь я же должница его. А еще мне казалось, что он поможет мне в трудную минуту».
– Он у вас теперь как оберег, что ли?
– Наверное…
Поблагодарив девушку и проводив ее к выходу, капитан снедаемый нетерпением, обрезал ножом шпагат и развернул сверток.
Внутри лежали какие-то замызганные, измятые документы. Внимательно разглядывая их, его привлекла записка надрайонного проводника ОУН Евгена, адресованная коменданту СБ Птаху:
«…Кровавое НКВД засылает к нам своих агентов. От руки московского большевика погибли на Куренных хуторах наш боевой друг Буйный и его друзья. Необходима строгая и беспощадная чистка. Всех подозрительных надо убрать с дороги, только с умом».
За запиской лежала небольшая самодельная тетрадка с записями Птахи. Это был своеобразный дневник оуновского эсбиста. В первой записи говорилось:
«Моряк изменил нам. По дурости поругался с Беркутом и увел свою группу в Пинские болота. Выслуживается гад, спасает свою шкуру. Оставил своих дружков для борьбы с нами. Сегодня поймали его человека и сразу же расстреляли».
У Алексеева мелькнула мысль: а может, действительно, Буйный и его банда уничтожены людьми Моряка?
Непонятная связь одного события с другими усиливало беспокойство поиска истины. Другая запись в дневнике Птахи гласила:
«…Был на совещании командиров боевок. Беркут предупредил, что на территории трех районов действует московский бандит по кличке Монгол. Сам он местный. Имеет свою рацию, хорошо расставленную и проверенную агентуру.
Связь с местными НКВД не поддерживает. Регулярно получает или производит мины страшной разрушительной силы. Беркут дал указание установить личность Монгола. По возможности захватить живым, в крайнем случае – уничтожить».
Еще одна запись:
«…Дубу удалось ликвидировать Монгола. За упокой его души крепко выпили. Беркут, по старому казачьему обычаю, обещает показать отрубленную голову. Интересно, как выглядит этот москаль местного разлива, который так много нагнал страха нашему «фюреру»».
Последняя запись:
«Вместо Монгола действует Москвич. Получили данные, что он крепко смахивает на Монгола. Имеет шрам на правой щеке. А, по-моему, все это брехня на голом месте.
Беркут приказал мне усилить охрану Семидубов. Для чего я и сам не знаю. Черт с ним: лучше спать на перине, чем на голой земле, а то и в земле. По всему видно – вхожу в доверие. Господи, сохрани меня!»
– Так вот оно что – бандиты усиливают охрану у Семидубов. Что за чертовщина? – размышлял начальник разведки. Его мысли прервал ординарец Буюн. Он скороговоркой выпалил:
– Товарищ капитан, прибыл заведующий местным финотделом Рубинов. Говорит, что у него важное дело.
Алексеев убрал со стола рабочие документы и приготовился принять районного чиновника.
Через минуту, прогромыхав по коридору скрипучим протезом, в дверях показался гость.
– Привет доблестным разведчикам – нашим глазам и ушам! – басом прогрохотал он и, озорно подмигнув, рассмеялся.
– И финансовому королю привет! – шутливо парировал его приветствие хозяин кабинета.
Он с трудом умостился на стул, повесил кленовую ковезку (рус. – клюку. – Авт.) на угол стола и закурил.
Алексеев мало знал его. Он по документам прибыл из Киева, по направлению областного финотдела. Как-то случайно рассказал, что родом он из Ростова. В войну партизанил, где и потерял ногу.
– Живете, как отшельник, – пробурчал он, – все в бумажках копаетесь.
Рубинов с насмешливым любопытством посмотрел на капитана.
– Всякое бывает, – уклончиво отметил Алексей Алексеевич. – Иногда и бумажки задают много хлопот, а порой они сильнее пули и гранаты. У них тоже есть большие победы и такие же поражения.
В таком плане они перекинулись несколькими пустяковыми фразами. Потом, посетовав на свою судьбу, Рубинов рассказал о причине своего визита.
– Понимаешь, сегодня на заре в Осовецком лесу меня обстреляла какая-то банда. Думал, что богу душу отдам. Хорошо, что кони добрячие, да и ездовой молодец не растерялся, – сбивчиво, волнуясь и явно переживая, начал рассказ финансист.
Алексеев взглянул на него и спросил:
– Кто же этот молодец?
– Мыкола Пичула. Разве не знаете его? С Березников он. Храбрый черт…
Капитан сделал вид, будто ничего не понимает, а Рубинов, затянувшись папиросой, продолжал.
