Катон умолк, и в кабинете повисло тягостное молчание.
– Предлагаете мне сделку? – хмыкнул Квинтат.
– О сделке нет и речи. Какой в ней смысл? Мне нечего предложить взамен. Это всего лишь просьба. Дайте слово, что будете обращаться с нами как с воинами, и этого достаточно.
– И вы поверите моему слову?
– Разве у меня есть выбор? А вот у вас он имеется. Можете жить как человек чести и доблестный воин или сделаться под стать обитателям змеиного гнезда там, в Риме. – Катон сделал усилие и выпрямился, бесстрашно встречая взгляд легата. – Так я могу рассчитывать на ваше слово?
Квинтат в задумчивости почесал подбородок.
– Так и быть, даю слово обращаться с вами так же, как с остальными своими подчиненными. Ну что, устраивает?
– Да, господин легат. Думаю, мы все обсудили. Можно мне вздремнуть на обещанной постели?
– Располагайтесь и будьте моим гостем.
Катон поклонился и на заплетающихся от усталости ногах вышел из кабинета. Легат проводил его взглядом, а потом, с досадой встряхнув головой, пробормотал:
– Какой славный молодой человек! И угораздило же его нажить влиятельных врагов!
Глава 36
Большую часть следующего дня силуры оставались в лагере, и воины гарнизона, получив короткую передышку, вздохнули с облегчением. Душераздирающие вопли сжигаемых заживо людей вывели из равновесия многих в крепости, и даже Макрон, несмотря на смертельную усталость, никак не мог уснуть. Далеко за полночь силуры закончили празднество и стали обустраиваться на ночлег, оставив догорать костры. Утром, после восхода солнца, никаких признаков готовящейся атаки на крепость видно не было, и Макрон отправил основную часть гарнизона отдыхать в казармы. Четверть воинов осталась дежурить на стене, наблюдая за действиями противника. Отдав необходимые распоряжения, Макрон свернулся калачиком на полу башни и погрузился в тяжелый, беспокойный сон.
Часовой, как приказано, разбудил центуриона в полдень, и Макрон сразу отправился взглянуть, как себя ведут враги. Силуры все еще отсыпались после бурной ночи. Лишь небольшие отряды юношей и мальчиков рыскали по долине в поисках дров. Еда, по-видимому, тоже кончалась. Из соседней долины в лагерь пригнали маленькое стадо коров и коз. Животных принялись резать неподалеку от шатра Каратака, и вскоре первую тушу выволокли на строевой плац и стали разрезать на куски, готовясь зажарить на вертеле над только что разведенным костром. Костры загорались один за другим, и запах жареного мяса доносился до защитников крепости, раздражая голодные желудки.
У Макрона тоскливо урчало в животе. Как славно было бы полакомиться куском говядины после скудного пайка, на котором последние дни жил гарнизон крепости! Центурион даже подумывал прирезать несколько лошадей, но потом отбросил эту мысль. Такой поступок плохо отразится на моральном духе уцелевших фракийцев. Животных можно уничтожить, когда станет ясно, что крепость падет. Не доставаться же им врагу! Но только тогда и не раньше. А пока приходится довольствоваться жидкой похлебкой и остатками пересохшего сыра и черствого хлеба. Хвала богам, голод превращает даже самую неаппетитную баланду в изысканное яство.
Далеко за полдень пиршество в лагере силуров подошло к концу, и небольшой отряд стал подниматься по склону к главным воротам. Силуры известили о своем приближении блеянием рожков. В гости к защитникам крепости шел сам Каратак в сопровождении четырех человек. Один из них носил черный плащ друида, а второй оказался пленником. С пленного римлянина сняли доспехи и сапоги, оставив в одной рваной тунике. Его тащили под руки два дюжих воина. Голова пленника бессильно упала на грудь. Услышав звуки рога, центурион Петиллий поднялся на башню и стал рядом с Макроном.
– Что мерзавцы задумали на сей раз? – вздохнул Петиллий.
– Скоро узнаем.
Каратак с компанией остановились вне пределов досягаемости копья, и силурский вождь, подбоченившись, обратился к защитникам крепости:
– Римляне! Вчера ночью вы видели, какая судьба постигла некоторых ваших товарищей. Жаль, что за таким красочным зрелищем пришлось наблюдать издалека. Если бы вы пожаловали в гости к нашим кострам, то посмотрели бы, как горит их плоть, и послушали молитвы, что возносились вашим богам. – Каратак сделал паузу, картинно оглядываясь по сторонам. – Ну и где ваши боги? Где Юпитер и Марс? Похоже, они утратили к вам всякий интерес. Или испугались могущества наших божеств? Как бы там ни было, они остались глухи к мольбам умирающих. Досадно, что вы не разделили с нами веселье. А потому мы решили приготовить представление специально для вас. Вот здесь, где все прекрасно видно и слышно. – Каратак подошел к пленнику и грубым жестом поднял подбородок, чтобы в крепости увидели лицо несчастного.
– Это командир римской колонны, которую мы вчера разгромили, – объявил Каратак.
– Мать твою, – выругался Петиллий. – Значит, префекту и фракийцам конец.
