Неожиданное появление силурских отрядов поначалу привело Катона в замешательство. Никто не видел, как им удалось обогнать колонну. Потом префекта осенило: это тот самый отряд, что преследовал Манцина. Силуры и не думали исчезать, просто шли по пятам за колонной, пока не убедились, что римляне попали в расставленную западню. А потом отправились осуществлять завершающий этап плана, составленного их хитроумным командиром. Катон невольно восхитился изобретательностью и коварством катувеллаунского правителя, которому в очередной раз удалось перехитрить римлян.
Однако на смену восхищению мгновенно пришел леденящий душу ужас. Теперь оставался единственный хрупкий шанс выбраться живыми из мышеловки. Ничего не поделаешь, придется прорываться с боем, иначе всех ждет бесславный конец.
Глава 33
– Ты должен удерживать позиции до завершения операции, – объяснял Катон Манцину. – Треть людей уже погибла, и, чтобы прорваться через баррикаду, мне понадобится центурия галльских наемников. У тебя останется совсем мало воинов. Стеллан сделает все возможное, чтобы прикрыть фланги, но сдерживать основные силы противника предстоит остаткам эскорта и колонны подкрепления.
– Мы исполним свой долг, – заверил трибун, сжимая рукоять щита.
Позади, по направлению к Брукциуму, собирались полчища силуров. Они перекрыли всю долину и под воинственные крики командиров готовились к очередной атаке на римлян.
– В нашей ситуации надо не просто исполнить свой долг, – грустно улыбнулся Катон. – Твоим людям предстоит проявить чудеса героизма.
– Как говорится, идущие на смерть… – горько усмехнулся трибун.
– Я вовсе не это имел в виду, – покачал головой Катон. – После прорыва встретимся по ту сторону баррикады.
– Конечно, господин префект. Желаю удачи!
Кивнув на прощание Манцину, Катон присоединился к наемникам Первой центурии из когорты Фернандуса. Они выстроились сомкнутым строем в прямоугольник, восемь человек в ширину и десять в длину. Катон оставил копье и Ганнибала одному из ходячих раненых и занял место в первом ряду центурии.
После некоторой заминки командир когорты возразил:
– Господин префект, это мои воины, и я сам должен вести их в атаку.
– Но они выполняют мои приказы, и я не вправе требовать, чтобы они подвергались опасности, от которой я сам уклоняюсь.
– Как прикажете, – пожал плечами Фернандус.
– А теперь присоединяйся к когорте. Чутье подсказывает, что противник не станет долго ждать и очень скоро снова пойдет в наступление.
Центурион поклонился и пустил коня рысью к своим воинам, выстроившимся справа от легионеров, защищающих центр. Солдаты колонны подкрепления, которым предстояло усилить ряды гарнизона крепости Брукциум, удерживали левый фланг. Ряды фракийских эскадронов сильно поредели. При первой атаке они сдержат натиск Каратака и его орд, а потом останется лишь уповать на волю богов. Катон передвинул щит на левое плечо и приготовил меч к бою.
– Вперед на одной со мной скорости!
На лицах наемников застыло выражение суровой решимости. Все понимали, что их собственная жизнь и жизнь товарищей зависят от удачного прорыва через завал. А затем предстоит довольно долго удерживать образовавшуюся брешь, чтобы остальная часть колонны смогла отступить по дороге между сосновыми деревьями.
– Раз! Два! – повторял нараспев Катон, и прямоугольник сомкнутым строем двинулся к ряду кольев, до которых оставалось не более ста шагов.
А выше вражеские воины, укрывшись за завалом, уже поджидали римлян и готовили оружие для битвы. Катон услышал за спиной звуки боевого рога и воинственный рев силуров, бросившихся на редкую шеренгу римлян, прикрывавших отступление колонны.
Наемники постепенно продвигались по тропе, ведущей к завалу. Один из силуров забрался на баррикаду и принялся размахивать над головой кожаной плетью.
– Щиты вверх! Стройся «черепахой»!
Ряд за рядом стали подниматься щиты, а за ними центурия превратилась в окутанный полумраком мирок, наполненный тяжелым дыханием, запахом пота и бормотанием молитв, адресованных всем богам. Вдруг со стороны завала стали стрелять из пращей. Снаряды попадали в цель, ударяясь с глухим стуком об обтянутую кожей поверхность щитов. Катон опустил голову, чтобы наблюдать за происходящим поверх кромки щита, и снова стал мерно считать, задавая скорость:
– Раз! Два!
Рядом раздался отчаянный крик боли: одному из наемников снаряд попал в голень и раздробил кость. Прикрываясь щитом, он вышел из строя, а его место занял другой воин. По мере приближения к ряду кольев обстрел усиливался. Но вот отряд достиг цели, и Катон отдал приказ остановиться. Затем выбрал двух человек и распорядился убрать первый кол. Еще один наемник получил тяжелое ранение: каменный снаряд отскочил от щита и ударил в лицо, сломав скуловую кость и ослепив на один глаз. Солдат глухо застонал, однако из строя не вышел.
– Так держать, храбрец! – подбодрил Катон.
