Он касается моего колена. Я заставляю себя не отодвигаться.
– Для тебя все это явно чересчур. Я пойду. – Он встает. – Прости, Элисон. Было ошибкой приходить сюда. Это твой дом, дом твоей дочери, мне здесь не место.
Я следую за ним, пока он ходит по первому этажу и собирает свою одежду. Потом он одевается, а я стою посреди дома и наблюдаю за ним, завернувшись в плед. Я изо всех сил пытаюсь не заплакать, но комок в горле становится все плотнее, губы дрожат. Мне хочется, чтобы он ушел, но и хочется, чтобы он остался. А если я скажу хоть слово, дамба прорвется и я заплачу по-настоящему.
Патрик уже оделся, накинул пальто и завязал шнурки. С сумкой в руке, он наклоняется и целует меня в лоб:
– Я позвоню тебе.
И он уходит. Я ощущаю порыв холодного воздуха, когда он открывает и закрывает парадную дверь. Я остаюсь на месте. Как только комок в горле рассасывается, я наливаю себе вино. Выключаю свет на первом этаже и бегу в ванную. Ладони вспотели, а ноги замерзли. Я лежу в ванне долгое время, погрузив голову под воду. Мои уши заполнены водой, и я не слышу ничего, кроме шума труб, когда центральное отопление отключается на ночь. К тому моменту как я сажусь, вода уже остыла, а мои пальцы стали морщинистыми и синими. Внизу не переставая звонит телефон, но я залезаю в кровать и сворачиваюсь в клубочек, опустив мокрую голову на подушку.
Не думаю, что мне удастся заснуть, но все-таки сон приходит легко, накатывая на меня волнами. Телефон все еще звонит, но этот звук играет в мозгу подобно колыбельной. Не знаю, сколько раз он раздается этой ночью, но я глуха к нему. Патрик и Карл бродят в моих снах под ритм мелодии звонка.
Глава 15
Карл и Матильда возвращаются домой в воскресенье. Матильда липнет ко мне как магнит и показывает рисунки, сделанные ею на выходных. Кажется, Карлу не до меня, он отвечает только на прямые вопросы, и то резко. Дом безупречен, тут уж я постаралась. Проведя два дня в одиночестве, я до блеска отполировала все поверхности и вернула фотографии Тилли на законные места. Я приготовила курицу и макароны с сыром, которые она быстро уминает. Я не напоминаю дочери о недолговременном увлечении вегетарианством, просто радуюсь, что оно прошло так быстро. Карл засовывает еду в рот, даже не глядя на нее. Я почти уверена, что он даже вкуса не ощущает, но, по крайней мере, он на нее не жалуется.
Я купаю Матильду и читаю ей сказку после ужина. Закончив есть, Карл тяжело садится на диван в гостиной и открывает свой ноутбук. Я спрашиваю, не хочет ли он помочь мне с Матильдой, и он кряхтит что-то неразборчивое в ответ, даже не оборачиваясь. Будем считать, что нет. Дочь прижимается ко мне, пока я расчесываю и высушиваю ее волосы, и засыпает, хотя еще нет и половины восьмого. Меня саму тянет пойти в постель, так как перспектива долгих часов молчания в компании Карла пугает меня. Я стою на вершине лестницы и готовлюсь к разговору.
– Значит, вы хорошо провели выходные? – спрашиваю я, усаживаясь напротив него в гостиной.
Коричневое пятно на ковре теперь едва заметно – я долго отмывала его в субботу, залив несколькими слоями Vanish, чтобы стереть любые напоминания о том, что случилось вечером в пятницу. Я изо всех сил стараюсь не смотреть на оставшийся след, хотя, учитывая, сколько внимания мне уделяет Карл, это не важно.
– Хорошо провели выходные? – повторяю я, так как он все еще не ответил на мой первый вопрос.
– Что? А, да. Хорошо было ненадолго уехать, – говорит он, все еще не отрывая взгляд от компьютера. Мне хочется выбить его из рук мужа.
– Присланные тобой фотографии были хорошими. – Я не готова сдаваться.
– Да-да, – отвечает Карл.
Судя по всему, на экране что-то захватывающее.
– Карл, можешь посмотреть на меня?
– Я просто пытаюсь поработать… – произносит он, но я прерываю его, вырвав ноутбук из рук.
Муж тянется за ним, но я закрываю компьютер и кладу на полку за спиной.
– Отдай мне ноутбук, – говорит он.
Его взгляд полон ярости, но, по крайней мере, он смотрит на меня.
– Нет. Нам нужно поговорить.
– Нам не нужно разговаривать. Я хочу вернуть свой компьютер, – возражает он, а потом встает и подходит к полке, чтобы дотянуться до ноутбука.
Но я быстрее: я успеваю схватить его и прижать к груди. Карлу придется побороться, чтобы забрать его.
– Не заставляй меня делать тебе больно, – говорит Карл. Очевидно, он это всерьез, потому что он хватает меня за руки и пытается отцепить их от ноутбука.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – Я отталкиваю его, защищаясь локтями.
– Я хочу получить обратно свой компьютер, – кричит он прямо мне в лицо.
– Отлично, вот твой чертов компьютер.
Я изворачиваюсь, кладу ноутбук на пол и с силой отталкиваю от себя. Он скользит по ковру и врезается в стену. Карл бросается за ним, бережно поднимает и, снова усевшись на диван, включает его.
Я закатываю рукава джемпера и вижу на руках красные отметины.