– И знаете, как получилось?.. Не доезжая до мостика, я услышал неестественный шелест листьев, а затем треск сломанной ветки. Сначала слабый, а затем сильный, протяжный свист. Кони насторожились и стали прядать ушами. Пичула остановился. Я за автомат – прислушался. Вдруг Мыкола как закричит и кнутом по крупам коней – раз хлестанул, два, три… Гнедые рванули так, что я чуть не вылетел из повозки. Вдогонку засвистели пули.
Галопом они проскакали почти километр. Слава богу, что пронесло.
– Как, по-вашему, много было бандитов? – спросил Алексей.
Финансист неопределенно пожал плечами.
– Трудно сказать. Видно банда переходящая… Вы знаете, как я испугался, – трудно передать. Да и не мудрено – без ноги, на деревянном протезе, далеко не ускачешь.
После этого Рубинов облегченно вздохнул, затушил папиросу, а потом продолжил:
– Всю дорогу ехал – зуб на зуб не попадал. Не доезжая до хутора Малые Забары, повстречалась девушка в коротеньком кожушке. Такая интересненькая, такая симпатичная, ну прямо красавица. Попросилась довезти до Озерска. Мы подумали, что она – связная и специально подослана к нам. Не взяли, а надо было бы привести ее к вам – узнать, что за птичка.
– Да, незавидно попадаться бандитам в лапы, – посочувствовал начальник разведки, но если…
Он не дал офицеру договорить.
– А вы думаете, что эти гады не знают, что я восточник. Только попадись к ним, и пикнуть не дадут – раз и на гильяку. На ветке повесят.
Капитан заметил, что эти слова он произнес с оттенком особой обреченности, а поэтому счел необходимым возразить.
– Оуновцев не интересует, где кто родился. Раз человек поддерживает советскую власть – значит, он их враг и его надо уничтожить.
– Но на что они все-таки надеются? Ведь теперешняя власть проявила к ним акт великодушия. Тот, кто приходит с повинной, тому прощаются старые грехи… Почему они не выходят из схронов подполья?
– Основная масса давно вышла, – ответил Алексеев собеседнику. – С повинной сейчас являются колеблющиеся, ну а главари все еще раздумывают. Видно, крови на руках у них много не отмытой… В том числе и свежей. Фанатичность тут не в характере – она у них событийная и только. Понимают, что за конкретные злодеяния надо конкретно и отвечать.
Рубинов настороженно посмотрел на капитана.
– А что будет с теми, кто не явится? С ними что будет, что их ожидает?
– Главари останутся одинокими волками. Будут блудить по лесам, пока их не истребят.
– Не завидую вашей работе, – прервал он офицера. – Да, вам приходится иметь дело с серьезным противником, знающим и местность, и людей. И нет от бандюгов покоя. Все дни у вас в напряге – и семью забудешь.
– Да, ничего тут не поделаешь… Война бывает и после войны.
Он перебил капитана в очередной раз и, с подчеркнутой вежливостью, заметил:
– Понимаю, понимаю, но в восточных областях все же спокойнее. Небось, не один раз вспоминали родные места?
– Вспоминать не приходится. Я каждый день встречаюсь с малой родиной. Я ведь уроженец этих мест, – поправил Алексеев Рубинова.
Финансист поднял, а скорее, резко вскинул брови и с заметным смущением посмотрел на офицера.
– Разве?..
– Да. Я из Ровно.
– Неужели? Это для меня открытие. Почему же вы никогда не зайдете к нам? Это бы принесло столько радости моей жене… Она ведь у меня уроженка Луцка – выходит, ваша землячка. Учительница. Великолепно играет на пианино. Так что заходите, будем рады.
Прощаясь с Алексеевым, он спросил:
– Как, по-вашему, стоит ли обращаться в райком партии, чтобы мне заменили село. Хочу поближе к Осовецку. Приходится ездить на край света. Разве нет кого покрепче здоровьем. У местного руководства странное понятие: раз восточник – поезжай в дыру. Нет, серьезно, оставаться на старом месте я больше не могу.
Алексеев пообещал поговорить с секретарем райкома. Пожимая руку на прощанье, Рубинов еще раз напомнил о своем приглашении…
Он ушел, а через час Алексееву позвонил лейтенант Урусов и сообщил страшную новость: в Осовецком лесу нашли убитыми секретаря райкома комсомола Дусю Ничипорук и врача районной больницы Константина Сергеевича Слудчака.
– Значит, Рубинов был прав, – подумал разведчик, – в Осовецком лесу действительно орудует банда.
Вечером об этом уже знал командир полка, вернувшийся из одного из батальонов.
Прошло две недели. Позвонил Сидоров.
– Ну как дела, капитан, как настроение? – дружелюбно спросил он. – Что-то спокойно в ваших краях. Не скучаешь?