Вражеский вождь снова обратился к гарнизону:
– Этот человек – трибун Гай Манцин, гордый высокомерный аристократ, один из тех римлян, что ведут свою родословную со времен Энея. А теперь посмотрим, как принимает смерть римский аристократ. Обычная казнь для него – непозволительное милосердие. Я никогда не гнушался учиться у врагов, а Кровавые Вороны оказались отменными наставниками. Вы нагнали страху на моих друзей силуров, и я должен им показать, что римляне – простые смертные, а не демоны. Когда мы возьмем крепость, отдам силурам всех, кто уцелеет, и пусть делают с вами все, что захотят. А цель сегодняшнего урока – наглядно показать справедливость поговорки: что посеешь, то и пожнешь. – Каратак с вызовом смотрел на столпившихся на стене людей, а потом, отступив в сторону, подал знак друиду.
Фигура в черном плаще приблизилась к Манцину и вынула нож. Друид разрезал тунику у шеи, а затем рванул вниз и разорвал пополам, обнажив Манцина спереди.
– Великий Митра! – в ужасе выдохнул Петиллий. – бедняге хотят выпустить кишки.
– Веди сюда Маридия! Да живее! – скомандовал Макрон.
Петиллий побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Вскоре его сапоги загрохотали по направлению к казармам, где находился принц катувеллаунов. А перед крепостью представление шло полным ходом. Друид сделал неглубокий надрез на груди Манцина. Трибун попытался освободиться из цепких рук двух воинов, но силуры оказались сильными воинами и держали пленника крепко. По бледной коже потекла струйкой кровь. Друид выждал время и сделал еще один надрез, уже выше и глубже. Не выдержав боли, римлянин вскрикнул, и его голос болью отозвался в сердце Макрона.
Центуриона охватила дикая ярость на врага и собственную беспомощность. А друид резал снова, и Макрон, не выдержав, отвернулся и побежал на другую сторону башни, моля всех богов, чтобы Петиллий поторопился. Снова раздался истошный вопль пленника, и Макрон с перекошенным лицом скрипнул зубами. Наконец в проходе между двух конюшен показался Петиллий, гнавший перед собой пинками Маридия. На Маридии из одежды были одни мешковатые штаны, что остались на нем после допроса несколько дней назад. Лицо и тело покрывали кровоподтеки, опухоль на глазу и губах заметно спала.
– Тащи ублюдка сюда! Да поторапливайся! – взревел Макрон.
Макрон устремился на прежнее место и замахал руками, привлекая внимание Каратака.
– Эй, хватит! Прикажи друиду убрать нож!
Вражеский вождь и его спутники оглянулись на крик. Голова Манцина откинулась назад, и из груди вырвался слабый стон.
– В чем дело? – откликнулся Каратак. – Хотите испортить развлечение? Я думал, римлянам привычны такие забавы. Неужели перепугались вида крови? Или кишка тонка?
Макрон не ответил на издевки Каратака, понимая, что надо тянуть время. Только бы Петиллий поторопился и побыстрее притащил на башню Маридия! Макрон лихорадочно соображал, чем помочь Манцину.
– Слушай, ты, долбаный дикарь! Мне надоели твои игры! Хочешь поиздеваться над пленниками? Мы это тоже умеем. Если друид еще раз посмеет поднять нож на трибуна, клянусь всеми богами, будешь жалеть об этом до конца своей поганой жизни!
Каратак лишь рассмеялся в ответ.
– Не трать понапрасну силы на пустые угрозы! Мое войско сильно расстроится, если я остановлю представление. Я обещал отдать трибуна друидам, чтобы принесли в жертву нашим богам. Теперь его ничто не спасет!
На лестнице за спиной Макрона послышались шаги, и в следующее мгновение показалась голова Маридия. Макрон бросился к пленному принцу и поволок его к деревянным перилам. Схватив Маридия за длинные волосы, он поднял голову пленника, чтобы Каратак и его спутники увидели лицо.
– Узнаешь братца, Каратак? Если не прекратишь измываться над трибуном Манцином, буду резать его на куски. – Макрон вытащил из ножен кинжал и поднял вверх, чтобы видел Каратак.
Наступила напряженная тишина, которую, наконец, нарушил Каратак:
– Не посмеешь. Он слишком ценный заложник для Рима.
– До Рима далеко! – рявкнул в ответ Макрон. – Мы находимся в проклятой дыре на краю света. Здесь есть только я и ты, да два наших пленника. Если покалечишь Манцина, сделаю то же самое с Маридием. Понял?
Каратак некоторое время молча смотрел на младшего брата и стоящего рядом с ним римского офицера. Наконец вождь снова заговорил:
– Если причинишь вред брату, клянусь подвергнуть всех римлян, уцелевших после штурма крепости, самым жестоким пыткам и унижениям, прежде чем предать смерти. Та же участь ждет всех пленников, которых я захвачу, изгоняя ваше римское отребье с наших земель. Клянусь!
Макрон молчал, не отвечая на угрозы.
– Он не шутит, – буркнул за спиной Петиллий.
– Я тоже.
Друид повернулся к Каратаку, и они обменялись несколькими фразами, после чего друид что-то выкрикнул и снова ударил ножом Манцина. На сей раз, он рассек трибуну щеку. Макрон, не колеблясь, ударил Маридия кинжалом в челюсть. Маридий взвыл от боли. На дощатый пол фонтаном брызнула кровь.