– Ты поставил мне синяки, – говорю я, но он не поднимает взгляд. – Карл, черт побери, ты сделал мне больно. Посмотри на меня, блин! – Я так шокирована грубостью его реакции, что мне уже все равно, раздражаю я его или нет.
Наконец он обращает на меня взгляд:
– Не нужно было его забирать.
– Нам нужно поговорить, а ты не хочешь. Ты никогда раньше не причинял мне боль и теперь ведешь себя так, словно тебе все равно. – Я не собиралась плакать, но слезы начинают литься, а слова походят на невнятный вой.
– Я не знаю, о чем нам говорить, – отвечает он.
– Мы расстаемся? Ты хочешь развода? – Я уже всхлипываю.
– Элисон, я…
Возможно, он собирается сказать что-то глубокомысленное, но замолкает и смотрит на дверь. Я хочу, чтобы он заговорил, мои всхлипы уже затихли, но тут я понимаю, почему он замолк. Дверь двигается едва заметно, но из-за нее раздается тихий плач. Карл подходит к двери, открывает ее, и я вижу, что там стоит Матильда, прижимая к груди розового слона. Ее лицо перекошено от горя. Карл берет ее на руки, и она прячет лицо на его плече.
– Вы разводитесь? – спрашивает она, наконец достаточно успокоившись, чтобы разговаривать.
– Нет, – одновременно отвечаем мы.
– Я слышала, как вы ругались. Я спустилась и услышала, что мама говорит о разводе. Ненавижу, когда вы ссоритесь. Пожалуйста, прекратите. – Она снова начинает плакать.
У меня такое чувство, что кто-то сунул руки в мое тело, сжал мои внутренности и теперь очень медленно проворачивает их. В груди засела боль, комок, от которого расходятся щупальца холода. Карл тоже выглядит расстроенным, пренебрежение на его лице сменилось беспокойством о Матильде. Он опускается на стул, усаживает ее на колени и обнимает.
– Карл, нам нужно поговорить. Смотри, как это влияет на Матильду. На всех нас. – Теперь я уже умоляю, но мне все равно. Нужно каким-то образом выйти из этого тупика.
Он откидывается назад на стуле, а Матильда прижимается к нему. Я не могу понять выражение его лица – на нем написано поражение, наверное. Или усталость.
– Ладно, мы поговорим. Позже, – отвечает он и поворачивает Матильду лицом к себе: – Тилли, милая. Мне жаль, что ты слышала нашу ссору, но прямо сейчас мама и папа не очень ладят. Это не означает, что мы разводимся, но мы ссоримся. Знаешь, вот так же ты споришь в школе со своей подругой Софи?
Он продолжает разговаривать с Матильдой, но у меня не получается следить за его словами. Они проплывают мимо меня, и я улавливаю только конец его речи.
– …но мы разберемся с проблемами, потому что мы твои мама и папа и очень тебя любим, – говорит Карл, снова привлекая мое внимание.
Я киваю, соглашаясь, подхожу и становлюсь на колени рядом с ними. Обнимаю Матильду, безуспешно пытаясь не касаться при этом Карла. Он не отстраняется, и я чувствую, что это начало.
– Это правда, дорогая. Мы на самом деле очень любим тебя.
Когда Матильда наконец полностью успокаивается, мы укладываем ее в постель и сидим с ней, пока она не засыпает и ее дыхание не становится глубоким. Карл снова спускается, вниз, и я медленно иду следом, надеясь, что, возможно, теперь он уделит мне внимание.
– Вот почему это так важно, Карл. Матильда. Не только мы. Нам нужно попробовать ради нее. Разве ты не согласен? – говорю я.
Его взгляд полон враждебности. Или, возможно, настороженности. Он пытается понять, насколько искренне я говорю. Я его понимаю.
– И прости меня за то, что произошло в прошлые выходные. Во время нашей поездки. Я и правда не собиралась напиваться… не знаю, как это случилось.
– Как и всегда… – Он говорит тихо, но я отчетливо слышу все его слова.
– Пожалуйста, дай мне шанс. Я пытаюсь. Мне правда жаль. Я приложу все усилия.
– Понадобится нечто большее. Ты говорила это так много раз и раньше. – Он запрокидывает голову и закрывает глаза. Вид у него побежденный.
– Просто дай мне еще один шанс. Нам нужно постараться все исправить ради Матильды, – говорю я.
Он вздыхает и открывает глаза, впервые по-настоящему глядя на меня с тех пор, как они вернулись от его матери. Вообще-то впервые с тех пор, как он бросил меня в Брайтоне. Некоторое время мы смотрим друг на друга, но он первый отводит взгляд.
– Я устал, Элисон. Так устал от драмы. Я хочу спокойствия и тишины. Хочу работать и воспитывать дочь, а не постоянно разбираться со всем этим… представлением, – говорит Карл.
– И я этого хочу. Всегда хотела, – говорю я.
– Знаю, что ты так думаешь. – Мне даже кажется, что в его голосе звучит доброта. – Но прямо сейчас я не верю, что это так. Ты не знаешь, чего хочешь. И это нас убивает.
Он же не может говорить серьезно, потому что я уверена: он никак не мог узнать о Патрике, но сердце подпрыгивает, а язык словно бы приклеивается к нёбу. И тут я чувствую прилив адреналина.
– Дело не только во мне, знаешь ли? Я не интересую тебя уже последние пару лет. Особенно с лета прошлого года. Это ты больше не хочешь трахаться. Ты пару раз давал это ясно понять.