Вот уже первый кол вырвали из земли, потом еще один. И все это время не прекращался обстрел из пращей. Каменные снаряды градом летели на щиты. Потом раздался звук боевого рога, и Катон отважился глянуть поверх щита и проследить за действиями силуров. Вражеские воины взбирались на баррикаду и двигались лавиной вперед, намереваясь вступить в схватку с наемниками.
– Идут! Готовься к бою!
В следующее мгновение что-то сильно ударило по щиту Катона, и он, пошатнувшись, отступил на несколько шагов, но сразу же неимоверным усилием заставил себя двигаться вперед, не нарушая строя. Удары сыпались со всех сторон, силуры наседали, пытаясь вырвать из рук наемников щиты. Но центурия не сдавала позиций, прорубая дорогу мечами и оставляя за собой груды убитых варваров. Два воина, которым поручили вытаскивать из земли колья, покряхтывая от натуги, продолжали свою работу.
Вдруг раздался оглушительный треск, и сквозь стену из щитов пролетел град щепок. Широкая полоса света прорезала полумрак. Огромный силурский воин в одной набедренной повязке, с испещренным затейливыми татуировками телом, размахивал тяжелым боевым молотом, готовясь нанести очередной удар. Его первый удар разбил вдребезги щит, оставив на груди владельца глубокую воронку. Раненый наемник лежал на земле, и изо рта у него фонтаном била кровь. Молот описал зловещую дугу, отправляя к праотцам еще одного воина.
– Мать твою! – выругался Катон, видя, как два вражеских воина протиснулись в образовавшийся просвет. Один из них был вооружен охотничьим копьем, которое вонзил в живот наемнику. Второй силур сжимал в руке небольшой топор, которым ранил в предплечье еще одного наемника. Воины начали инстинктивно пятиться, и строй стал распадаться на глазах.
– Держать позиции! – набрав в легкие воздуха, крикнул Катон и вдруг почувствовал, как чьи-то пальцы ухватились за кромку щита, пытаясь вырвать его из рук. Катон ударил мечом по костяшкам пальцев и был вознагражден за ловкость. Противник, лишившись двух пальцев, взвыл от боли и отдернул покалеченную руку. А великан с боевым молотом расправился с очередной жертвой, ударом сверху проломив шлем и голову наемника. Кровь хлынула ручьем из ушей и разбитого черепа. Внутрь «черепахи» продолжали проникать вражеские воины, и Катон понял, что наемники долго не продержатся, а его первоначальный план равносилен самоубийству.
Преодолевая горечь поражения, он собрался с силами и крикнул:
– Отступаем! Отступаем!
Подняв щит, он начал осторожно, шаг за шагом, пятиться назад. Наемники сомкнули строй и пошли в ногу с командиром. Силуры следовали за ними по пятам. Гигант, возглавлявший атаку, крушил всех, кто попадался на пути. Катон понимал, что надо срочно ему помешать, пока еще боевой дух остатка центурии не сломлен окончательно. Он отдал приказ остановиться и стал ждать, когда молот снова взметнется в воздух для удара сверху. Когда нужный момент настал, Катон ринулся вперед, нацелив удар щита в лицо великана. Послышался тихий треск сломанного носа, и Катон, взмахнув мечом по короткой дуге вокруг щита, вонзил его силуру в подмышечную впадину. Удар получился недостаточно сильным, и ребра остались целыми. Клинок лишь нанес неглубокую поверхностную рану на покрытом татуировками теле. Добивать силура Катон не стал, так как надо было, не теряя времени, отвести центурию назад. По лицу гиганта струилась кровь, силур, спотыкаясь, попятился, не в силах оправиться от потрясения.
Неудача предводителя не на шутку встревожила его товарищей, и они отступили от «черепахи». Этого оказалось достаточно, чтобы между двумя сторонами открылась брешь. На земле осталось лежать куда больше силуров, чем римлян, а стена щитов и смертоносные острия клинков между ними удержали врагов от возобновления атаки. Силурам пришлось довольствоваться насмешками в адрес отступающих римлян, но и это быстро прекратилось. У одного из командиров хватило ума прикрикнуть на своих людей и отправить их заново устанавливать вырванные из земли колья.
Катон отвел центурию на безопасное расстояние, куда не долетали выпущенные из пращей камни, а затем приказал строиться в шеренгу, чтобы прикрыть арьергард колонны. Наконец у Катона появилась минутка сосредоточить внимание на главном поле боя. Враги отступали, однако потери римлян были не менее тяжелыми, чем у силуров. Обе стороны заплатили жестокую цену. Шеренга фракийцев сильно поредела, и было ясно, что во время следующей атаки им не выстоять. Катон поспешил к трибуну Манцину, которому ординарец перевязывал раненую руку.
– Прорваться не удалось, – сообщил Катон.
– Видел, – уныло отозвался Манцин. – Пробиться с боем к Брукциуму не получится и отступить на Гобанниум тоже. Небогатый выбор, господин префект.
– Верно. И все-таки выход есть. – Катон указал на невысокий бугорок почти в центре перевала. – Вот куда нам надо идти.
Трибун только пожал плечами.
– Не хуже любого места для последнего рубежа.
– Нужно занять позиции, пока Каратак снова не явился по нашу душу.